Питер Робинсон - Плохой парень

— Однако она очень бодро шагала, чтобы меня заложить.

— Она была напугана и растеряна. Разве с тобой так не бывает?

— Не знаю. Я больше вообще ничего не знаю. — Эрин отвернулась и утерла слезы.

— Слушай, — мягко предложил Бэнкс, — ты тут сидишь безвылазно бог знает сколько времени. Не хочешь пройтись? Может, съешь чего-нибудь? Или выпьешь?

Эрин кивнула:

— Да, прогуляться было б неплохо. Только я сначала умоюсь. А то смотреть, наверно, страшно.

Пока Эрин приводила себя в порядок, Бэнкс глазел в окно. Домики на противоположной стороне переулка стояли так близко, что можно рукой достать, а вдали, за их крышами, хорошо были видны зубчатые башни замка. Быстрые облачка порой заслоняли солнце, а потом уносились прочь.

Эрин стянула волосы в хвост, надела драные на коленках джинсы, футболку и накинула легкую куртку Бэнкс подумал, что все ее приличные вещи остались в Лидсе и у родителей на Ракитовом проезде. Ее сейчас не слишком заботит внешний вид, это понятно. От слез и недосыпа под глазами набухли мешки, взгляд потухший, и вся она какая-то тусклая, измученная. Ничего удивительного, ведь ей столько пришлось пережить за последние дни!

Они вышли из гостиницы и неторопливо направились в сторону Замковой улицы. Направо вилась дорожка прямиком к вершине холма. От нее ответвлялись другие, кругом огибавшие замок, и по ним прогуливались многочисленные туристы. День и вправду выдался на редкость славный — тихо, солнечно. На склонах холма устроились там и сям влюбленные парочки, родители с детьми и разношерстные компании. На деревьях вовсю щебетали птицы. Кое-где листья уже начали наливаться золотом и пурпуром. Бэнкс вспомнил, как, переехав в Иствейл примерно в это же время года, они всей семьей часто гуляли по окрестностям, осваивая новое место и восхищаясь его красотами.

Поначалу оба шли молча. Эрин шагала, низко повесив голову и засунув руки в карманы. Бэнкс вдруг остро осознал, что, в сущности, она по-прежнему маленькая девочка — хрупкая и трогательная. Но потом вспомнил, что сейчас ей придется решать отнюдь не детские проблемы и дело не только в потере отца и ссоре с матерью. Ей грозит обвинение в незаконном хранении оружия, ее бойфренд оказался негодяем, а лучшая подруга соперницей. Такое может подкосить кого угодно!

У перекрестка Бэнкс заметил торговую палатку на колесах и спросил Эрин, не хочет ли она съесть бургер или хот-дог. Она выбрала второе, и он тоже взял себе хот-дог с жареным луком, горячим острым соусом и две баночки холодной колы. Стоя в очереди, он вспомнил, как покупал Трейси и Эрин мороженое, когда они были маленькие.

Они нашли пустую скамейку неподалеку от замковой стены и уселись перекусить, глядя вниз на кроны деревьев. Они почти скрывали дома и путаницу железнодорожных рельсов вдали — идиллический пейзаж навевал приятные мысли и помогал расслабиться.

Бэнкс резко открыл банку, шипучая пена выплеснулась ему на руку. Он рассмеялся. Эрин достала из кармана платок и протянула ему, слегка усмехнувшись. Хоть банка была прямо ледяная, напиток внутри не успел охладиться, и все равно было очень приятно промочить горло. Бэнксу показалось, что он даже слегка захмелел. Мимо них проходили гуляющие люди, время от времени к скамейке с деловито-радостным видом подбегали собаки, привлеченные запахом еды.

Они поели, Бэнкс собрал мусор, встал и пошел выкинуть его в ближайшую урну.

— Мне надо задать тебе несколько вопросов, — сказал он, усевшись опять рядом с Эрин, и с удовольствием вытянул ноги, скрестив их в лодыжках.

Она чуть улыбнулась уголками рта:

— Я так и знала, придется чем-то расплачиваться за хот-дог.

— Хот-дог ты получила абсолютно безвозмездно. Не хочешь, не буду тебя ни о чем спрашивать.

Эрин немного помолчала, поджав в задумчивости губы и глядя вниз на расстилавшийся перед ними простор. Ее уставшие от слез и бессонницы глаза невольно щурились от солнца. Наконец она наклонилась вперед, облокотилась на колени и подперла ладошками подбородок:

— Ладно, почему нет? Здесь удачное место для разговора. А знаете, о чем я сейчас думала? Помните, как мы однажды купались все вместе вон там — на отмелях? — Она махнула рукой в сторону Хиндсвел-Вудс. — Я, Трейси, Брайан, мама и миссис Бэнкс, а вы с папой за нами приглядывали. А потом мы устроили пикник. Ели бутерброды с консервированной ветчиной, а вокруг росла куча одуванчиков и лопухов. И еще мы ели шоколадные бисквиты. Очень вкусные.

— Да, — сказал Бэнкс. — Поразительно, что ты это помнишь! Тебе было лет шесть, не больше.

Сам он прекрасно помнил тот день. Они с Патриком Дойлом тогда были едва знакомы — отцы девочек, которые успели стать закадычными подружками. Патрик в шутку сказал, что очень рад столь близкому соседству с детективом полиции. Теперь, дескать, он будет знать, к кому идти, если его оштрафуют за парковку или возникнут еще какие проблемы с законом. Они долго гуляли по волшебному, залитому солнцем лесу, а потом вышли на берег и решили искупаться и перекусить. Сандра охладила в реке бутылку белого вина, и они пили его из пластиковых стаканчиков, закусывая твердым чеддером и мягким бри, намазанным на багет.

— А ты помнишь фейерверк в Блэкпуле?

— Смутно, — ответила Эрин. — Я, кажется, тогда заснула в машине по дороге домой. И Брайан тоже был с нами, да?

— Да.

Эрин грустно тряхнула головой:

— Она теперь даже и не поминает о нем. Я как-то заговорила про «Блю Лэмпс», она и слушать не захотела.

— Кто? Почему не захотела?

— Трейси. Вот я, если б у меня брат был рок-звезда, как Брайан, всем и каждому об этом рассказывала бы. Да я так и делаю. Хвалюсь, что мы вместе выросли. «Блю Лэмпс» такие крутые. А вы знаете, что она теперь зовет себя Франческой, потому что «Трейси — это так банально!»

— Нет, я этого не знал, — покачал головой Бэнкс. Он чувствовал себя уязвленным. Ее имя. Имя, которое они с Сандрой ей выбрали. — А почему она не хочет говорить о Брайане?

— Ревнует. Но ни за что в этом не признается. Он ведь добился успеха, а она… ну, если уж по правде говорить, то она не слишком хорошо окончила универ, так ведь? В общем, от нее ожидали куда большего и она чувствует, что всех подвела, а в первую очередь себя. И с тех пор она живет… как бы с отложенным решением, все у нее смутно. Ей нравится работать в книжном, но она не относится к этому всерьез, как к настоящему делу. Это не та карьера, которую ей все прочили, и в первую голову она сама.

— Она же может вернуться к академической науке, если захочет. А кроме того, она как-то упоминала, что подумывает о преподавании. Ведь это абсолютно реально, разве не так?

— Да, конечно. Было бы желание. Но она очень изменилась. У нее внутри накопилась куча ненужной дряни. Обида. Заниженная самооценка. Не знаю, чего еще. Я как-то перестала в последнее время находить с ней общий язык… Ладно, о чем вы хотели меня спросить?