Артур Хейли - В высших сферах

«Преуспеет Алан Мейтленд или не сумеет достичь цели, покажет время. Корабль Дюваля — «Вастервик», бороздящий океаны, который, возможно, никогда больше не появится здесь, — должен выйти в море через две недели, а то и раньше. Корабль уже покинул бы порт, но его задержал ремонт».

Затем снова биографические данные. Дэн изложил их вкратце.

Рядом появился заместитель редактора городских новостей:

— Дэн, у тебя есть фото Мейтленда?

— Не было времени, — ответил он, не поднимая глаз от машинки. — Но Мейтленд играл в футбол за Университет Британской Колумбии.

— Верно!

12.23. Оставалось десять минут.

«Мы прежде всего пытаемся добиться официального слушания дела Анри Дюваля, — сказал Мейтленд газете «Пост». — Я просил о таком слушании просто как об акте справедливости. Но мне было наотрез отказано, и, с моей точки зрения, департамент по иммиграции действует так, словно Канада — полицейское государство».

Снова несколько данных о Мейтленде… Затем, в порядке справедливости, — пересказ позиции департамента по иммиграции, изложенной Эдгаром Крамером накануне… Снова возврат к Мейтленду — цитата из его возражения, затем описание самого Мейтленда.

На экране Дэн Орлифф видел мрачное лицо молодого адвоката, каким оно было в то утро, когда он вышел из кабинета Крамера.

«Этот молодой человек — Алан Мейтленд — производит глубокое впечатление. Когда он говорит, глаза у него так и сверкают, и он решительно выдвигает вперед подбородок. Глядя на него, невольно ловишь себя на мысли, что лучше иметь такого человека на своей стороне. Возможно, сегодня вечером у Анри Дюваля в его запертой каюте на корабле возникнет такое же чувство».

12.29. Время подгоняло Дэна — еще несколько фактов, новая цитата, и придется закончить. Он расширит материал для вечернего выпуска, но то, что он написал, большинство прочтет.

— Ладно, — сказал главный редактор сотрудникам отдела городских новостей. — По-прежнему главным материалом будет поиск женщины, но сократите его, а информацию Орлиффа поместите рядом в верхнем левом углу.

— В спортивном отделе есть фото Мейтленда, — сообщил заместитель редактора городских новостей. — По плечи, на одну колонку. Фото трехгодичной давности, но неплохое. Я пошлю его вниз.

— Добудьте снимок получше для последнего выпуска, — приказал главный редактор. — Пошлите фотографа в контору Мейтленда, и чтобы фоном были книги по юриспруденции.

— Я уже это сделал, — сухо произнес заместитель редактора, тощий нахальный молодой человек, порой неприятно боевой. — И я подумал, что вы захотите, чтоб были книги по юриспруденции, так что я об этом сказал.

— О Господи! — вырвалось у главного редактора. — Эти амбициозные мерзавцы угробят меня. Как я смогу давать тут указания, когда вы, ребята, обо всем думаете прежде меня? — И он, ворча, вернулся к себе в кабинет, закончив подготовку выпуска для континента.

А через несколько минут, прежде чем номера «Пост» попали на улицу, содержание статьи Дэна Орлиффа уже передавалось по национальному радио.

Ближе к полудню Алан Мейтленд еще понятия не имел о том, что его имя вскоре станет широкоизвестным.

Расставшись с Дэном Орлиффом, он вернулся в свою скромную контору на краю делового квартала в центре города, которую он делил с Томом Льюисом. Контора находилась над магазинами и итальянским ресторанчиком, откуда часто вверх шел запах пиццы и спагетти, и состояла из двух стеклянных комнаток и крошечной приемной, где стояли два стула и стол стенографистки. Три утра в неделю за этим столом сидела пожилая вдова, которая за скромную сумму печатала необходимые материалы.

В данный момент Том Льюис сидел за этим столом, склонив широкую короткую спину над машинкой, которую они купили по дешевке на распродаже два-три месяца назад.

— Составляю завещание, — весело объявил он, подняв глаза. — Я решил отдать мой мозг науке.

Алан сбросил пальто и повесил его в своей комнатке.

— Не забудь послать себе счет и помни, что мне причитается половина.

— Почему бы тебе не подать на меня в суд практики ради? — Том Льюис повернулся на стуле, отвернувшись от машинки. — Как у тебя прошло?

— Отрицательно. — И Алан вкратце изложил суть своего разговора в департаменте иммиграции.

Том в задумчивости потер подбородок.

— Этот Крамер не дурак. Во всяком случае, раз он усмотрел маневр в продлении срока.

— Эта идея мне вовсе не кажется оригинальной, — уныло произнес Алан. — Ее наверняка использовали и другие люди.

— В юриспруденции нет оригинальных идей, — сказал Том. — Лишь бесконечные видоизменения старых. Ну так что теперь будем делать? Перейдем к плану номер два?

— Не возводи это в ранг плана. Это наиотдаленнейшая прикидка, и мы оба это понимаем.

— Но ты ее раскрутишь?

— Да. — Алан медленно кивнул. — Даже хотя бы для того, чтобы досадить мистеру Крамеру с его самодовольной улыбочкой. — И тихо добавил: — Ух, как бы я хотел побить этого мерзавца в суде!

— Вот это позиция! — Том Льюис осклабился. — Ничто так не питает жизнь, как добрая ненависть. — Он наморщил нос и вдохнул. — Батеньки, ты чувствуешь, как пахнет соусом к спагетти?

— Чувствую, — сказал Алан. — И если ты будешь продолжать есть на ленч это добро, через два года станешь толстой свиньей.

— Я как раз планирую остановиться у этой черты, — объявил Том. — На самом деле я хочу, чтоб у меня были широкие челюсти и тройной подбородок, как у адвокатов в кинофильмах. Это будет производить неизгладимое впечатление на клиентов.

Входная дверь без стука открылась, и появилась сигара, а за ней — крепкий мужчина с острым подбородком, в замшевой куртке и мятой фетровой шляпе, сдвинутой на затылок. На кожаном ремне, перекинутом через плечо, висела камера. Не вынимая изо рта сигары, он спросил:

— Который из вас, ребята, Мейтленд?

— Я, — ответил Алан.

— Нужен питчер, должен снять для последнего выпуска. — И фотограф начал готовить камеру. — Встань у книг по законодательству, Мейтленд.

— Извините за вопрос, — сказал Том. — Но что, черт побери, происходит?

— Ах да, — произнес Алан. — Я как раз собирался тебе сказать. Я проболтался, и это, пожалуй, можно назвать Планом номер три.

Капитан Яаабек приступал к ленчу, когда к нему в каюту провели Алана Мейтленда. Как и в прошлый раз, в каюте было прибрано и уютно, панели из красного дерева были натерты и медь сверкала. Маленький квадратный стол отодвинули от стены, накрыли для одной персоны, и на белой льняной скатерти, где сверкали серебряные приборы, сидел капитан Яаабек и накладывал себе из большого блюда нарезанную зелень. Когда Алан вошел, он положил сервировочный прибор и любезно поднялся. Сегодня он был в коричневом саржевом костюме, но по-прежнему в ковровых допотопных тапочках.