Гарольд Роббинс - Наследники

— Вы обедали?

Энгел покачал головой.

Я повернулся к девушкам.

— Где желаете отобедать?

— А нам могут принести еду сюда? — спросила Дорогуша.

— Конечно.

— Тогда зачем выходить на снег и мороз. Тут очень даже уютно. Мы можем поесть, покурить «травку», потрахаться.

Энгел рассмеялся.

— Что я вам говорил, босс? Она кого угодно сведет с ума.

Я смотрел на нее, снимая телефонную трубку.

— Возможно, — Дорогуша начала краснеть, и тут же телефонистка вежливо осведомилась, что мне нужно. — Соедините меня с бюро обслуживания.

Бифштексы оказались вполне съедобными, потом Энгел заговорил было о делах, но я сразу остановил его.

— Завтра. Время еще есть.

Официант укатил столик с грязной посудой, и в комнате повисла тишина. Энгел встал.

— Пошли, Фейт. Нам пора.

Я и не пытался их остановить. Они ушли, Дорогуша осталась. Мы долго смотрели друг на друга.

— Не понимаю, с чего такой напор, — прервал л молчание.

— Может, вы мне нравитесь, — улыбнулась она.

— С чего бы это?

— Длинная история, — она поднялась и направилась в спальню. — Когда-нибудь я ее расскажу.

Я сидел в баре и пил виски. Настроение было хуже некуда. Не хотелось шевелить даже пальцем. Прошло, наверное, полчаса, прежде чем она вновь появилась в гостиной.

— Эй, — позвала она с порога. — Ты собираешься пить всю ночь?

Я повернулся. Из одежды на ней остались только сапоги. Соски она окрасила в пурпур, под цвет обуви.

Она улыбнулась.

— Нравится?

— Во всяком случае, оригинально.

— Это помада. Я втерла ее в соски. Очень щекотно, — она вошла в гостиную, сунула в рот сигаретку.

Я дал ей прикурить. По комнате поплыл едкий запах марихуаны.

— Хотите затянуться? — спросила она.

Молча я взял у нее сигарету. Набрал полные легкие дыма. И ничего не почувствовал.

Она отняла у меня сигарету.

— Да у тебя, я вижу, глубокая депрессия.

Я не ответил.

— Может, мне уйти?

Я задумался, затем покачал головой.

— Нет.

Она вновь затянулась. Глаза у нее начали темнеть.

— Ты только и будешь, что смотреть на меня? — она уже тянула слова.

— Возможно.

Она покивала.

— Ладно, пусть будет, как ты хочешь. — она пересекла гостиную, включила проигрыватель. — Ты не будешь возражать, если я потанцую?

Я улыбнулся.

— Разумеется, нет.

Она уже раскачивалась в такт музыке. Опять затянулась, отдала сигарету мне. Я сидел на высоком стуле у стойки бара и смотрел, как она плавно скользит по ковру, выключая все лампы. Гостиная погрузилась в полумрак, гореть осталась лишь подсветка зеркала. Я вдавил окурок в пепельницу, наполнил бокал, наблюдая за ее отражением в зеркале.

Танцевала она с полузакрытыми глазами, поглаживая низ живота. Остановилась. Глаза ее широко раскрылись, ноги задрожали.

— Стив! — воскликнула она и упала на колени.

Посмотрела на меня снизу вверх, на ее губах заиграла легкая улыбка.

— Я сумасшедшая, правда?

Я покачал головой.

— Разве так получают оргазм?

— У каждого свои причуды.

Она поднялась.

— Мне надо в ванную.

Я повернулся к стойке. Странная смесь запахов наполняла гостиную. Женщина, марихуана, виски. Я взялся за бокал.

— Налейте и мне, — разорвал тишину ее голос.

Я повернулся. На этот раз она вышла полностью одетая. Я бросил в бокал льда, плеснул виски.

Она взяла его.

— За ваше здоровье, — выпила залпом и направилась в прихожую.

Надела шубку, посмотрела на меня.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответил я.

Дверь за ней закрылась, а я так и сидел с бокалом в руке. Потом зазвонил телефон. Я взял трубку.

— Я забыла вам кое-что сказать, — она говорила из вестибюля.

— Что же, Дорогуша?

— Я вас люблю, — и повесила трубку.

В ту ночь я грезил. Так случалось каждый раз, когда я ночевал в этой квартире. Я ощущал присутствие Барбары. Наверное, Сэм давал мне дельный совет — переехать в другое место.

Но я его не послушал, а потому по ночам ко мне приходила Барбара. Мы были очень близки, но она ушла туда, откуда нет возврата.

Я метался по кровати и гнал от себя сон. Один раз я открыл женщине душу, но ничем хорошим это не кончилось. Повторять ту же ошибку я не собирался.

Пусть остается все, как есть. Легкие увлечения, и ничего более. Никаких чувств. Вход и выход свободный. И нет вины за то, что у тебя есть другие дела и думаешь ты об ином.

Но я все еще помнил, что с Барбарой мне было хорошо как ни с кем. Не просто хорошо, изумительно. Но счастье сменилось болью.

Хватит! Я гнал прочь грезы и пытался заснуть. Но вместо этого передо мной возникла танцующая Дорогуша. Только на этот раз с лицом Барбары и ее улыбкой. Я потянулся к Барбаре, но она исчезла. Я сел, вглядываясь в темноту.

Темная, пустая спальня. Я слез с кровати, достал из аптечки флакон с таблетками снотворного, проглотил одну, запил водой. И провалился в сон, едва моя голова коснулась подушки.

Разбудил меня телефонный звонок. Еще окончательно не проснувшись, я взял трубку.

Энгел звонил из вестибюля.

— На дверной звонок ты не реагировал. Поэтому я спустился вниз и позвонил по телефону.

— Заходи, — я нажал на рычаг, отпустил его, а когда в трубке раздался голос телефонистки, попросил соединить меня с бюро обслуживания и заказал завтрак. Затем дотащился до ванной, умылся холодной водой.

Энгела снедало любопытство, но от вопросов он воздержался. А я не собирался делиться с ним подробностями прошедшего вечера. Выпил кофе, и мы перешли к делу.

Он поработал на славу. Выложил мне все: рейтинг передач, затраты, возможные варианты выхода из кризиса.

Чувствовалась в нем жесткость, ясность ума, честолюбие.

Слушая Энгела, я начал понимать что к чему. Энгел, к сожалению, видел лишь то, что лежало на поверхности.

А в глубине Синклер успел замутить воду. А потому показал моему помощнику лишь то, что хотел.

Раскладка получалась простая. Тематические выпуски отбирали у нас два вечера в месяц. Поначалу все, даже спонсоры, гордились передачей. Еще бы, ее высоко оценили критики. Но потом пришли выборки Нельсена.

И гордость склонилась перед рейтингом. Другого быть и не могло. Рейтинг напрямую связан с эффективностью рекламы, то есть с популярностью товара. Вот тут начались поиски. Как выйти из этой щекотливой ситуации, сохранив лицо. Вину за провал, естественно, возложили на зрителей. В конце концов именно они переключали свои телевизоры на другие каналы.

Синклер знал: именно я — инициатор этого проекта, и таким образом выказывал мне свое недовольство. Первый ход сделал он. И Энгел был всего лишь пешкой на шахматной доске.

Но хватка старика начала слабеть. Пешку он двинул от офицера короля, тем самым вызывая удар на себя. С Энгелом ему предстояло расстаться.