Брайан Форбс - Порочные игры

Я постарался собраться с мыслями.

— Надеюсь вылететь завтра.

— Мы были бы вам очень признательны. Дело срочное, вы понимаете. Сообщите номер рейса. Вас встретят в аэропорту и устроят в гостинице. Мне хотелось бы избавить вас от лишних хлопот.

Я взял билет на рейс «Бритиш эйруэйз». Сам Гиа встретил меня и провел через иммиграционное бюро и таможню. Когда полицейский катер с характерной сиреной двинулся на большой скорости через лагуну, я живо вспомнил тот момент, когда заметил в воде мертвое тело.

— Где же все-таки вы подобрали этого старика? — спросил я, стараясь перекричать сирену. Катер внезапно сделал вираж, и я очутился на коленях у Гиа, он удержал меня, а я получил первую порцию чесночного перегара.

— В комнате юноши-проститутки.

— Вы узнали от него что-нибудь об убийстве?

— К сожалению, не успели. Когда мы приехали, он был мертв.

Если он хотел ошарашить меня, то достиг цели.

— Мертв? Почему?

— Смертельная доза наркотика. Но принял он ее сам или ее ему впрыснули — в данный момент сказать невозможно.

— Куда же мы сейчас едем?

— В морг.

В свое время я специально посетил несколько моргов. Думаю, они почти одинаковы во всем мире, разумеется, при условии соблюдения гигиенических стандартов. В первый момент вас охватывает внутренняя дрожь. Видимо, надо обладать особым складом характера, чтобы относиться к тем, кто покинул сей бренный мир, равнодушно и избрать морг местом работы (так же, кстати, как и бойню). Венецианский морг оказался далеко не самым ужасным и довольно опрятным местом, хотя в нос бил резкий запах формальдегида. Гиа провел меня в холодное хранилище, которым ведал пожилой служитель, и там я даже был рад запаху чеснока. По указанию Гиа этот секретарь покойников прошаркал к огромным шкафам и выдвинул один из ящиков. Когда с трупа откинули простыню, меня подтолкнули вперед, чтобы я на него посмотрел.

Я невольно содрогнулся. Желтая как воск кожа, с грубо зашитыми сделанными при вскрытии разрезами, очень напоминала уже вышедшую из употребления географическую карту. Но, как ни забавно, старик даже после смерти выглядел франтовато. Омерзительно и в то же время франтовато. Беззубый рот (челюсти у него вынули) провалился, и казалось, будто старик улыбается.

— Посмотрите внимательно, не торопитесь, — сказал Гиа. Вот уж этого-то мне никак не хотелось.

— Это он, — сказал я.

— Вы абсолютно уверены?

— Абсолютно.

Когда мы вышли наружу, воздух показался необычайно чистым. Гиа взглянул на свои наручные часы.

— Время ленча, — сказал он. — Не хотите перекусить?

Мы проплыли по нескольким узким каналам, и катер остановился у небольшого ресторанчика вдали от излюбленных мест туристов, где, как я понял по экспансивному приветствию хозяина, Гиа был частым посетителем. Меню оказалось довольно скромным. Полчаса пришлось ждать главное блюдо: видимо, еду здесь готовили не в микроволновых печах. Мы распили бутылку очень легкого кьянти и принялись за вторую. Надо отдать должное Гиа — он не стал сразу же обсуждать дело. Как и большинство итальянцев, он относился к еде серьезно, и ничто, даже труп, не могло отвлечь его от этого важного занятия. Подкрепившись вином и здешним фирменным блюдом — osso buco [54] Мозговая косточка (ит.). , я начал первый и на этот раз рассказал ему всю историю.

У Гиа была отличная память. Выслушав меня, он тут же вспомнил одну деталь из первого допроса:

— Значит, тот человек, которого вы в первый раз не могли описать, и был Генри Блэгден?

— Да. Но я сделал это без всякой задней мысли. Тогда я просто не мог поверить, что это он. Так что вам не в чем меня упрекнуть. Я был уверен, что этот человек мертв и похоронен.

— Ладно. Вам и так досталось за это время.

— Теперь, когда вы знаете все остальное, вы должны понять, насколько я был сбит с толку. Сначала меня просто волновала судьба моего старого друга. Потом, после этих событий в Венеции, я стал думать, что наделал глупостей, но еще надеялся, что все это — какая-то ужасная ошибка. Чем больше я вникал в это дело, тем больше неприятностей оно мне доставляло. Я не мог понять смысла происходящего до тех пор, пока несколько дней назад мне не удалось выяснить, что означают эти компьютерные коды. А когда понял, содрогнулся от отвращения.

Он собрал соус со своей тарелки кусочком хлеба.

— Вы не обращались в свою полицию?

— И да, и нет.

— Что это значит?

— У меня есть знакомый в столичных подразделениях — в отряде по борьбе с терроризмом. Я знаю его много лет, он часто помогал мне в работе над романами. Я беседовал с ним об этом.

— И как он прореагировал?

— Сказал, что постарается кое-что разузнать.

— Ну и что, разузнал?

— Видите ли, это не его сфера, он взялся за это скорее по дружбе, чем официально.

— Он в курсе последних новостей?

— Нет.

— Прежде чем уехать, оставьте мне его фамилию. Я с ним свяжусь.

Гиа вытер остатки соуса со своей тарелки.

— Скажу вам как автору триллеров — кстати, за это время я успел прочесть один из них, и не без удовольствия, — в жизни вы не столь логичны, как в книгах.

— Да, не могу ничего возразить.

— Будь я на вашем месте, сразу же по возвращении из Москвы удостоверился бы, что нахожусь под защитой законной власти.

— Но ведь именно власти мне и угрожали! Причем с самого верха, так что было бы неразумно пробиваться еще выше.

Он кивнул.

— В Англии политические скандалы, как правило, неотделимы от сексуальных, так, во всяком случае, я читал. Нам-то ведь тоже особенно нечем хвастаться — мы даже избрали в парламент порнозвезду. Политики — сущее дерьмо, погрязли в коррупции. От спрута «Коза ностры» нам уже, видимо, не избавиться.

Он как ни в чем не бывало потягивал двойной кофе эспрессо, у меня от этого кофе началось сердцебиение. По выражению его лица трудно было понять, как он прореагировал на мою историю.

— То, что вы рассказали… в общем-то с опозданием… проливает свет на одну загадку, к которой я пытаюсь найти ключ. Я хочу показать вам еще кое-что.

Он поднял свое грузное тело из кресла, я обратил внимание, что счета ему не подали. На прощанье они с хозяином обнялись.

На этот раз полицейский катер повез нас вокруг лагуны на остров Торчелло, где я в третий и в последний раз видел старика живым. Пока мы шли мимо толп туристов и разрушенной церкви, Гиа молчал; наконец мы очутились у ворот большой виллы. По обе стороны стояли на страже две потрескавшиеся от времени и непогоды каменные статуи с застывшими в гримасе лицами. Казалось, именно они охраняют дом, а не двое молодых полицейских в форме, отдавших Гиа честь и открывших ворота. Над массивной входной дверью было резное украшение вроде того, которое когда-то описал Рескин [55] Рескин, Джон (1819–1900) — английский теоретик искусства, критик и публицист; автор книги «Камни Венеции». : «Голова могучая, нечеловеческая и чудовищная, оскалившаяся в зверском бессилии».