Джонатан Нэсоу - Двадцать семь костей

Воглер поверил ему, поставив диагноз «временная амнезия в результате повторного травматического повреждения головы». Затем Льюис уснул удивительно крепко (хотя ему не давали обезболивающих или успокоительных из-за травмы головы). Если ему и снилось что-то, то он этого не запомнил.

За исключением последнего сна. Он уснул на рассвете, после того, как его разбудила сестра, чтобы смерить температуру, давление и пульс. Льюис увидел, что находится в гостиной Большого дома. Он снова был мальчиком, и Губ каким-то образом узнал о том, какую роль сыграл его сын в смерти тети Эгги. Старик пришел в бешенство. «Так я и знал! — кричал он. — Я должен был понять это по твоим глазам!» Потом он указал на зеркало, которое висело почему-то под портретом прапрадедушки Клауса.

Мальчик неохотно пересек комнату, его ноги при каждом шаге утопали в пушистом ковре. Когда он приблизился к зеркалу, то увидел уставившиеся на него оттуда глаза барана. Карие и печальные. Они смотрели с его собственного лица. Он хотел закричать, но не мог.

Губ рассмеялся своим привычным сухим и трескучим смехом. «Ты похож на свою мать, — прошипел он. — Это ее семья». Но когда он оглянулся, то увидел те же самые глаза, глядевшие на него с лица старика. «Льюис, — сказал Губ, — Льюис, просыпайся!»

— Льюис, просыпайся.

Льюис открыл глаза и увидел стоявшего перед ним шефа полиции Коффи. Обычно опрятный, старик выглядел ужасно. Его форма цвета хаки была вся забрызгана засохшей грязью, так же, как и лицо. Куски земли запутались даже в его седых волосах.

— Доброе утро, Льюис, — сказал он.

— Доброе утро, шеф Коффи, — ответил Льюис. Воспоминание о сне стало мимолетным и незначительным.

В больнице Доусон разлучили с Пандером, но кто-то, по всей видимости, сообщил о том, что она невеста пострадавшего, потому что через несколько минут нейрохирург, доктор из Ост-Индии с фамилией, которую она никак не могла запомнить, кажется, что-то вроде Рамаламадингдонг, зашел в комнату ожидания и сообщил, что они забрали Пандера в рентгенологическое отделение, чтобы сделать снимок.

Никто не сказал Доусон, что она может пойти с ними, но никто и не запретил ей это сделать. Она последовала за каталкой до лифта, а затем спустилась по лестнице в подвал. В этот момент ее внутреннее напряжение достигло пика, потому что, пока она сидела в одиночестве на пластиковом стульчике напротив раскрывающихся в обе стороны дверей с надписью «Рентгенология», ей не оставалось ничего, кроме как ждать. Никакой пещеры, которую нужно найти, никаких ведер, которые можно передавать по цепочке, никаких носилок, которые необходимо нести.

В другом конце коридора около лифта висели часы. Доусон не видела секундной стрелки, но минутная двигалась так медленно, что она подумала, будто часы были сломаны. Она закрыла глаза и заставила себя досчитать до ста, а когда открыла их, чтобы проверить, сдвинулась ли минутная стрелка, то около нее стоял доктор Рамаламадингдонг.

— Как там дела? Он поправится?

— Мы пока не успели сделать снимок. Следуйте за мной.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Льюиса Коффи.

— Намного лучше.

— Ты помнишь…

— Я уже сказал, что плохо помню события прошлой ночи, — перебил его Льюис.

— Я не собирался спрашивать тебя о прошлой ночи.

— Извините, продолжайте.

— Я собирался спросить тебя о прошлом четверге, когда мы с агентом Пандером сообщили тебе об убийстве Хоки.

— А при чем тут это?

— Ты помнишь последний вопрос, который задал мне перед тем, как мы ушли?

— Боюсь, что нет, — ответил Льюис.

— Ты спросил меня, сможешь ли ты присутствовать на казни человека, виновного в смерти Хоки.

— И?..

— Ответ — да, ты сможешь.

Сердце Доусон упало. Она в оцепенении проследовала за доктором Рамаламадингдонгом через распахнувшиеся двери и увидела Пандера, который сражался с лаборантом и медсестрой, пытавшимися уложить его на каталке.

— Эд!

— Доусон?

Он перестал сопротивляться и расслабился. Лаборант и медсестра отошли в сторону. Доусон обнаружила, что стоит рядом с каталкой и даже не помнит, как она пересекла комнату. Они стали разматывать Пандера — он был забинтован марлей, как мумия.

— Маленькая девочка? — спросил он хриплым голосом.

— С ней все хорошо… она в Коре с Холли.

— Слава Богу!

Доктор откашлялся. Доусон с удивлением повернулась — на минуту она забыла, что в помещении был кто-то еще.

— Я оставлю вас на минуту с вашей невестой, — сказал он Пандеру дружеским тоном. Затем обратился к Доусон: — Постарайтесь убедить его сделать снимок — мы должны быть уверены, что у него нет гематомы.

— Невеста? — удивился Пандер, когда они остались одни.

Доусон густо покраснела.

— Я сказала им это, чтобы они пустили меня в машину «скорой помощи».

— Они поймали Эппов?

— Не думаю.

— Апгарда?

— Он спас Дон.

— Но он также заставил Эппов убить свою жену, а потом убил Бендта.

— Ты уверен?

— Эти придурки обо всем написали! — Он поднял голову и поморщился, дико озираясь вокруг. — Рукопись… где рукопись?

— Наверное, это ее читал шеф Коффи, когда вылез из туннеля. Он не мог от нее оторваться.

Голова Пандера опустилась на каталку.

— Тогда все в порядке… там все. Я даже загнул уголки на нужных страницах.

Доусон склонилась над ним, погладила его по лбу.

— Эд, врач хочет сделать снимок, убедиться, что у тебя нет гема… что-то в этом духе.

— Субдуральной гематомы, — сказал Пандер, который однажды уже пережил нечто подобное. — Знаешь, если я чему-то и научился за последнюю пару лет, так это тому, что Пандера нельзя убить ударом по голове.

Доусон засмеялась. Это было ошибкой — она дала волю эмоциям, и, прежде чем успела это понять, слезы уже хлынули у нее из глаз. Она стала всхлипывать, положив голову на грудь Пандера, который гладил ее волосы.

— Я думала, что потеряю тебя, — сказала она, когда к ней снова вернулся дар речи, и отвернулась — так ей было легче говорить. — Я очень испугалась и поклялась: если вы с Дон выживете, то я пойду и сдамся полиции.

— Льюис Апгард, я помещаю вас под арест за убийство Фрэнсиса Бендта и подстрекательство к убийству Линдсей Хоканссон Апгард. За каждое из них вас могут повесить. И я уверен, что в процессе следствия будут предъявлены и другие обвинения. Скажем, два очка за похищение, два — за попытку убийства. Я вам потом сообщу. На данный момент вы имеете право хранить молчание — все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Вы имеете право на адвоката — если вы не сможете позволить себе адвоката, то вам его предоставят. Вам понятны ваши права?

— Конечно, но…

— Вы собираетесь отказаться от них?