Александр Бородыня - Крепы

Наслаждаясь, я стоял у распахнутого окна. Курил и смотрел в колеблющуюся голубизну, в небо. Город под этим прозрачным пологом казался очень уютным, каким-то карманным. Блуждая взглядом по лабиринтам улиц, я пытался вычислить кратчайшие пути между зданиями — как в детской головоломке. Задача на первый взгляд неразрешимая, но заблудиться здесь было невозможно. Дежурная по этажу, миловидная девушка в коричневом платье, охотно объяснила мне:

— Наш город маленький: доберетесь легко, можете на автобусе, можете пешком…

Минут через двадцать я был уже возле здания завода. Несмотря на договоренность, а в общем-то, именно в связи с ней, хотелось приехать пораньше, выяснить обстановку. Таким образом я рассчитывал установить ту самую необходимую дистанцию с уважаемой Ариной Шалвовной, хотел дождаться ее, отметиться вместе, а потом принести извинения и улизнуть, чтобы одному погулять по городу.

Двухэтажное здание, сложенное из крупного коричневого кирпича, было совсем небольшим, в нем никак не мог разместиться «Завод вычислительной техники имени товарища Кириллова».

Большие квадратные окна, плотно забранные изнутри светлыми шторами, круглая лестница с выщербленными ступенями, ведущая к роскошным двустворчатым дверям, — все это наводило на размышления. Я еще раз сверился с номером дома и рассмотрел табличку, отчетливо удостоверяющую, что это и есть основное помещение завода.

Но сомнения оказались напрасными. Принявший меня в своем кабинете главный инженер иронически улыбнулся и объяснил:

— Завод у нас не секретный, без допуска, как говорится, но почти весь располагается под землей. — Он даже весело потопал по ковру. — В основном автоматика стоит, людей мало требуется. Притом мы богатые. Средств на строительство отпустили вполне!.. А то понатыкали бы бетонных коробок!.. Кому хочется на работу за город ездить?!.

— Действительно, — послушно покивал я. — Лучше под землей, чем за городом.

— А в черте города, поверьте, нет ни одного нового здания — все только памятники архитектуры. — Это был небольшого роста, тщедушный лысый человек, и, говоря, он весело жестикулировал. — А как вы думаете?! Это тоже памятник архитектуры… — продолжал он, размахивая авторучкой. — Демонтировали только подвалы. Правда, все равно скандал получился. Строители разрушили подземный ход, представлявший огромную историческую ценность, хотя он и был-то всего ничего, два на полтора, и совсем свеженький — прорыт в конце прошлого века…

Наконец, заметив нарочито постное выражение моего лица, он надел на авторучку колпачок, положил ее на стол, после чего пощелкал клавишами селектора и сказал в микрофон:

— Людочка, радость моя, поищи там Геннадия Виссарионовича, тут человек из центра приехал. Они хотят с нами договор на поставки разорвать. Не нравятся им русские компьютеры. Нужно товарища убедить.

У секретарши был немолодой суховатый голос, лишенный живой интонации:

— Геннадий Виссарионович в десять тридцать уехал на филиал, сегодня его не будет.

— Спасибо, золотко мое, спасибо.

Главный инженер глянул на меня, и я увидел, что у него нет ресниц.

— Город-то у нас чудесный, — сказал он. — Погуляете сегодня, посмотрите. Утрясем, надеюсь, как-нибудь нашу проблемку. Договор, насколько я понимаю, у нас еще на три с половиной года?

— На два с половиной. — Мне очень не хотелось с ним спорить.

Откуда он знал о цели моего визита? Ведь я еще ни слова ему не сказал. Теперь понятно, меня будут мучить, убеждать, выдвигать аргументы. Хуже того, станут демонстрировать свои допотопные передовые технологии.

— Надеюсь, мы поладим, — сказал он. — Когда наш город будете осматривать, обязательно загляните в музей, рекомендую: во всей стране другого такого нет.

— Музей? — кисло улыбнулся я. — Конечно!..

— Музей механической игрушки, — продолжал он. — Техническое творчество шестнадцатого — семнадцатого века…

Он не договорил. Дверь резко распахнулась, и в кабинет вошла Арина Шалвовна. Она была чем-то раздражена, метнула в меня недовольный взгляд и, поздоровавшись, положила рядом с пепельницей поверх моего свое командировочное удостоверение.

— Странный какой у вас вахтер, — сказала она. — Ручки дамам целует!

Это не было констатацией факта, это был вопрос, обращенный к лысому человеку, сидящему за столом, вопрос с нажимом. Я сам никакого вахтера не видел и, когда главный инженер поперхнулся от смеха, перестал что бы то ни было понимать. Длинные пальцы Арины Шалвовны настойчиво дробили по столу в ожидании ответа.

— Это робот, — сказал главный инженер. — Наша продукция. Вообще-то не полагается… Но вахтер месяц назад умер. Был у нас такой пьяница, Ипполит Карпович, правда, лет ему было девяносто шесть, по возрасту, как говорится, умер… А человека на его место не найти, в нашем городе безработных нет… Ну, наши ребята начирикали оригинальную программу и вот — посадили робота…

— Хорошеньких вы роботов выпускаете! — сказала Арина, забирая свое удостоверение и складывая его пополам.

— Да уж стараемся, чтобы от людей не отличались. Престиж фирмы держим.

Достоинства своей продукции он все же преувеличивал. Когда мы выходили, я специально посмотрел. За столиком возле двери действительно сидел механический человек. Вне всякого сомнения, это было последнее слово нашей отечественной электроники. На нем была форменная куртка, белая рубашка, галстук, на голове зеленая фуражка с золотой кокардой.

В полутьме, на бегу действительно можно было перепутать, но посмотришь внимательно — и сразу видно: лицо грубоватое, плохо прорисованное, руки спрятаны в белые перчатки и все движения как бы замедлены. Он излишне плавно поднимался со своего стула, излишне подчеркнуто кивал. Подобно главному инженеру, я чуть не подавился со смеху.

— Позвольте поцеловать даме ручку? — спросил он голосом с преобладанием низких частот.

— Целовал, милый, ты забыл! — уже без злобы парировала Арина Шалвовна, толкая наружную дверь.

— Простите, — с опозданием прогудел робот у меня за спиной. — Мадемуазель.

Действительно, на каждом доме без исключения красовалась табличка, оповещающая, что перед нами памятник архитектуры. Выполненные в едином стиле маленькие мраморные квадраты с выбитыми на них золотом годами и прочей атрибутикой были пристроены таким образом, что неизбежно привлекали к себе внимание. Мне показалось, что в некоторых случаях таблички укреплены напрасно: обычное здание, стандартный бетон, кирпич, железо, стекло, а справа от подъезда четырехугольное белое пятно — мраморный квадратик. То ли в этом доме кто-то когда-то произнес речь, то ли просто заходил в гости. Несолидно!