Джон Катценбах - Фатальная ошибка

Неожиданно из коридора донесся свистящий шепот:

— Уходите! Кто-то внизу около лифта!

Хоуп бросилась к выходу.

— Скорее! — поторопила ее миссис Абрамович, все еще стоявшая в дверях своей квартиры. — Кто-то едет!

Хоуп выскочила в коридор и увидела, что лифт поднимается. Она захлопнула дверь квартиры О’Коннела, но от волнения никак не могла вставить ключ в замок и чуть не уронила его.

— Скорее, скорее! Прячьтесь! — Старушка скрылась в своей квартире и прикрыла дверь, оставив лишь узкую щелку.

Кошки, которые, очевидно, уловили панику в ее голосе, метались взад и вперед, словно взбесились.

Наконец Хоуп почувствовала, что ключ поворачивается в замке. Она отскочила от двери и повернулась к лифту. Кабина как раз достигла их этажа. Хоуп застыла, не в силах сдвинуться с места.

Лифт, казалось, замер на секунду, но затем стал подниматься выше. В ушах Хоуп стучала кровь, все звуки доносились до нее издалека, словно с другой стороны широкого каньона.

Она прислушалась к тому, что делается в ее организме, проверяя, нормально ли работают сердце, легкие, голова, или страх парализовал их.

Миссис Абрамович опять приоткрыла дверь и высунула голову в коридор:

— Ложная тревога. Ну как, дорогая, выяснили что-нибудь насчет моих кошек?

Хоуп глубоко вздохнула, стараясь унять часто стучавшее от страха сердце, и выдавила из себя:

— Нет. Никаких следов.

В глазах старой женщины промелькнуло разочарование.

— Теперь, боюсь, мне надо идти, — сухо продолжила Хоуп и, повернувшись, сунула ключ от квартиры О’Коннела в карман бушлата и быстрым шагом направилась к лестнице. Ждать лифта она не могла.

Она сбежала вниз по лестнице, согнувшись пополам, — ей необходимо было как можно скорее выйти на свежий воздух. Желудок у нее буквально скрутило. Внизу она подняла голову и опять застыла от страха, увидев в дверях вестибюля какую-то фигуру. Но это оказались два других жильца.

— Эй! — окликнул ее один из них, но она юркнула мимо и с облегчением вырвалась в холодную ночную тьму.

Она кинулась через улицу к своему автомобилю и, нестерпимо долго провозившись с ключами, плюхнулась наконец на водительское сиденье. Внутренний голос кричал ей: «Уезжай скорее! Спасайся!» Она хотела уже тронуться с места, но, подняв голову, замерла.

Напротив нее по тротуару шел Майкл О’Коннел.

Хоуп не отрывала от него глаз, пока он подходил к дверям дома, где остановился, достал ключи и, даже не посмотрев в ее сторону, открыл двери и исчез. Минуту спустя она увидела, как зажегся свет в его квартире.

Она боялась, что оставила что-нибудь в квартире не в том порядке, какой был до нее, и О’Коннел догадается, что к нему заходили. Нажав на стартер, она двинулась вперед не оглядываясь, свернула на широкую улицу и ехала до тех пор, пока не увидела место, где смогла остановиться. «Сколько времени прошло, с тех пор как я покинула его квартиру и до его возвращения? — спрашивала она себя. — Три минуты? Четыре? Пять?»

Желудок свело спазмом, порожденная страхом тошнота требовала выхода. Открыв дверь, Хоуп оставила весь «Эрл грей» миссис Абрамович в придорожной канаве.

На следующий день Скотт поднялся рано и покинул номер дешевого мотеля еще до рассвета. Когда забрезжил сумрачный свет ноябрьского утра, его автомобиль уже стоял напротив дома, где вырос Майкл О’Коннел. Выключив двигатель, Скотт приготовился ждать, ощущая в салоне дуновение зимы. Это была унылая улица — лишь ступенькой выше трейлерного парка, — застроенная неказистыми домишками, нуждавшимися в ремонте. Краска на них облупилась и слезала клочьями, водосточные трубы повисли, отцепившись от крыш, дворики перед домами были завалены сломанными игрушками, ржавеющими автомобилями и разобранными снегоходами. Наружные входные двери хлопали на ветру. Стекла во многих окнах были частично выбиты и заменены кусками толстой пластмассы. Казалось, у обитателей этих домов нет никакого будущего. Все, что им было доступно, — приобрести лотерейный билет и мечтать о мотоцикле, украсить себя татуировкой, купить ящик спиртного и надраться в субботу до бесчувствия. Интересы подростков крутились в основном вокруг хоккея и проблем с возможной беременностью, а люди постарше думали прежде всего о том, будет ли их пенсия достаточной для того, чтобы прожить на нее без талонов на льготную покупку продуктов. Это было одно из самых безрадостных мест, какие Скотту приходилось когда-либо видеть. Как и накануне у школы, он чувствовал себя здесь абсолютно лишним, чужим.

Он наблюдал за утренней суетой: детишками, торопившимися на школьный автобус, прохожими, несущими на работу судки с обедом. Когда основной поток людей схлынул, он вылез из машины. В кармане у него была пачка двадцатидолларовых купюр, значительная часть которых, как он подозревал, будет в этот день истрачена. Он направился к дому, стоявшему напротив жилища О’Коннелов.

Скотт громко постучал в дверь, не обращая внимания на доносившийся из-за нее хриплый и яростный собачий лай. Прошло несколько секунд, женский голос сердито прикрикнул на собаку, и внутренняя дверь отворилась.

— Да? — В дверях стояла женщина лет сорока в розовой кофте с логотипом фирмы, торгующей бакалейными товарами. К ее нижней губе приклеилась сигарета. В одной руке она пыталась удержать в равновесии чашку кофе, другой ухватила собаку за ошейник. — Прошу прощения, он, вообще-то, дружелюбный пес, но вечно пугает людей, прыгает и прыгает вокруг. Муж говорит, что я должна выдрессировать его, но… — Она пожала плечами.

— Не беспокойтесь, все в порядке, — сказал Скотт через стекло наружной двери.

— Вы что-то хотели?

— Я из Отдела пробации штата Массачусетс, — соврал он. — Мы проводим опрос в связи с необходимостью вынесения уголовного наказания одному парню, впервые совершившему преступление, Майклу О’Коннелу. Он жил в доме напротив. Вы его знали?

— Немного, — кивнула женщина. — В последний раз видела его года два назад. А что он натворил?

Задумавшись на секунду, Скотт ответил:

— Он обвиняется в ограблении.

— Украл что-то?

«Да, много чего», — подумал Скотт, но вслух сказал:

— Вроде того.

— И вляпался? — презрительно фыркнула женщина. — Я думала, он умнее.

— Толковый парень?

— Разыгрывал из себя толкового. Это две большие разницы.

Скотт улыбнулся:

— Как бы то ни было, нас интересует его прошлое. Мне надо будет поговорить с его отцом, но иногда соседи, сами понимаете…

Можно было не продолжать: женщина энергично кивнула:

— Я не так уж много знаю. Мы приехали сюда всего два-три года назад. А его папаша обитает здесь аж с ледникового периода. Соседи его не очень-то жалуют.

— Да? А почему?