Тара Мосс - Алчность

— Любимый!

Эд слышал, как Тюремщица идет по коридору. Он лежал смирно, закрыв глаза, притворяясь спящим. Тяжелые тошнотворные запахи окружили его. Было еще хуже, чем вчера. Прежде чем уйти на ночное дежурство, эта баба расставила в его комнате еще больше ужасающе безвкусных коробочек и керамических щенков и зайчат. Вон они, стоят на бюро.

Еще немного.

Тюремщица подошла и остановилась в дверях спальни, потом, убедившись, что он спит, затопала прочь. Из кухни донеслись какие-то звуки, и снова зов: «Любимый…»

Тюремщица просунула голову в дверь спальни, волоча поднос с завтраком — чашкой кофе, тостами и салатом; ее безгубый птичий рот щерился в пугающей улыбке. Он зевнул, потянулся и притворился сонным.

— Привет, соня. — Она наклонилась и чмокнула его в лоб. Эд едва не вжался в подушку, но пока не мог позволить себе ничего подобного. Иначе кто сходит в банкомат? Осталось потерпеть совсем немного. Потом, когда она отвернется, можно вытереть лоб. Эду придется оставить ее в живых самое большее на пару дней, пока он не получит деньги и не сможет приступить к делу. Он понимал, что сейчас для него это наилучший выход. В доме матери подстерегает полиция, туда возвращаться нельзя. Это его расстраивало. Хуже того, там больше не осталось его сокровищ. Ни одного из тех, чем он так страстно жаждал обладать. Полиция изъяла их как вещественные доказательства.

Мои девочки.

Полиция отняла у него свободу и завоеванные им трофеи. Но теперь Эд вернет себе свое. Он им еще покажет. А Энди Флинн получит по заслугам.

— Как мой маленький неразлучник? Ты хорошо спал? — спросила Тюремщица.

— Я спал очень хорошо, любимая. Ты сегодня так красива. — Он старательно кривил губы в улыбке.

Тюремщица покраснела, ее двойной подбородок затрясся от удовольствия. Эд заметил, что она отчаянно старается выглядеть как можно привлекательнее. Так, сегодня накрасилась еще больше вчерашнего. В Лонг-Бэй он никогда не замечал на ней косметики, но сейчас ее узкие, с опущенными уголками губы покрывала коралловая помада, а маленькие черные глазки были заляпаны голубыми тенями. Эд надеялся, что на работе эта бабища морду не красит. Иначе это могут заметить.

— О, как ты добр, — жеманно улыбнулась она.

Он заставил себя улыбнуться:

— Любимая, я так благодарен тебе за все, что ты для меня сделала. У тебя это вышло просто потрясающе. И все это, — он указал на глупые игрушки и надушенную мишуру, — создает в моей комнате такой уют.

— Тебе понравилось? О, спасибо!

— О да. Но, боюсь, у меня аллергия на духи, — солгал он. — Кажется, я чувствую запах лаванды? У меня нос начинает… — он кашлянул для пущей убедительности, — закладывать.

— О нет! — смущенно воскликнула Тюремщица. — Мне так жаль, Эд! Я сейчас же избавлюсь от них.

— Все хорошо, милая, — попытался он ее успокоить. — Откуда тебе было знать? Боюсь, я совсем не выношу духов.

Но она уже металась по комнате, собирая маленьких керамических животных и какие-то дурацкие плошки с ароматическими свечами. Он с отвращением наблюдал за ней. Тюремщица надела джинсы с высокой талией и топ в цветочек пастельных тонов. Фигура плотная, мускулистая, не жирная. Эд подумал, что при такой работе она должна быть сильной. Жесткая каштановая челка закрывала лоб до самых глаз. Он находил ее лицо жестким и мужеподобным.

Сьюзи уже собрала большую часть безделушек, как вдруг заметила еще одно саше с ароматизированными сухоцветами, сгребла и его — и выскочила за дверь.

