Т. Паркер - Маленький Сайгон

Рядом с плакатом Комиссии по пропавшим без вести висел лозунг «Нет ядерному оружию!», а ниже — что-то в защиту китов. Еще висел плакат, агитирующий за бесплатные больницы. Лагуна, подумал он, такая богатая и пресыщенная, и так ненасытно хватающаяся за любой предлог.

Он перешел пустынное Приморское шоссе в неположенном месте и с первым лучом солнца добрался до Скалистого мыса. Волны с силой хлестали по берегу, что говорило о их высоте и рельефности. На севере он различал утесы Хейслер-парка, контуры беседок, ресторана «Лас Бризас» и пальмовой рощи — все прорисовывалось вялым рельефом на фоне светлеющего неба. Скопище скал начало материализовываться перед ним, бурля белой пеной на валунах, где вечными стражами стояли пеликаны: созерцательные, невозмутимые, безмозгло-счастливые. Он швырнул на берег доску и сел рядом. Глядя на воду, он различал вдали формирующиеся волны, тени внутри теней, и чувствовал испуганное биение сердца.

Фрай когда-то любил бывать в море, а море любило, когда он был в нем. Но после несчастного случая все изменилось. Все изменилось после Линды. И когда он выходит в море сейчас, он чувствует холодные пальцы, тянущиеся к нему с угрюмой настойчивостью, стремящиеся удержать его там навсегда. Фрай понимал, на каком-то примитивном уровне, что он стал для моря разочарованием. Он не был уверен, каким образом, когда и почему это произошло. Теперь море не могло простить ему его ошибок и жаждало мести. Ад казался Фраю маленькой, темной дыркой.

Есть только один путь к искуплению, думал он.

Попробуй.

В шипящей трубке первой волны Фрай увидел себя — он уходил под навес воды, соскальзывал вниз сквозь тьму, хотя и думал, что взлетает. Голова хряснула о скалы или о дно. По крайней мере, это кто-то похожий на него, но его волосы были длиннее и глаза другие. Он, да не он.

Волна была что надо — опрокидывающаяся, цилиндрическая и неумолимая, — подарок, мчавшийся на него, и в этот момент он поймал ее, взлетел к самому гребню и устремился на нижний разворот с такой скоростью, что всякие мысли о несчастье вылетели из головы, а закончилось все сумасшедшим броском, который послал его вместе с доской в небеса, как ракету, а потом вниз — шмякнув о воду. На мгновение он оказался в черной воде. Сердце барахталось, как котенок в мешке.

Одного раза достаточно. Не проси.

Он немного посидел на доске.

Как всегда, от страха у него возникала потребность за что-нибудь ухватиться. За что-нибудь настоящее. За что-нибудь теплое. За то, что не исчезнет.

Он стал грести на берег.

Когда он вышел из воды, на берегу стояла молодая женщина. В джинсах и свитере, босая. Приятное лицо. Фрай перехватил ее оценивающий взгляд, и понял, что она в мгновение ока сняла с него мерки и наклеила ярлык. Рядом с ней крутился большой пес в красном ошейнике. Пес помочился на кучку песка за неимением чего-нибудь более вертикального.

— А вы — Чак Фрай.

— Да, это я.

— Я видела вас на соревнованиях. Вы здорово выступали.

— Спасибо. Есть у меня шанс переспать с вами?

— Ни малейшего.

— Понятно. Как вас зовут?

Она дернула за короткий поводок, и собаку притянуло к ее ноге. Сзади волочился красный длинный ремень.

Через секунду она ушла, смешавшись с рассветом. Ее собака стала крохотным красным пятнышком, движущимся по песку.

Он долго смотрел ей вслед. Фрая вечно тянуло к недостижимому.

Ньюпорт-Бич находится в шести милях по берегу от Лагуны, и он справедливо считается твердыней консервативных прожигателей жизни. Их дети ездят на «Каррерах» и «БМВ», приобретают образование в Калифорнийском Государственном Университете, женятся друг на друге и потом делают прочную карьеру. Вообще-то, Фрая из университета исключили. И на его взгляд Ньюпорт-Бич был совершенно несносен, хотя и он обладал некоторыми преимуществами.

