Олег Гайдук - Фактор Z

— Царицынский парк — издавна наше место. Большой, зелени много, есть где укрыться.

Они снова сидели на кухне. Стас, оглушённый новостями, примостился на краешке табурета, опершись локтями на стол и положив голову на ладони — словно боялся, что она укатится. Димка снова встал в дверях.

— А потом часть наших увлеклась Толкиеным. Они и назвали парк Мандосом. Знаешь, что такое Мандос у Профессора?

Стас молча смотрел на друга.

— Это место, куда попадают души умерших эльфов. Этакое чистилище — на христианский лад. Там эльфы могут возродиться к новой жизни, если захотят. Забавно, не правда ли?

— Ага.

— Само собой, в Мандосе хватает и просто живых — мы их не гоним. Зачем? Вместе играем, поём. Вместе ездим на ролёвки — так интереснее.

— Ага.

— Что, старина, тяжко?

Стас криво усмехнулся.

— Понимаю.

— Да?

— Да. А как, думаешь, я сам узнал? Точно так же. Шурика помнишь? В параллельной со мной группе гранит науки грыз. Мы с ним потом начинали вместе. Так вот он мне и рассказал. И показал тоже. У него, оказывается, рак был. Поздно выявили.

— Ага.

Сергей вздохнул.

— Ладно, я пока рассказывать буду, а ты слушай. Так вот, тот, кого ты видел — это новичок. Мы все такими были — первые несколько дней после начала настоящей жизни. Организму нужно время, чтобы понять — он снова в строю, хоть и по-другому.

— Угу. Съесть кого-нибудь.

— На кой? Ну сам подумай — обмен веществ приказал долго жить. Мы — ходячие консервы, Стас. Еда нам не нужна. Вредна даже — она просто не усвоится. Будет валяться мёртвым грузом в желудке… Наша жизнь основана на иных принципах. Если хочешь — потом расскажу… В общем, всё, что требуется новичку — добрести до центра Мандоса и отлежаться. Но… порой бывают сбои. Мы до сих пор не знаем, почему. Вроде все технологии давно отработаны, а вот… У людей сносит крышу, и они начинают охоту. Есть не едят… но грызут. Мы пытались узнать — зачем. Ловили…

Сергей скрипнул зубами.

— Оказалось, что спрашивать уже некого. Теперь мы убиваем их. Навсегда. Но иногда — позже, чем следовало бы. И легенды о зомби, нападающих на людей, получают новое подкрепление.

— Ага. Понятно.

— Через несколько дней новичок приходит в себя. Вспоминает. Оживает. И возвращается домой. Конечно, если это возможно. Понятно, что тем, кого родные похоронили с почестями, приходится искать другой путь. Впрочем, такие среди нас редко встречаются. Они слишком озабочены тем, чтобы обеспечить себя и своих близких, и не смотрят по сторонам. Не видят… жизни.

Сергей замолчал, взглянул на Стаса. Друг смотрел в окно, словно и не слыша того, что ему рассказывают.

— А ведь как раз после смерти всё только начинается. Вот сам подумай: еда не нужна, медики — тоже, одежда — только чтобы быть, как все. А что всё это значит? Да то, что ты — сам себе хозяин. Все двадцать четыре часа в сутках — твои. Работа — уже как хобби. Выбирай то, что тебе по душе — ради удовольствия, а не потому, что иначе с голоду помрёшь. На квартплату хватает — и ладушки. Опять же — зарабатывая небольшие, по меркам просто живых, деньги, ты можешь позволить себе куда больше. Весь мир объездить, например. Это ли не настоящая жизнь? А хочешь — займись благотворительностью. У нас, кстати, многие так делают. Одни в провинциях работу дают, другие детские дома опекают.

— Ага. Здорово.

На кухне стало тихо. Стас по-прежнему смотрел в окно, а Сергей впервые за долгое время не знал, что ещё сказать. Димка переводил взгляд с одного мужчины на другого. На языке вертелись убедительнейшие доводы — но парень молчал. «Не суйся. Не время», — сказал ему Сергей, улучив момент — и он не совался.

— Серёг, — Стас тяжело посмотрел на друга. Потом перевёл взгляд на сына. — Дим, выйди. Потом вернёшься. Я позову.

Сын кивнул и вышел. Плотно закрыл за собой дверь.

— Серёг. Ты… увозил Димку на три дня. Сказал: надо как следует поговорить… — Стас стиснул край стола. — Ты… его?..

— Нет. Зачем? Мы же не империя, чтобы всех подряд под ружьё ставить. Он — по-прежнему просто живой. Но знает о нас всё. Если сам захочет — потом придёт. Когда не останется другого пути.

— Спасибо.

— Не за что.

Стас встал, подошёл к Сергею. Опустился на соседний табурет.

— Знаешь, друг… прости.

— Прости?

— Да. Я вижу, что ты мне только добра хочешь. И с работой этой, и с Димкой, и вообще… из мирка вытащить. Но я… не могу. Я захотел, правда. Но не могу. Иначе это уже не я буду.

Стас схватил Сергея за руку, крепко сжал.

— У меня просьба к тебе есть, друг.

— Всё, что только смогу.

— Позаботься о Димке. Потом… после меня. Я… не знаю, на сколько меня ещё хватит. Ты ведь знаешь — сердце… А он один… куда ему, мечтателю. Нет, он парень-то хороший, но жизни не знает, понимаешь?

Сергей улыбнулся — и Стасу стало тепло.

— Твой сын, старина, куда лучше готов к жизни, чем ты думаешь. Да и ты сам это увидишь — не переживай. Ты ещё долго проживёшь.

— Хорошо бы. Да врачи другое говорят, — развёл руками Стас. — Я Димке не говорю, конечно, но…

— Им только волю дай, этим врачам, — засмеялся Сергей. — Мигом в могилу загонят, приговаривая: «Так надо. Поверьте, вам так будет лучше, уж мы-то знаем». Не слушай ты эскулапов, дружище.

Засмеялся и Стас. А Сергей подмигнул, и заговорщицки прошептал:

— Стас, между твоим обмороком и сегодняшним пробуждением прошло четыре дня.

Гепард спешил. День клонился к вечеру, и сгущающийся сумрак пустынных улиц таил в себе немало опасностей. Но новость, распирающая его, гнала вперед, и он несся, не оглядываясь, бегло скользя взглядом по зияющим оконным проемам и черноте арок. Тяжесть взведенного скиммера в правой руке придавала уверенности, а подступающая ночь с ее обитателями — скорости.

Встревоженный шорохом его кроссовок по асфальту, из-под карниза третьего этажа грузно отвалился и заметался беспорядочными зигзагами крупный мокрокрыл, но Гепард только сплюнул на бегу — до наступления полной темноты эта тварь ничего не видит, и кроме того, нападает только в стаях от пяти и более голов.

Поворот за угол дома, еще один — уже совсем рядом, подумал Гепард, расслабился и чуть было не налетел на новую статую — екнуло сердце, шарахнулся в сторону, выругался и обогнул справа. Откуда, блин, еще утром ее здесь не было! Метра в три высотой, из белого мрамора, изображающая улыбающуюся девушку с поднятыми вверх руками. Выражение ее лица показалось Гепарду почему-то зловещим, но подробнее рассматривать не было времени, проверенный телепорт между хищно темнеющим провалом разбитой витрины супермаркета и на удивление хорошо сохранившимся автоматом по продаже сигарет уже манил к себе. Гепард привычно задержал дыхание, и, не сбавляя темпа, нырнул в радужный овал. Миг, и его выбросило у знакомого парадного.