Уоррен Мерфи - Седьмой камень

– Да. Что-то в этом роде.

– Ну что ж, по крайней мере они не попортили тебе лицо. – Ким Кайли, поглаживая его ладонью по щекам, поворачивала голову Римо, точно мастер, оценивающий свою работу, потом по-приятельски похлопала его по щеке. – Прелесть. Красивое лицо. Ты с ним что-нибудь делаешь?

– Обычно, с его помощью я смотрю, ем, разговариваю и дышу.

– Нет, я имею в виду что-то значительное. Я хочу сказать, ты где-нибудь выступаешь? На телевидении, например?

– Я не актер.

– О Господи, – вдруг задохнулась Ким Кайли, прикрыв рот ладонью. – Так ведь они же стреляли в тебя по-настоящему!

– Кажется, я с самого начала вам об этом толкую.

– Ох, это же ужасно. Тогда что тут делала та команда со скоростной камерой, которая тебя снимала?

– Не знаю. Честное слово, я не знаю.

Римо посмотрел на пыль, клубившуюся на горизонте. Все команды уже были далеко, но может, кому-то с телевидения случайно удалось снять операторов, которые интересовались Римо. Ведь при нападении на президента тоже были операторы. Его могли бы убить в любое время, но напали только тогда, когда рядом оказались кинокамеры.

– Вы помните еще что-нибудь о тех людях с высокоскоростной камерой? – спросил Римо.

Он отвел актрису подальше от часовых. Послышался приближающийся звук сирен. Значит, полицию известили.

– Конечно, – ответила она. – Мне хотелось купить этот фильм, хотя я там вышла и не в лучшем виде. Они были с “Волшебник-фильма” из Пало-Альто. Я их знаю. Они имеют хорошую репутацию. И никогда не ввяжутся в дела с покушением. Они даже не снимают мягкое порно.

– “Волшебник-фильм”? Для меня это звучит, как название порно-лавочки, – сказал Римо.

– Нет. Это фирма Вильяма и Этель Волшебник. Они уже много лет занимаются кинобизнесом. Очень надежные, очень честные. И потому уже раз шесть чуть не обанкротились.

– Может, им нужны деньги?

– Нет. Их купить нельзя. Не все хотят иметь с ними дело. Когда знаешь, что человек, с которым ты ведешь дела, ни за какие деньги не сделает кое-какие вещи, это внушает определенные опасения. У меня даже мурашки бегут по спине.

– Благодарю вас и до свидания, – сказал Римо, заметив как по пыльной степной дороге несутся, точно кавалерийский отряд, полицейские машины.

– Эй, куда вы? – спросила Ким. – Полицейские ведь не платят за выход.

– У меня есть дело. До свидания.

– Что ж, у меня тоже. Мне нужна эта пленка. Вы собираетесь туда поехать? – спросила она.

– Если раздобуду ее, перешлю вам, – пообещал Римо.

– Да вы даже не будете знать, чего ищете. Кроме того, если намечается очередная стрельба, я бы хотела, чтобы рядом со мной был мужчина. Особенно с таким приятным лицом. Как вас звать?

– Римо.

Ким Кайли сжала в ладонях его лицо, точно ласкала ребенка.

– Римо, вам и правда, не стоит впустую растрачивать такое лицо.

– Вильям Волшебник? – переспросил Римо. – Вильям Волшебник. Какая забавная фамилия.

– А Римо – не забавное имя?

Этель Волшебник явно не нравилось происходящее. Даже если в Вильям не предупредил ее, она бы и так догадалась, что речь идет о его сумасшедшей семейке.

– Это не сумасшествие, Этель. Разве я называю сумасшествием, когда твоя родня берет маленького парнишку и отрезает кусочек его члена?

– Мой народ делает это на протяжении тысячелетий, Вильям. Это традиция.

– Ну, вот и у нас тоже, – откликнулся Вильям Волшебник.

Пленку частным самолетом доставили в Пало-Альто из резервации пакита, близ Биллингса, штат Монтана. Вильям уже все подготовил для ее обработки и отказывался работать над каким бы то ни было другим фильмом, пока не доставили именно этот. Весь проявочный комплекс должен был быть наготове. Вильям посмотрел на часы.

– Никогда раньше не слышала о ваших традициях, – заявила Этель. – И никто из моих знакомых тоже.

– Мы предпочитаем все держать внутри семьи.

– А ваши семейные сборища! Вот уж скажу я вам. Настоящий зоопарк.

– Мы были только на одном съезде семьи.

– Помню. На западе Соединенных Штатов. Кто это берет одну семью и рассыпает ее по всему миру? – поинтересовалась Этель Волшебник.

Это была полноватая женщина средних лет, чересчур сильно накрашенная и всегда недовольная. Порой она все-таки могла улыбнуться, когда ее что-то на самом деле забавляло, только вот ее ничего не забавляло после телевизионного шоу “Повитуха Дуди”

– “Повитуха Дуди” – вот это был настоящий юмор, – говорила Этель.

А вот в семье Вильяма ничего смешного не находилось, ее даже нельзя было назвать настоящей семьей. Между родственниками не заметно ни следа теплых отношений, а у большинства из них даже фамилии были разные, и все принадлежали к разным расам и религиям.

Какой-то писатель однажды сказал, что родственники напоминают людей, с которыми вы сталкиваетесь на эскалаторе. Выбирать их не приходится. Родственники Вильяма и были точь-в-точь как люди, встреченные на эскалаторе. Чужие друг другу. Разумеется, если вы попадали в финансовую передрягу, они могли вас быстро выручить. Это они делали хорошо.

Разумеется, Этель всегда заботилась о том, чтобы возвращать долги с процентами. Ей не нравилась эта компания. И единственное, что ей у них нравилось, так это редкость их семейных встреч. Приблизительно один раз лет в пятнадцать-двадцать. Она не очень хорошо знала, что происходит на этих встречах, но что бы там ни было, она, Этель, не имела к этому отношения.

Она любила Вильяма, потому что во всех остальных отношениях он был человеком достойным уважения. Слово у него – железное, а вся жизнь – скромная и честная. И он никогда не смотрел глупых телевизионных шоу.

Но теперь семья вмешалась в их дела, и им приходилось делать глупые вещи.

Их лучший оператор был отправлен снимать президентскую пресс-конференцию высокоскоростной камерой. На такой скорости можно было запечатлеть пулю в полете.

– Послушай, Вильям, – заявила тогда Этель. – Я знаю, что президент умеет довольно быстро трепаться, но уж не быстрее же летящей пули?

– Этель, это семейное дело, – ответил ей Вильям. Как будто этим все объяснялось. Пленку самолетом доставили из Вашингтона, обработали, а потом тем же самолетом отвезли куда-то из Пало-Альто, от Этель место назначения хранили в тайне.

А теперь вот опять. Все проявочное оборудование простаивало, дожидаясь пленки из Монтаны, и Этель заявила Вильяму:

– Полное сумасшествие. Я сожгу эту пленку, когда ее привезут, а вся ваша семейка пусть отправляется в задницу.

– Этель, пожалуйста, прошу тебя, – сказал Вильям. И она вдруг заметила, как в его глазах промелькнуло выражение испуга.

– Ладно, ладно, только давай сделай так, чтобы это было в последний раз, – сказала Этель. Она не помнила, чтобы муж ее когда-нибудь еще был так испуган.