Олег Гайдук - Фактор Z

Несмотря на вымотавшую меня суточную смену, сон всё не шёл… В голове крутились безумным калейдоскопом кадры из фильмов о зомби, и откуда-то из темноты доносились обрывки Алининых фраз: «Поддельные газеты… Объявления… Фейсбук, контакт, твиттер, инстаграм… Люди из милиции, армии, больниц…». Лишь когда утренние сумерки уступили место сырой блеклой серости дня, мне удалось провалиться в тревожный сон…

— Не смей так говорить со мной! Я ни в чём не виновата! — завопила Алина, столь яростно захлопнув ноутбук, что заштормило красное вино в бокале рядом с компьютером.

— А кто виноват?! — орал я в ответ. — Алина, господи, там же погиб человек!

— Вообще-то, не один… — тихо сказала она, отвернувшись.

— Что?!!!

— Были стычки в супермаркетах…

— О Боже!!! И ты так спокойно об этом говоришь?! Ты — та, кто всё это начал?!!

— Ничего я не начала!!! — заорала она, вскочив, и опрокинув, наконец, это чёртово вино. Её волосы растрепались; на белой футболке появилось ярко-красное пятно, как у жертвы маньяка из какого-нибудь ужастика, но она ничего не замечала. — Я просто организовала перформанс! Это, мать его, искусство!!! Возможно, величайший акт творения в истории! Никто же не осуждает Стивена Кинга, если какой-нибудь урод начитается его книг, а потом начнёт сжигать людей заживо, или…

— Но тут другое! Это же вы! Всё вы!

Я бессильно махнул рукой, и уставился на пустой мольберт, и старые холсты, стоящие у стены.

— Знаешь, раньше ты не был таким ханжой! «Боже-боже, люди умирают!», — передразнила она меня. — Да они и так умирают! Каждый день! Режут друг друга за десятку, чтобы похмелится, таранят друг друга на дорогах, стреляют, рубят, взрывают… А скольких вы убиваете в своих больницах… Пусть вся эта бессмысленная энергия уничтожения хоть раз послужит какой-то высокой цели! К тому же, им всем давно нужно было выпустить пар!

— Ты безумна, — прошептал я, пятясь к двери. — Ты совершенно точно рехнулась! Ты не ведаешь, что творишь…

— Вот и нет, Женечка! — кричала она мне вслед, когда я спускался по лестнице. — Я-то как раз нормальна! Я дала им возможность хоть ненадолго выйти за рамки, и пожить по-настоящему!

Я вышел на улицу, и привалился к стене, тяжело дыша. Внутри воцарилась тьма. Стало жутко, и не только от того, что говорила Алина.

Страшнее всего было то, что я хотел верить её безумным словам.

Приперевшись домой, я включил телевизор, и понял, что обстановка ухудшилась. Весь Крым охватили паника и беспорядки. Правительство приняло решение блокировать Перекоп, и прекратить авиационное, железнодорожное и морское сообщение с полуостровом. Однако было поздно — вспышки таинственного «заболевания» начались в других крупных городах… Я смотрел на ужасные кадры массовых побоищ в продуктовых магазинах, на вокзалах и заправках, военные кордоны, вертолёты над городами в дыму и пламени пожаров… «Заражённых» показали лишь раз — толпа, совершенно лишившаяся человеческого облика, напала на какую-то парочку прямо посреди улицы… Их просто разорвали на части… Я видел, как человек в белой когда-то рубашке, до сих пор застёгнутой на верхнюю пуговицу, рвал зубами руку упавшей девушки, и в глазах его не было ничего человеческого… «Боже… Боже…» — только и мог бормотать я, сидя перед экраном, и понимая, что все эти люди — здоровы, если говорить об их физическом состоянии… Они просто стали жертвами взрыва массового безумия, фитиль которого подожгла Алина и её друзья «художники».

Зазвонил телефон, и я нехотя взял трубку.

— Женя, ты? — голос Авдеева нервно дрожал. — Срочно приезжай в больницу. Распоряжение министерства.

«Ну вот. Началось», — подумал я, и пошёл обуваться. Пока я натягивал кроссовки на ноги, из телевизора донеслось:

«— Морские пехотинцы Черноморского флота РФ открыли огонь при попытке заражённых прорваться на территорию одной из воинских частей… По предварительным данным, погибло около двух десятков людей, множество раненых…»

В больнице царил возбуждённый гул. Всех, свободных от смен, собрали внизу, в холле. В центр вышел какой-то чиновник из Горздрава, и начал что-то очень тихо вещать… Стоя в последнем ряду, я едва мог разобрать отдельные слова и фразы:

— Сохранять спокойствие… Помешательство… Никакого вируса… Карантин… Эвакуация…

Слова противоречили друг другу, и я оставил попытки понять официальную позицию своего начальства по поводу этой зарождающейся эпидемии… Я отошёл к стене, и стал думать. Нужно было как-то сообщить всем то, что мне известно: нет никакой болезни, никаких «заражённых», всё это лишь чудовищная, и хорошо спланированная шутка заигравшихся «деятелей искусства».

И вдруг, стоило мне осознать свою беспомощность, как огромное цунами отчаяния накрыло меня, заставив вжаться в холодный бетон.

В воцарившемся информационном хаосе, в котором бомбами разрываются сообщения Алины и её друзей, мой голос будет просто писком… Интернет, телевидение, радио, пресса — всё это теперь территория безбрежной анархии…

Думая о собственной беспомощности, и неспособности никак повлиять на разверзшийся внезапно ад, я поплёлся в отделение. Нужно работать. Стараться освободить места для тех, кого скоро станет предостаточно.

Впрочем, в ближайшие дни никаких брызжущих слюной, беснующихся с кровавой пеной у рта зомби в отделение не поступало, хотя резко увеличилось количество суицидников, многие из которых решились наконец вдарить ножом по венам из-за пришествия, как им казалось, долгожданного конца света. Все подконтрольные властям СМИ во всю глотку трубили о психической природе массовой истерии, на что все, кто только мог, отвечали тотальным недоверием, обвиняя власть имущих в заговоре, с целью скрыть собственную невозможность найти эффективное средство от вируса, или ещё по каким-то причинам… Охватившее страну безумие продолжало пугать с телевизионных экранов, и мониторов компьютеров, но я старался просто отсечь себя от какой-либо информации, чтобы не испытывать лишних страданий от осознания того, как далеко зашли «невинные арт-шалости». Спать почти не доводилось, и постепенно я погрузился в вялую, туманную дремоту, мутной пеленой скрывавшую от усталого рассудка опасные раздражители…

В полночь я вышел из больницы, чтобы купить в круглосуточном магазине пару банок энергетика, и сигарет. Я брёл по ночному проспекту, лишь краем сознания удивляясь, почему нет машин и людей, которых здесь, около метро, обычно предостаточно в любое время суток. А вот и люди… Толпа у входа в магазин.

Я подошёл к толпящимся и голосящим людям, и понял, что их не пускают внутрь охранники. Народ был весьма раздражен, я чувствовал витавший над людьми запах спиртного, и липкий, едкий аромат страха.