Елена Сенде - Покушение

В ее кармане завибрировал телефон. Сообщение от Бенуа: «Ты где? Я подъезжаю к Бранли. Жду тебя внутри».

Она смотрела на буквы, но не видела слов. Вокруг царила тишина. Пятясь, она вышла из комнаты. Раздался слабый скрип, и что-то теплое коснулось ее ног. Искалеченный кот просил ласки. Сириль взяла его на руки и крепко прижала к себе.

На лестничной площадке ее мозг снова заработал, как будто кто-то нажал на кнопку «вкл.». Она подумала о Бенуа, который уже ждет ее, и выругалась. Она не приедет вовремя.

За двенадцать лет совместной жизни Бенуа Блейк ни разу не позволил себе грубо обойтись с женой. Он по-прежнему считал Сириль одной из своих студенток, что позволяло ему все так же восхищаться ею. Но сейчас он готов был ее задушить. Часы показывали уже 20.15. Где она? С кем? Почему не отвечает на сообщения? В зале музея на набережной Бранли собрались уже практически все гости. Целью гала-концерта был сбор средств для исследования нейродегенеративных заболеваний. Наиболее известные французские специалисты в этой области, среди которых были Блейк, Тардьо и два профессора из Института Пастера, были приглашены на ужин, после чего должна была состояться продажа картин современного художника.

Гости сдавали в гардероб пальто и направлялись небольшими группами к столам, накрытым на последнем этаже. Они поднимались по широкой лестнице музея, восхищаясь масками и фигурками, выставленными вокруг. Внизу президент Фонда Альцгеймера, Тардьо, их жены, а также Бенуа Блейк приветствовали гостей.

Одной рукой Сириль придерживала подол своего черного муслинового платья, чтобы не наступить на него, в другой сжимала сумочку и мобильный телефон. Она шла настолько быстро, насколько позволяли туфли.

«И что за садист придумал высокие каблуки?»

Она вошла задыхаясь, с растрепанными волосами. Взгляд мужа еще больше расстроил ее, но она улыбнулась, пытаясь избежать его гнева, который, как она чувствовала, готов был выплеснуться наружу.

— Ужасный день! Мне очень жаль… Я заскочу в туалет расчесаться и вернусь.

Сириль оставила пальто в гардеробе. В туалете, стоя напротив зеркала, она пригладила волосы руками, брызнула водой в лицо и на шею, облокотилась на мраморную раковину и попыталась собраться с мыслями.

В зеркале она видела отражение шокированной, охваченной ужасом женщины. Она не раз сталкивалась с сумасшедшими в Сент-Фелисите, но никогда — в своем Центре. Сходив в туалет и освежившись, она задержалась еще на несколько секунд и вышла.

Сириль быстро поднялась по трем пролетам лестницы, поправляя платье и пытаясь придать своему лицу выражение спокойствия. Учитывая ее профессию и должность, она должна была всегда выглядеть счастливой. Это полнейший идиотизм, но это так. Точно так же, как, по мнению обывателей, у стоматолога должны быть здоровые зубы, а у парикмахера — здоровые волосы, она должна была излучать счастье и уверенность в себе. В большинстве случаев это не являлось проблемой. Кроме таких дней, как сегодня.

За столом, во главе которого сидел ее муж, Сириль удалось успокоиться, хотя ей хотелось бы быть в любом другом месте, но только не здесь. И желательно в одиночестве. Или хотя бы с Мюриэль, которой она, устроившись на диване с двойной порцией водки в руке, могла рассказать о своем ужасающем открытии. Ее подруга, как обычно, обратилась бы к черному юмору, сказала нечто вроде «Колье из глаз! Новая мода!», и это пошло бы Сириль на пользу. Но сейчас она сидела за столом с известным социологом и историком, чьих имен не помнила.

Бенуа отлично справлялся с ролью заботливого мужа. Тем не менее она чувствовала язвительность, скрывавшуюся за его любезностью. Он злился на нее за опоздание и обязательно заговорит об этом по дороге домой, в этом она была уверена. Он не мог даже предположить, что ей пришлось пережить. Она все ему расскажет, и он простит ее. Она залпом осушила бокал шампанского.

Письмо Дома, скомканное, лежало в ее сумке, но каждое его слово четко запечатлилось в ее памяти. Все элементы этого письма указывали на то, что его автором был маньяк с самым настоящим расщеплением личности. Все, кроме этого: «Я бы предпочел другую тебя. Свою Лили, которая, отчаявшись, играет танго».

Это пугало Сириль. Никто, кроме нее самой, не знал, что в детстве отец называл ее Лили. Никто, кроме Бенуа, не знал, какое место в ее жизни занимала музыка. Каким образом Жюльен Дома мог раздобыть настолько личную информацию? Сириль говорила себе, что чудес не бывает, что этому должно быть логическое объяснение, нужно лишь отыскать его. Слова — это всего лишь слова, они не должны пугать. Тем не менее она чувствовала, что боится, и ничего не могла с этим поделать. Ей нужно было хорошенько все обдумать. Но сейчас она скатывала из хлебного мякиша шарики и молилась, чтобы этот вечер побыстрее закончился.

Она рассеянно слушала соседа справа, рассказывавшего о волшебном влиянии зверобоя на настроение. Он спросил ее мнение по этому поводу, и она что-то ответила ему, одновременно пытаясь применять техники позитивного мышления, которые она преподавала своим пациентам с таким энтузиазмом:

«Спасибо, жизнь, за то, что ты позволила мне находиться здесь и сейчас, сопровождать своего мужа. Спасибо за то, что подарила мне увлекательную профессию, которая позволяет встречаться с приятными людьми. Спасибо за то, что я живу, что я здорова. — Ей удалось заставить замолчать внутренний голос, пытавшийся рассказать нечто гораздо менее утешительное. — Спасибо за то, что дала мне возможность создать чудесную клинику, которую я так люблю. Спасибо за все, чего мне удалось достичь».

Это подействовало, как освежающий душ. Сириль успокоилась и посвятила все свое внимание соседу по столику.

Блейк, закончив получасовую речь, посвященную важности исследований в области нейропсихологии, что позволит со временем победить болезни Альцгеймера и Паркинсона, выпил еще один бокал вина. Сидевшая рядом Сириль попыталась осторожно остановить его.

— Что он делал, пока я говорил? — обратился он к жене.

— Ничего особенного. И будь поаккуратнее с вином.

— Мне аплодировали больше, чем ему?

— Да, дорогой. Может, на этом бокале стоит остановиться?

— Его речь была не чем иным, как чванством!

Сириль на секунду закрыла глаза. Она не разделяла мнение Бенуа относительно великого ученого в области нейропсихологии, который был одним из ее учителей в Сент-Фелисите. Она уважала его, несмотря на то что это сильно задевало Бенуа.

В одиннадцать часов продажа картин завершилась, и гости встали со своих мест.

У Бенуа заплетался как язык, так и ноги. Они подошли к машине.

— Я поведу, — настояла Сириль.