Дэвид Хьюсон - Седьмое таинство

Митра, бог, которого так хорошо знал отец, тоже убил чудовище. Которое целиком было зверем. Он однажды видел на столе у Джорджио картинку, спрятанную среди вороха бумаг словно некий секрет, ждущий, чтобы его нашли. Мощный, смелый бог стоит, широко расставив ноги, прижимая коленом к земле быка и оттягивая его голову назад, чтобы вонзить в горло меч. Он не стал пользоваться дубиной, хотя это был зверь. Наверное, ему следовало поступить иначе.

И еще одно воспоминание. Внизу, под брюхом животного, были и другие существа, странные и знакомые, занятые чем-то, чего он не понимал.

— Игра, — тихо произнес мальчик. В конце все приходит именно к этому, что бы ты ни делал: разыскивал чудовище в пещерах, доказывая, что достоин уважения, или смотрел в замочную скважину в воротах в сад древних рыцарей, высматривая знакомый силуэт за рекой, могущий сохранить равновесие мириад миров, видимых сквозь эти идиотские очки.

Игра такова, какой ее хотел видеть Джорджио. Именно поэтому они пришли сюда в первую очередь. Это просто некий вызов. Может быть, даже вполне определенный вызов, такой огромный, такой пугающий, такой трудный. Как Минотавр, вставший перед Тесеем, он поможет его становлению, превращению в мужчину. Джорджио Браманте ждал от сына, что тот поймет свою судьбу, дорастет до нее и примет, найдет в себе мужество войти во тьму и отыскать отца. А потом?..

Тут до него дошло. Внезапно осенило. Это же первая ступень посвящения, испытание новичка страхом. После чего он станет Кораксом при Патере-Джорджио, частью огромной тайны. И неуловимая внутрисемейная связь, это вечное единство троицы — отца, матери и ребенка, — будет еще больше усилена, укреплена. Однажды даже станет идеальной в результате этих перемен, вечной, никогда не подвергаемой сомнениям, даже в самые мрачные моменты, такие, когда Джорджио и мама орут друг на друга, набравшись вина и переполненные яростью.

Алессио оглянулся по сторонам и засмеялся. Темные проемы его не пугали, и звуки, которые, как ему казалось, он продолжал слышать, эхом доносились из какого-то отдаленного укромного места.

Фантазер встал и прошел вдоль всех семи проемов, думая, рассматривая, прислушиваясь. И представил себе, что где-то там, в глубине и отдалении, он различает голос отца, что-то насмешливо кричащего из мрака.

Игра всегда включает в себя двоих. И оба должны играть.

Фантазер вернулся к столу и взял большой фонарь, что оставил там отец. Намеренно оставил, это мечтатель теперь знал точно. Фонарь был большой, длинный, в половину руки Алессио, заключенный в прочную резиновую оболочку. Когда мальчик его включил, в стену ударил длинный желтый луч.

От света фонаря на стене, ближайшей ко входу, появилась полная луна. Свет слабой лампы почти не рассеивал мрак. Алессио приставил к стеклу два пальца и изобразил силуэт животного. Зверя с рогами. Тесеева Минотавра. Быка, которого сразил Митра.

У дверного проема, который он выбрал, лежала куча разных инструментов. Кирки, лопаты, железные крюки и костыли, что забивают в стену, отмечая путь, спиртовые уровни. И большой моток толстой нити, конец которой был зашпилен чем-то вроде длинной вязальной спицы.

Маленький герой положил фонарь, поднял с полу моток и вытащил спицу. Потом сделал петлю на конце нити, привязал к поясу и подергал. Нить легко разорвалась, и оборванный конец, болтаясь, повис в руке. Алессио внимательно осмотрел его. Кто-то явно пытался перерезать нить, расслоив ее возле самой петли. Мальчик сделал новую петлю, протащил под пояс, вновь подергал, убедился, что теперь все в порядке, и бросил клубок на пол.

Потом поднял фонарь и повернулся к длинному коридору, раздумывая над тем, что он — или отец — осмелится сказать маме, когда они в конце концов вернутся домой.

Да ничего, решил мечтатель. Это их тайны, которые не следует разглашать. Это часть огромного, замечательного приключения, восхождения по пути от мальчика к мужчине, от невежества к знанию. И фантазер пошел вперед, чувствуя, как нить касается ноги, словно отрезанные крылья какого-нибудь умирающего насекомого, и падает на пол, в древнюю пыль.

Все четверо смотрели вслед Кальви, дожидаясь, пока он уберется в свой маленький кабинетик рядом со входной дверью. Там было одно окно, выходившее на то, что Коста принял за поточную линию забойного цеха; еще живые животные поступают сюда с одного конца, где Уччелло сейчас сметает грязную воду, там их оглушают, затем умерщвляют, потом туши подвешивают на свисающие с движущейся цепи крюки, и они плывут по цеху, подвергаясь дальнейшей разделке.

Тереза прикрыла глаза от слепящего света потолочных ламп, поглядела вверх, на механизм, который перемещал туши по цеху, и взялась за один из этих огромных крюков:

— Вещдок номер один, джентльмены. Именно такой проделал дырку в спине Тони Ла Марки.

Перони, моргая, осматривал длинный цех.

— Тут их, наверное, сотня, если не больше. И…

В противоположной стене было множество дверей, а за ними — такие же белые, клинически чистые помещения меньших размеров с таким же слепящим освещением. В них висели весьма солидные туши — сплошное кроваво-красное, с белыми прожилками, мясо, напоминающее мрамор.

— …все остальное. Плюс этот яркий свет…

— Когда имеешь дело с мертвыми телами, нужно хорошенько видеть, что делаешь, — буркнул Капуа. — Пойду погляжу, — добавил он и пошел через цех, незаметно достав откуда-то пару белых пластиковых перчаток.

Человек, орудовавший огромной шваброй под последним кронштейном с лампами, остановился и посмотрел в сторону вошедших, не понимая, кто они такие и откуда взялись. Поток грозной воды у его ног медленно обтек сапоги и продолжил путь к каналу в центре цеха.

— Энцо! — позвал его Перони.

Тот кивнул. Полицейские подошли ближе. Коста предъявил свое удостоверение.

— По имени называете, — проворчал уборщик. — Видать, дело плохо.

Небольшого роста, тощий, с вытянутым, довольно привлекательным лицом, выступающими вперед зубами и задумчивым взглядом, Уччелло выглядел лет на тридцать пять, но был уже явно потрепан жизнью.

— Нам нужна помощь. Когда ты в последний раз видел Джорджио Браманте? И где сам был прошлой ночью?

Энцо пробормотал что-то под нос. Затем повторил громче:

— Джорджио закончил смену вчера в три дня. После этого я его не видел. Сам в прошлую ночь сидел дома. Выпил обычную банку пива — больше-то я себе позволить не могу, — потом смотрел телик. Один, хоть вы про это и не спрашивали.

Уччелло выложил все легко, как по писаному, бойко и без напряга — любой коп сразу узнает такую манеру. Он, сразу видно, имеет опыт общения с полицией.

Косту это заинтересовало.