Джон Тренейл - Шпионы «Маджонга»

Дверь распахнулась, и Чжао оказался в очень скромном интерьере, самом непритязательном из всех когда-либо виденных им. Потолок и стены выкрашены в белый, мебель тоже белая. Подобная гамма ошеломила и китайца, для которого белый — цвет траура. Русскому комната, возможно, покажется всего лишь холодной и бесприютной, но Чжао прямо озноб пробрал.

Зато в комнате горел камин, и всполохи золота гуляли по стенам, оживляя мертвящую белизну. Чжао, не дожидаясь приглашения, бодро проследовал к камину и, встав спиной к полыхавшему огню, с облегчением ощутил, как кончики пальцев начало покалывать — руки отходили от мороза, — и он привольно вздохнул.

— Добрый вечер, мистер Чжао!

Гость поднял голову и беглым взглядом окинул комнату. Прозвучавшее приветствие было произнесено хриплым голосом — сказавший его явно страдал катаром верхних путей, но английское произношение отличалось безупречностью. Чжао не сразу заметил хозяина, блуждая взором по слепящей белизне пространства. Наконец взгляд его добрался до письменного стола, стоявшего у дальней стены. За столом сидел лысый пожилой человек, круглое лицо его было морщинистым, но цвет кожи выдавал здоровяка, полного жизненных сил.

Сидевший был необыкновенно худощав, белый костюм мешком висел на плечах. По-детски голубые глаза за толстыми линзами массивных очков походили на стеклянные шарики: в них не отражалось ничего. Глаза эти смотрели равнодушно: ни приветливости, ни жестокости во взоре, словно пришедший китаец — собака или ребенок, случайно забредший в помещение, где положено находиться лишь взрослым.

Чжао с усилием отвел взгляд, пытаясь освободиться от немигавших круглых глаз, портивших впечатление от внешности сидящего, и проговорил:

— Добрый вечер. Вы?..

— Казин. Моя фамилия Казин. — Человек не удосужился хотя бы привстать, однако рука его, покоившаяся секунду назад на толстой стопке бумаг, взметнулась. Человек отвел руку в сторону, указав на белый кожаный диван у стены: — Может, предпочитаете что-нибудь выпить?

Чжао поколебался какую-то долю секунды, затем скинул пальто на руки Крабикову и направился к дивану. Он вдруг стал вальяжным и уселся в кресло рядом с диваном. Крабиков, неожиданно для себя принявший пальто гостя, скорчил недовольную гримасу, но не произнес ни слова: китаец отдал пальто небрежно — наверное, у себя дома он вот так сдавал его прислуге. Чжао тем временем удобно разместился в кресле и даже потянулся всем своим худым стройным телом. Он постарался изобразить скуку, но его красивое, с тонкими чертами лицо приняло выражение любезной учтивости, искусно скрывавшей удовольствие, испытанное от ловкой выходки с пальто.

— Я бы не отказался от бренди, — сообщил он и добавил, не сумев удержаться: — Если оно у вас есть, конечно…

— Оно есть. Крабиков, давайте, действуйте.

Тот кивнул и пересек комнату, направившись к бару. Он налил и подал китайцу добрую порцию коньяка, а Казин наблюдал, как гость, отпив глоток, не сумел скрыть невольного восхищения. И тогда Казин улыбнулся.

— Боюсь, вы нашли Москву невероятно холодной. — Голос хозяина дачи был резок, явно не подходил для задушевных бесед и уж никак не вязался с радушной улыбкой. — А мне доложили, что сейчас в Гонконге пятьдесят девять по Фаренгейту. Почти весна, не так ли?

Чжао сбил щелчком невидимую пылинку с брючины своего роскошного, сшитого на заказ, отутюженного костюма и непринужденно кивнул:

— Вы работаете в Московском Народном банке, мистер Казин? Надеюсь, вы его директор?

Казин взглянул на Крабикова, и оба русских ухмыльнулись.

— Можно сказать и так. — Казин затянулся, отвел сигарету и вперил взор в гостя, о чем-то соображая. Глаза его сузились. — Банк… как бы это выразиться?.. В банке привыкли действовать согласно моим распоряжениям. Так что можно назвать меня и директором. Теневым директором.

Чжао в нетерпении дернулся.

— Я рассчитывал на встречу с правлением банка, а также с министром… Министром финансов, я имею в виду.

— Да, конечно. Это само собой. Со временем… Моя официальная должность — председатель Комитета государственной безопасности.

Чжао кашлянул. Он не понял трех последних русских слов.

— Вы при министре финансов? — попытался уточнить он.

Возникла длинная пауза. Но когда Казин наконец произнес свое уточнение, Чжао вскочил, ибо услышал:

— Я при Кей-Джи-Би, мистер Чжао.

Повисла еще одна, более длительная пауза. На лице Чжао не отразилось ничего, но все трое сидевших в комнате прекрасно сознавали содержание, стоявшее за воцарившимся молчанием. Многозначительная тишина была более глубокой, чем минуту назад. Наконец китаец откашлялся и начал:

— Это… это несколько неожиданно… — Голос его звучал глухо: гость подрастерял самоуверенность.

Казин продолжал сидеть неподвижно, подперев руками подбородок. Он пристально изучал собеседника, и, похоже, полученные результаты его не радовали. Наконец он медленно заговорил:

— Я понимаю вас, мистер Чжао. Вас тайно пригласили в Москву для обсуждения финансовых вопросов, представляющих взаимный интерес. Вполне естественно, что человек вашего ранга, то есть такая значительная персона, как вы, рассчитывал на встречу с банкирами, министрами. Но, организовав ваш визит ко мне, мы сумеем избежать массы ненужных формальностей, мистер Чжао. — Казин умолк, неторопливо отвел руки от лица и положил их на стол.

Возникавшие в беседе паузы уже начали нервировать Чжао.

— А сумеем ли?

— Да, сумеем. Все эти официальные лица, политики, дельцы — ух!.. — Казин с презрением махнул рукой. — Я полагаю, вы предпочитаете иметь дело с теми, кто принимает решения, подобно вам самому. Мы рассчитываем обсудить то же, что волнует и вас. Мы намерены говорить о деньгах, о власти… И вот о чем! — Казин указал рукой в направлении двери.

Чжао обернулся, следуя взглядом за указательным пальцем Казина, и увидел висевшую на стене крупномасштабную карту ЮВА, на которой кто-то обвел Гонконг красным кружком. На верхней кромке карты, тоже в красном кружке, была написана дата: «19 сентября 1988 года».

— Вам известно, что означает эта дата?.. О, пожалуйста, закуривайте, если желаете…

Чжао, уже доставший свой золотой портсигар, неторопливо зажег сигарету. Он медлил, стараясь обрести время на раздумья. Он успел оправиться от шока, испытанного четверть часа назад, когда он неожиданно для себя оказался гостем КГБ. К тому же он прекрасно понимал: что бы ни произошло в течение этой беседы, все будет представлять колоссальный интерес для Центральной разведки Китая. Он помнил также, что там хорошо платят, и вознамерился ничего не упускать из виду.

— Нет, — произнес он наконец, — эта дата мне ни о чем не говорит.