«Когда лучше ее убить?» — задался вопросом Эд. И где? Об этом он подумает, как только получит деньги. После этого избавиться от нее будет нетрудно. Она всего лишь женщина, хотя и физически крепкая, зато совсем ручная.

Она вернулась в спальню с горящими щеками.

— Огромное спасибо, дорогая. Мне очень жаль, — сказал Эд.

— О нет. Это мне жаль, — ответила женщина.

— Может, у тебя есть для меня немного дезинфицирующего средства, чтобы… — начал он.

— О, конечно! — Она выбежала из комнаты и быстро вернулась с аэрозольным баллончиком и разбрызгала повсюду его содержимое, пока комнату не окутал туман.

Эд почувствовал облегчение. Позднее он еще раз проведет дезинфекцию. Но пока и так сойдет.

— Тебе действительно понравился дом? — волнуясь, спросила Тюремщица сквозь туман, пронизанный его любимым запахом чайного дерева. Когда он работал в морге, именно таким дезинфектантом они и пользовались.

— Да, понравился, — ответил он.

На данный момент сойдет.

— Замечательное любовное гнездышко, правда? — проворковала она.

— Да, верно. Мне очень жаль, что я так утомлен. Я для тебя неважный компаньон.

— Любимый, ты так много пережил. Теперь ты можешь отдохнуть. Я хорошо позабочусь о тебе. В нашем распоряжении все время на свете.

— Подойди сюда и присядь на мою постель, — сказал Эд.

Он ненавидел, когда она приближалась к нему, но пока еще приходилось ее терпеть. Она приготовила для них отдельные спальни, и за это он был ей особенно признателен. Но оставалось еще кое-что выяснить. Женщина подошла к кровати и склонилась над ним. Дезинфектант сделал ее чище, подумал Эд и спросил:

— Ты слышала что-нибудь о полицейских?

— Не волнуйся. — Она отбросила глупые девчоночьи манеры и стала серьезной, как прежде, когда они были в Лонг-Бэй. — Сегодня меня спрашивали, не замечала ли я чего-нибудь необычного в исправительном центре, но я была готова к этому. Они ничего не подозревают. Обычная рутинная проверка. Все будет хорошо. Нет ни одной ниточки, которая привела бы их ко мне.

Он кивнул с легким разочарованием. Возможно, это добавляет ему пару дней, пока обстановка не накалится. А может быть, и больше. Полиция станет прочесывать аэропорты, причалы, все те места, где он бывал в прошлом.

— Они не придут сюда тебя допрашивать?

— Нет. Я здесь не живу. Возможно, они допросят меня еще раз на работе, но завтра у меня выходной.

Эд рывком сел в постели и растерянно пробормотал:

— Как не живешь?

— Это… — Сьюзи смутилась. — Этот дом принадлежит моему покойному родственнику.

Должно быть, это дом ее матери, решил Эд. Стало понятно, откуда все эти глупые диванные подушечки и безделушки.

— Я прихожу сюда по выходным и наслаждаюсь, но об этом никто не знает. Здесь никого не бывает. Это превосходное убежище для нас. Оно принадлежит только нам.

Тюремщица явно что-то скрывает.

— Ну хорошо, — вздохнул он, не зная, как подвести ее к главному. — Так ты абсолютно уверена, что сюда никто не придет? Ни твои друзья, ни родственники? — Он уже спрашивал об этом, но следовало убедиться, что никакой угрозы нет.

— Я обещаю тебе это, любимый. Мы здесь совершенно свободны.

Он улыбнулся ей, изображая волнение, но, когда Сьюзи нагнулась его поцеловать, отпрянул. Тюремщица прижалась ртом к его губам и оставила большой влажный отпечаток. Когда она отправилась готовить ему яичницу, Эд выбежал в ванную и мыл лицо с мылом до красноты. Ее губная помада отдавала прогорклым кухонным жиром.