Остров Фрай — это крохотный кусочек суши в Ньюпортской гавани, зато это единственный из островов, на котором стоит всего один дом, имеются вертолетная площадка, теннисные корты и помещения для слуг. Когда Фрай был дитя, этот островок был его вселенной. Теперь, проезжая по Приморскому шоссе, он удивлялся пути, преодоленному с тех дней, и тому, как круто переменилась жизнь. От острова Фрая в детстве до пещерного дома в тридцать три, подумал он. Это что, взросление?

Если верить отцу, то нет. Эдисон считал его блудным сыном, оставив всякую надежду, что Чак, хотя бы в библейском смысле, когда-нибудь возвратится домой. Фрай взрослел с отцовскими разочарованиями, как некоторые мальчики взрослеют с велосипедами: одна модель всегда готова исчезнуть, новая — появиться. Он предоставил Беннету нести семейное знамя. Фрай ужасно, хотя зачастую невольно, пятнал свою славную фамилию. Еще ребенком он проявлял полнейшее безразличие к взрослым, был подвержен странной восторженности и всегда оказывался крайним. Школьный психолог характеризовал его как «беспокойного мальчика». Он был ребенком из тех, кто допивают остатки виски с содовой на родительской вечеринке, а потом падают в чашу с пуншем. Эдисон надеялся, что сын возьмется за ум в университете, но жестоко просчитался. Вместо этого Фрай выбрал стезю профессионального серфингиста, «Мегашоп» и собственную марку принадлежностей для серфинга, — все, что явилось позорным пятном на имени Фрая. Высокий статус серфингиста знаменовал низшую точку в его отношениях с Эдисоном, как если бы это было содомией или изменой. Его женитьба на Линде Стоу стала «светлой точкой в конце чертовски темного туннеля», как однажды саркастически выразился Эдисон, но теперь их брак со скрипом тормозов катился к официальному окончанию. Его служба в качестве репортера в «Леджере» — первая настоящая работа — тоже была позади.

Давным-давно Фрай отрекся от успеха в пользу Беннета. Брату успех давался намного легче, он принимал его с известным изяществом, которого сроду недоставало Фраю. Прошло какое-то время, и от Фрая уже ничего не ждали.

Поворачивая на Ньюпортский полуостров, Фрай раздумывал над своим последним прегрешением против семейного имени: сексуальных действиях на открытом воздухе, имевших место на устроенной им самим вечеринке по случаю хэллоуина и обнаруженных соседями, которых это настолько шокировало, что они вызвали полицию. Любовные игры были аккуратно сфотографированы неким Донованом Суирком, фоторепортером самого низкого пошиба. Снимок, появившийся на первой странице «Мстителя», газетенки Суирка, явил Фрая в костюме обезьяны — без головы — домогающимся женщину, одетую как служанка, у живой изгороди из цветущих мальв. Взгляд Фрая был зверски плотояден. Мини-юбка служанки задралась кверху, открыв ее голую попу, выхваченную фотовспышкой. Но лицо она отвернула от камеры. Заголовок гласил: СОН В НОЧЬ ХЭЛЛОУИНА: ЛАГУНАТИК ЧАК ФРАЙ как похотливая ОБЕЗЬЯНа набросился НА ЗАГАДОЧНУЮ СЛУЖАНКУ! И это прозрачно намекало на то, что случилось в кустах. Суирк предложил сто долларов тому, кто сообщит имя служанки, которое он обещал обнародовать в следующем номере. Эдисон и отец Линды — мэр Лагуны Нед Стоу — быстренько прикрыли лавочку Суирка. А Фрай в один из вечеров дал Суирку по морде, но репутация уже была подмочена. Фрай наотрез отказался назвать имя Загадочной Служанки, и это было так. Его отпустили под залог, внесенный им же самим, и предъявили обвинение в возмущении спокойствия и непристойном поведении.