Елена Сенде - Покушение

Она видела Жюльена Дома всего лишь трижды. Возможно, он доверил ей что-то существенное, о чем она забыла. Забыла так же, как об обеде с представителями крупной фармацевтической компании. Она опасалась, что против воли совершила первый настоящий промах.

«Господи, сделай так, чтобы я ошибалась…»

Она подняла голову. Еще один этаж, окутанный темнотой. И ни звука. Как будто все здание перестало дышать. Ее сердце бешено стучало в груди. Что она увидит? Повесившегося человека? Кровавые следы? Она думала непонятно о чем.

«Возьми себя в руки! Оставайся профессионалом!»

Но в глубине души Сириль понимала, что уже перешла все границы, обозначенные профессией.

На седьмом этаже оказалась только одна дверь — под самой крышей, освещенная небольшой лампой. Пульс Сириль забился сильнее. Она постучала. Ничего. За дверью — ни шороха, ни единого звука. Она постучала сильнее.

— Жюльен, это доктор Блейк!

В ответ — тишина.

Сириль сглотнула. На ее влажной ладони лежал плоский ключ, который она вставила в замочную скважину. Дверь была не заперта. Плохой знак!

— Месье Дома! — позвала Сириль, легонько толкая дверь. Ее голос напоминал, скорее, писк.

Комната тонула во мраке, ставни закрыты, свет выключен.

— Месье Дома! — повторила она, по-прежнему безрезультатно.

Ее пальцы нашли наконец выключатель, и она повернула его. В слабом голубоватом свете она различила двухместный диван у стены, очертания низкого столика и нескольких кресел.

Сириль двигалась по комнате, затаив дыхание. На ее губах застыло: «Жюльен!» Она поморщилась, чувствуя запах кошачьей мочи. Ставни были плотно закрыты, и ей захотелось открыть их. Вдруг на диване шевельнулась черная тень. Сириль подскочила, но потом успокоила себя: «Да это просто кот».

Она осторожно передвигалась по комнате.

«Уходи, беги отсюда! Тебе здесь нечего делать! — подсказывал ей внутренний голос. — Ты в опасности!»

Сириль его игнорировала. Она ударилась коленом о стул, и оттуда с мяуканьем кто-то спрыгнул. Прыгающее существо переместилось на другой предмет мебели (возможно, маленький столик) и вызвало движение еще одного фантома, издавшего предостерегающее шипение. Сириль добралась до окна и теперь боролась с ручкой. Ее охватило чувство тревоги. Примитивные инстинкты подсказывали, что что-то не так, но что именно? Она никак не могла это уловить: ее способность здраво мыслить была ослаблена стрессом.

Сириль пыталась поворачивать ручку во все стороны, но напрасно — та не поддавалась. Ее руки дрожали, а разум подсказывал, что нужно обернуться и попытаться понять причину этого страха.

И в этот момент она поняла.

В комнате царил полумрак.

Она видела силуэты котов.

Она слышала их мяуканье.

Она чувствовала их запах.

Но она не видела, чтобы блестели их глаза!

Сириль охватил ужас. Она повернулась к окну и принялась изо всех сил дергать ручку. Наконец его удалось открыть, и в душную комнату ворвался поток свежего воздуха. Уже темнело. В свете с улицы стало понятно, что комната была, должно быть, гостиной: покрытый восточными коврами пол, стены, полки с книгами. И, по крайней мере, четыре кота. Казалось, животные пребывают в отличной форме — упитанные, с блестящей шерстью. Полосатый кот, сидевший на подлокотнике кресла, спрыгнул и осторожно подошел к ней. Он прихрамывал, его задняя лапа была короче остальных. Он терся о ее ноги и тихонько мяукал. Сириль наклонилась и погладила его. Его глаза были плотно закрыты. Сердце Сириль сжалось: «Бедное животное…» Похоже, Жюльен Дома действительно превратил свою квартиру в приют для пострадавших животных.

