Грег Лумис - Врата Аида

Июньские ноны (1-е июня), тридцать седьмой год правления Августа Цезаря (10 год от Рождества Христова)

Ноги мои словно налились свинцом — я столь же боялся того, что услышу, как и приближающегося неумолимо схождения в подземный мир. Проводник мой молчал, и тишину нарушали лишь стук сандалий по камню и воркование голубей [18] Голуби и ласточки часто упоминаются в древних текстах, символах и изображениях. Поскольку нет такого пророчества, которое не исполнилось бы так или иначе рано или поздно, многие ученые мужи полагают, что птицы использовались для пересылки в далекие края предупреждений о надвигающихся событиях. .

Я глубоко вздохнул, ощутив несвежий запах плесени, смешанный с прогорклым запахом лампового масла. Передо мной открылась большая, созданная человеческими руками пещера. Свет проникал сюда через широкие, расположенные с равными промежутками окна, отчего темные тени казались чернее, и проводник мой растворялся в них. Впереди понемногу прояснялось, оттуда донесся протяжный, стонущий звук, подобного которому я еще не слышал.

Потом я увидел ее.

Она сидела на каменном полу в тесной комнатке — иссохшая старуха, женщина, испросившая у богов вечной жизни, но не юности. Трепещущий свет лампы явил ее лицо, опавшую плоть которого бороздили глубокие, вековые морщины. Волос на голове давно не осталось, из беззубого, провалившегося рта стекала слюна [19] Если Дельфийский оракул, как полагают многие, пророчествовал под влиянием наркотических газов, идущих через трещину из-под земли, то Кумской сивилле будущее открывалось в состоянии эпилептического приступа. . Сотни дубовых листьев устилали пол. На одном из них она начертала что-то и, отложив, подняла другой. Еще лет сто назад Вергилий говорил, что так она записывает свои пророчества. Разметай ветер листья — собирать их она уже не стала бы.

Сивилла подняла глаза, тусклые, как необработанный камень, и я увидел, что они накрыты бельмом.

Но как писать, если…

То ли увидев, то ли как-то иначе ощутив мое присутствие, она подняла руку, вытянула крючковатый, с распухшими суставами палец и в следующее мгновение упала на спину и задергалась с живостью, удивительной для ее возраста. С губ ее срывались невнятные звуки, понять которые я не мог. Лишь потом, когда мы вышли из пещеры, мой проводник повторил ее слова, изложенные стихом и звучавшие примерно так:

Я ждал, когда же она закончит, но по прошествии некоторого времени понял, что сивилла уснула.

— И как мне быть? — обратился я к священнику, когда он изложил ее пророчество.

Вместо ответа прислужник, что встречал меня у входа, протянул глиняное блюдо, дабы я оставил плату богам за явленное мне предсказание.

Я сунул руку в subucular [21] «Subucular» переводится обычно как «рубашка», но в действительности она служила только поддевкой. Тот факт, что Северин носил деньги столь необычным способом, говорит о его страхе перед грабителями. , где лежали мои деньги.

— Но я не знаю, что она сказала. Это же какая-то бессмыслица.

Что ж, у сивиллы смысл не ищут.

Легенды и стихи донесли до нас немало загадок, предложенных Дельфийским оракулом и Кумской сивиллой. В передаче священника ее бормотания были изложены почти идеальным трохеем [22] Трохей — в древнегреческой или латинской поэзии: стихотворная стопа, состоящая из одного долгого и одного короткого слогов. .

Подстегиваемый нетерпением и раздражением, я бросил на блюдо золотой динарий. Неясное пророчество, конечно, не стоило того, но, имея дело с богами, скупиться не подобает.

Выйдя из пещеры, я поднялся по пологому склону к храму Юпитера или, точнее, к храму Зевса, поскольку Кумы, как и почти всё на юге Италии, строили греки. Была ли сивилла здесь уже тогда? Как бы то ни было, еще один золотой я оставил у ног статуи бога, устремившего взгляд в сторону моря и будто высматривающего где-то там Энея, бегущего от руин Трои. Сделав все возможное, я спустился по тропинке к городским вратам, где оставил на попечение конюха свою лошадь. Далее меня ждало путешествие в Байю.

И схождение в Аид.

Северный Кайкос, острова Теркс и Кайкос

Британская Вест-Индия

Следующее утро

В очереди, выстроившейся к сложенному из шлакобетонных блоков зданию, которое «Барклэйз бэнк» делил с «Айленд хэйр энд бьюти», Джейсон оказался не только единственным белым, но и единственным мужчиной. Находясь здесь далеко не в первый раз, он тем не менее чувствовал себя чужаком. Прошлую ночь Питерс провел в курортном отеле на Провиденсиалесе, куда прилетали едва ли не все направляющиеся на острова туристы и где у него не было ни одного знакомого, а утром нанял перевозчика, чтобы моторкой добраться до Северного Кайкоса.

Накануне, после визита к доктору Камито, Джейсон отправился в один из лучших приютов для животных, где перед поездкой за границу оставляли своих питомцев состоятельные горожане и где за четвероногими клиентами ухаживали так, чтобы облегчить душевные терзания их двуногих хозяев. Номера в некоторых отелях — причем хороших и недешевых — порой обходились ему в меньшую сумму, чем временное жилище Панглосса. Разумеется, те номера редко обеспечивались системой звукоизоляции, гостей там не прогуливали по расписанию и им не полагался персональный служитель. В приюте даже стояли видеокамеры, так что беспокоящиеся о состоянии любимцев хозяева могли зайти на соответствующий сайт и понаблюдать за ними в режиме реального времени.

Роскошное тропическое утро не улучшило мрачного настроения Джейсона, объяснявшегося отнюдь не только расставанием с верным псом. Обычно у бездомных есть какая-никакая коробка или ящик, уголок улицы или мост, некое знакомое место — нечто, создающее ощущение принадлежности к миру, соединяющее человеческую душу с реальностью. Питерс был бездомным в полном значении этого слова. На свете не было места, куда бы его тянуло, с которым бы что-то связывало. Злясь на себя за такие мысли, он сунул руку в карман, чтобы проверить, на месте ли паспорт и чековая книжка. Бездомные не стоят в очередях, чтобы снять что-то с шестизначного счета. На душе полегчало.

Можно было бы, конечно, перевести деньги по телеграфу, но все, что делается через компьютер, теоретически может стать достоянием других. Если его новые враги — «Эко» или кто-то еще — узнали, что он жил здесь, то логично предположить, что теперь они ждут именно такого перевода, чтобы узнать его новое местожительство. В отношении последнего никакого определенного плана у него пока не было.