Олег Гайдук - Фактор Z

«Нет, этого не может быть! — пронеслась мысль. — Никто не мог зайти в дом! Я же…».

И тут она вспомнила, что перед сном забыла запереть входную дверь. Она так увлеклась раскладыванием вещей, что не закрыла дверь на замок! А что, если это вор? Маньяк? Он знает, что она здесь, потому и направляется именно в ее комнату. Света подумала, что, возможно, он следил за ней, когда утром она подъехала к пустому дому. Он сидел в своей машине или прятался в кустах, но это не важно. Главное другое — он ждал наступления ночи, чтобы проникнуть в дом и напасть на нее. А вдруг у него есть нож? Кухонный нож, каким обычно разделывают мясо, с тяжелой рукояткой и большим широким лезвием. Он идет по коридору, осторожно ступая по половицам, чтобы не создавать шума, а лезвие поблескивает в его руках, как глаза покойника в свете полной луны…

«Прекрати нести чушь!» — оборвала она себя. Сердце гулко стучало в груди, а язык как будто прилип к нёбу. Света только сейчас обратила внимание, что все еще прижимает Слоника к себе. — Маньяк не стал бы брызгаться «Фрэнком Оливером».

Теперь Света отчетливо слышала шаги. Тяжелые шаги, приближающиеся к комнате. Под чуть заметным запахом духов пахло каким-то химическим раствором. Быть, может формалин? Крепкий, устоявшийся запах морга, запах покойников. И Света с ужасом вспомнила, что от Насти пахло именно так, когда ее тело привезли из морга. И чтобы перебить этот загробный запах, Света брызнула несколько раз на ее платье духами « Франк Оливер».

Ее внутренности скрутило, к горлу подступила тошнота. Она сцепила руки на шее Слоника, словно пыталась задушить мягкую игрушку, и почувствовала сильную боль оттого, что ногти впились в кожу. Ее обоняние будто обострилось, и под вонью химикатов и ароматом духов она угадала еще один запах — запах свежей земли.

В дом зашел труп, и, судя по шарканью ног, он был не один. Света была не просто напугана, она была в ужасе. Все было не так. Все! И она никак не могла дать объяснения происходящему. Дождь стучал по окну, но теперь он не напоминал падающее пшено, звук был такой, словно сотни мертвых пальцев скребли по стеклу. Бешеный вихрь склонял деревья и завывал у окна. Так воет ветер в пустых глазницах черепа, вытащенного из земли. Стены подрагивали от ветра, словно к дому приближался поезд. Поезд, полный мертвецов…

«Перестань!» — мысленно приказала себе Света. Она хотела произнести это вслух, но не смогла — будто бы лишилась дара речи. Она лежала, точно парализованная, и смотрела на темный провал двери, напоминающий портал в другой мир, из которого приближалось нечто.

Света мгновенно все поняла, как человек понимает смысл страшного сна, который только что видел. Настя, Сергей и Саша вернулись домой. Света не знала как, не знала почему, но она не сомневалась, что они пришли. Шаги были уже близко, и, спустя секунды две, в дверном проеме показалась сгорбленная фигура. Она вошла в комнату, покачиваясь, как язык жуткого колокола. Следом за ней в двери появилась вторая фигура. Судя по очертаниям, женская. Она упиралась о стену рукой, словно ей сложно было идти. И сейчас Света отчетливо почувствовала трупный запах. Запах гниющего мяса. Первая фигура прошла вперед, уступая место своим товарищам, и в детскую вошла третья. Это явно был ребенок. Он шаркал ногами по полу и смотрел вниз — так обычно делала Саша, когда была чем-то обижена. Только движения этой фигуры были какими-то заторможенными.

Существа тихо перешептывались, что-то бубнили себе под нос, и комната, казалось, бубнила им в ответ, словно имела собственный рот. Или будто сотни ртов скрывались в тенях, заполняющих детскую.

Свете хотелось закричать, отчаянный крик уже рвался из ее груди, но она все время повторяла себе, что они не должны догадаться о том, что она их видит. Потому что они не были призраками или духами, их тела не просвечивали стену, а, значит, они были чем-то гораздо опаснее.

Яркая вспышка молнии на мгновение озарила комнату электрическим светом, после чего детская снова погрузилась в темноту, как корабль, потонувший в черной бездне. Но перед Светиными глазами осталось страшное изображение, похожее на фотографию, сделанную извращенным фотографом, который запечатлел на снимке мертвецов, вылезших из своих могил. Она поймала себя на том, что разум, сам по себе, в панике ищет, как отгородиться от происходящего. Ищет и не находит.

Тело Насти уже поддалось разложению. Гниющее мясо свисало с рук и блестело от дождя. Кожа практически слезла с лица, обнажив белый череп и зубы. Нос провалился, и теперь на его месте была ямка, как между ключицами, куда обычно прислонялась Саша, когда они со Светой спали в одной постели. Она двинулась к письменному столу, при этом ее шатало, как при морской качке, словно совсем недавно она сошла с лодки. Она взяла в руки картонное ожерелье и повесила его себе на шею.

Существо, которое когда-то было Сергеем, склонилось над одной из сумок. Его волосы выпали, и теперь на голове блестела лысина. Или это был голый череп? Света услышала жужжание молнии — он открыл боковой карман одной из сумок и выудил оттуда какую-то вещь. Галстук! Это был его галстук. Только теперь в его мертвых руках он напоминал вырванный с корнем язык, а красные цветы были похожи на разводы крови.

Светино дыхание остановилось. Сквозь страх она почувствовала, как из глубин ее подсознания поднимается другое чувство, которое кололось, как иголка. Это был стыд. Она снова почувствовала себя двенадцатилетней девочкой, стащившей у матери школьной подруги открытку с портретом Ирины Мирошниченко. Тогда мама не стала ругать ее, она говорила спокойно, но в тоне ее голоса угадывались сила, скрытая угроза. Света никогда больше не хотела слышать этот тон. Мама сказала, что брать чужое нельзя, что нужно отнести открытку обратно и извиниться перед своей одноклассницей и ее матерью. Света так и сделала, случай этот засел в ее сознании крепко, как гвоздь, и у нее больше не возникало мысли украсть что-нибудь. Даже что-то недорогое и ненужное.

Однако сейчас это ощущение вернулось, как возвращается кошмар, который уже когда-то снился, и от которого у тебя расслабило мочевой пузырь. Когда видишь такой кошмар, кажется, что от него нет спасения.

Как она вообще могла распоряжаться вещами, которыми дорожили Воскресенские? Ей нужно было сразу же вернуть их владельцам или хотя бы отнести на кладбище после погребения. Она сама виновата в том, что хозяева вернулись за своими вещами.

Света увидела, что ребенок направился к ней. Она прикрыла веки, чтобы не выдать себя, и теперь видела комнату сквозь паутину переплетенных ресниц. В ту же секунду маленькая рука, белая, как рыбье брюхо, протянулась и схватила розового слона, которого Света все еще держала. Мертвые пальцы дотронулись до ее руки, и по Светиному телу пробежали мурашки. Желудок будто ухнул вниз, а неприятный холодок зашевелился на затылке. Кожа мертвеца была холодной и мягкой, как мокрый шелк. Как раскисшее мыло. Света ослабила пальцы, и Саша забрала Слоника. Она прижала его к груди, как вещь, по которой скучала долгие годы.