Сириль осмотрелась. Гостиная была площадью не больше десяти метров, слева от дивана — закрытая дверь. Туалет? Еще одна комната? Сириль подошла ближе. Ей кажется или за дверью действительно еле слышно играет радио?

— Жюльен? — позвала она, постучав в дверь.

Не получив ответа, Сириль нажала на ручку и приготовилась к худшему. Ей никогда не нравилось смотреть, как полицейские в фильмах обыскивают квартиры. Это заставляло ее нервничать. А теперь она делала то же самое. Дверь бесшумно открылась. За ней была сплошная темнота. Слышен был тихий звук радио. На этот раз она без труда нашла выключатель. Лампа на потолке осветила комнату. Кровать, стол, ниша. Угловая душевая в глубине комнаты.

Сириль сделала шаг вперед. Ее желудок сжался, к горлу подкатил комок. Словно загипнотизированная она направилась к раковине.

«Господи…»

Повсюду была кровь — на раковине, на кране, даже на зеркале… Сириль задрожала и ощутила запах железа. Она подняла голову. На стеклянной полке лежали хирургические инструменты. Скальпель, ретрактор, ножницы с загнутыми концами, пинцет, зажим, резиновые перчатки… Она ничего не могла понять. Сириль попятилась и заметила на полке гель для душа «Свежесть» и тюбик увлажняющего крема для чувствительной кожи. Несколько секунд она стояла неподвижно, потом обошла раковину и отодвинула штору.

«Матерь Божья!»

Там лежало изувеченное тело животного, к сливу тянулся ручеек засохшей крови. Сириль с такой силой сжала в правой руке ключ от квартиры, что он врезался ей в ладонь. Она положила его в карман и поднесла руку ко рту. Мысли ее путались.

В этот момент ее взгляд остановился на черной прямоугольной простыне, накинутой на спинку стула, стоявшего слева от раковины. Черная простыня, к которой был приколот конверт. Внутренний голос прямо-таки кричал:

«Уходи! Быстрее!»

Но она его не слышала. «Сириль» — гласила аккуратная надпись. Будто сомнамбула, она открыла конверт. Руки ее дрожали, кровь стучала в висках. Она развернула лист бумаги. Четыре фразы, написанные мелким почерком, перьевой ручкой: «Чтобы ты смогла наконец увидеть вещи такими, какие они на самом деле. Спасибо за то, что попыталась сделать меня счастливым. Я бы предпочел другую тебя. Свою Лили, которая, отчаявшись, играет танго. Жюльен»

Сердце ее замерло, потом принялось отчаянно биться. Резким движением Сириль сорвала простыню, и земля ушла у нее из-под ног. Глаза… Она увидела глаза: выпученные, изборожденные красными полосами, с синими, желтыми или коричневыми радужными оболочками. Десятки окровавленных глаз. Они были выколоты и аккуратно приклеены на простыню, словно костяшки счетов. Прижав руки ко рту, она пыталась сдержать крик. Это было безумием.

«Какой кошмар…»

Глаза животных, выколотые психически больным человеком, а потом, вероятно, обработанные смесью силикона для сохранности. Слезы ужаса текли по ее щекам. Этим больным человеком, садистом, негодяем, создавший лабораторию пыток, был Жюльен Дома.

Икота мешала ей дышать. Она попалась, словно начинающий психиатр. Драма, которую он разыграл перед ней, ключ… И все ради того, чтобы завлечь ее сюда, чтобы она увидела «это». Для чего? Она снова заплакала, но сейчас это были слезы ярости. А ведь она считала себя хорошим врачом, тонким психологом и гордилась тем, что умеет слушать других! Она ничего не увидела. Она не смогла оценить масштабы зла своего пациента. Она была слишком уверена в себе. Она должна была сразу же затребовать у бывших коллег из Сент-Фелисите дело Жюльена Дома. Но она считала, что спешить незачем, что это так просто — избавить пациента от кошмаров. Она уже сотни раз делала это. Она была небрежной и невнимательной. Полный ноль.