М. Роуз - Меморист

Джереми объяснил, что Меер нужно было время, чтобы заглянуть в одну из урн, поэтому он симулировал сердечный приступ, отвлекая от нее внимание.

— Но даже так я должен остаться в больнице и сдать кое-какие анализы. Я уже в таком возрасте, что меня не выпустят, не убедившись, что со мной все в порядке. А пока что нам нужно разобраться с тем, что обнаружила Меер, понять, что это означает и куда двигаться дальше.

Меер понимала, почему отец обратился к Малахаю, оставив без внимания слова Себастьяна. Бросив на него взгляд, она увидела, что он смотрит на нее. Их взгляды встретились, и снова Меер ощутила это противоречивое чувство: ее одновременно тянуло к Себастьяну и отталкивало от него. Его присутствие рядом пугало ее. Девушка повернулась к Малахаю.

— Что вы сказали?

— Я спросил, что ты нашла в урне. — Его черные, словно эбонит, глаза горели нетерпеливым ожиданием.

Сунув руку в карман, Меер достала то, что извлекла из девятого серебряного кубка в склепе с сердцами. Это был кусок потемневшего металла длиной не больше дюйма, вероятно, серебра, покрытый черными точками. Молодая женщина осмотрела маленькую трубку с отверстием наверху и одной полосой сбоку. Никаких других отметин не было. Металл казался холодным, и этот холод разливался от кончиков пальцев по рукам и через плечи вниз по спине. Меер поежилась, и маленькая трубка задрожала у нее на ладони.

— Что это? — спросил Себастьян.

— Спускаясь в склеп, ты знала, что там должен быть ключ? — спросил Малахай.

— Нет. Я понятия об этом не имела.

— У тебя есть какие-нибудь мысли относительно того, что это может быть? — продолжал Малахай.

Меер покачала головой.

— Нам нужно разгадать назначение этого ключа, но мы не сможем это сделать, оставаясь здесь, — сказал Джереми. — Себастьян, вы сегодня свободны? Вы сможете нам помочь?

— У нас сегодня репетиция перед концертом, который состоится в четверг, но она начнется только в семь вечера.

Джереми был озадачен.

— У меня нет билетов на этот концерт?

Объяснив, в чем дело, Себастьян повернулся к Малахаю.

— Если вы тоже захотите пойти на концерт, думаю, я смогу достать еще одну контрамарку. Я буду очень рад принять вас в качестве своего гостя. Мы будем исполнять «Героическую» симфонию Бетховена.

— С удовольствием, — обрадовался Малахай.

Меер больше не слушала. Услышав фамилию великого композитора, она вспомнила, что сегодня утром видела его могилу. И могилу Марго.

— Ты что-то вспоминаешь? — встревожился Малахай.

Меер уловила в его голосе надежду, смешанную с отчаянием, — лейтмотив всего своего детства. Столько лет Малахай и ее собственный отец пытались разрушить то, что они считали плотиной, не позволяющей прошлому Меер выплеснуться в настоящее.

— Вы работали с тысячами детей, — сказала она Малахаю. — Разве они не предоставили вам достаточную возможность найти доказательства, которые вам так нужны?

— «Инструмент памяти» позволил бы решить эту проблему с совершенно другой стороны.

— Если такая вещь действительно существует, то как она может действовать? — спросил Себастьян. — Вы полагаете, звуков музыки будет достаточно, для того чтобы вернуть воспоминания; о прошлой жизни?

— Так утверждается в легендах, — ответил Малахай. — Или мелодия, или колебания воздуха, возникающие при игре на флейте.

— А если существует реальный физический способ воздействовать на время, применим ли он к недавнему прошлому или же все ограничено одним только далеким прошлым?

Хоть Малахай и не понял, о чем спрашивает Себастьян, Меер все прекрасно поняла. Себастьян хотел узнать, сможет ли флейта помочь его сыну Николасу. Она почувствовала это по тому, как изменился его голос, по прозвучавшему в словах отчаянию. Себастьян жадно собирал любую информацию, способную предоставить хотя бы и возможную помощь сыну. Меер страстно захотелось внести в это и свою лепту, но ей был уже тридцать один год, а она до сих пор никак не могла помочь себе самой.

Она снова поежилась, и на этот раз холод был подобен вихрю эмоций, заморозивших ей сердце. Рот наполнился металлическим привкусом. Силуэты отца, Малахая и Себастьяна начали дрожать и расплываться, словно материя потеряла возможность находиться в твердой форме. «Нет, только не здесь, только не сейчас», — подумала Меер, пытаясь не пустить в свое сознание новые образы, но они нахлынули слишком быстро и неудержимо.

Вена, Австрия

18 октября 1814 года

Поймав на себе взгляд Марго, русский царь, находившийся в противоположном конце салона, одарил ее обезоруживающей улыбкой. Перед ним стояли двое, но Александр возвышался над ними, поэтому, хотя они и были уверены в том, что полностью владеют его вниманием, он также успевал переглядываться с Марго.

Несмотря на гомон голосов и восхитительную музыку в исполнении струнного квартета, в сердце Марго звучала печальная нота, не затихавшая никогда, где бы она ни находилась, чем бы ни занималась и кто бы с ней ни заигрывал.

Чем прекраснее было мгновение, тем острее Марго сознавала, что Каспара нет рядом, и тем безнадежнее казалось ей ее начинание. Сколько она еще может ждать? День за днем Марго навещала Бетховена и становилась свидетелем его бесплодных попыток раскрыть мелодию флейты, а тем временем больной Каспар вынужден был оставаться в каком-то убогом монастыре на другом конце света. Насколько тяжела его болезнь? Доживет ли он до того, как Марго сможет собрать деньги, чтобы снарядить экспедицию? Сколько времени уйдет на его поиски? Марго вздохнула, глубоко и безутешно, и медленно выпустила воздух, жалея о том, что не может дать волю своим чувствам и расплакаться, а вместо этого вынуждена стоять прямо и держать себя в руках. Если бы можно было перестать любить мужа, она бы на это пошла. Прожила хотя бы один день без тревоги, без страха о том, что произойдет, если она потерпит неудачу. Но Марго не могла. Не могла не любить Каспара. Не могла расстаться с надеждой его спасти.

Царь Александр, один из богатейших людей на свете, снова бросил взгляд в ее сторону. В его внимательных серых глазах горело приглашение. Марго выдержала взгляд русского монарха.

Раз Ротшильды не разрешили майору Арчеру Уэллсу выкупить флейту без разгаданной мелодии, быть может, царь соблазнится магической силой инструмента и приобретет его таким, какой он есть. Сейчас. Не когда-нибудь в будущем. Когда, возможно, будет уже слишком поздно. Марго постаралась побороть нарастающую панику. Вести двойную игру было очень опасно, однако горе пересилило страх. Сейчас не время идти на попятную; она слишком долго готовила эту встречу.

Очаровательный особняк Марго был полон умных и влиятельных людей. Еда была отменной, музыка — восхитительной. Все вокруг было напускное. Нити, на которых держались учтивые, любезные маски, готовы были вот-вот порваться. У каждого, кто приехал в Вену, была четкая цель — как теперь, когда Наполеон в ссылке, максимально выгодно использовать передел Европы в собственных интересах. В свое время триумфатор захватил неисчислимые богатства, и вот теперь, когда он был побежден, эти люди спорили, как разделить между собой награбленное. Несмотря на высокопарные рассуждения о благе всех народов, державы-победители были полностью сосредоточены на решении своих собственных задач. Так что даже здесь, на этом вечере, считавшемся вроде бы чисто светским развлечением, на первый план вышли сугубо практические проблемы.