Том Нокс - Метка Каина

Конечно, вполне возможно и то, что исчезновение Нэрна именно в это время было простым совпадением. Может быть, его интерес к Карпентер тоже был случаен. Однако что-то подсказывало Саймону, что это не так; связь пока что была едва заметной, но она все же просматривалась. Генетика, деформации, Пиренеи, баски, анализ крови… Саймону нужно было только время, чтобы вытянуть все ниточки.

Посмотрев на часы, журналист схватил пиджак. Наступил полдень, а у него была назначена довольно неприятная встреча, он должен был выполнить некий тягостный долг.

Быстро сев в машину, Куинн поехал к одному из дальних лондонских пригородов, где кольцевая дорога уже встречалась с первыми неряшливыми фермами и тщательно выкошенными полями для игры в гольф. И там же раскинулись акры бархатной зелени, окружавшей Институт умственного здоровья Святой Хилари.

Через сорок минут после выезда из дома журналист уже наблюдал за командой шизофреников, играющих в футбол.

Если бы Саймон не знал, что именно он видит — безумцев, пинающих мяч, — он бы никогда не догадался о сути происходящего. Лишь когда Куинн подошел ближе, к самой боковой линии, стало очевидным, что в игре есть нечто странное. Многие игроки двигались с заметной скованностью. Вратарь бродил по штрафной площадке без какой-либо видимой причины. А один из защитников о чем-то спорил с угловым флажком, яростно и упорно.

— Саймон!

Доктор Фэнторп, заместитель главного психиатра больницы, махал рукой, шагая к Саймону прямо через поле для игры.

«Лечение футболом» было любимой идеей Билла Фэнторпа. Суть ее состояла в том, чтобы помочь социализации серьезно ушедших в себя больных; играя в команде, они как бы получали вознаграждение, достигая цели, и это помогало им повысить чувство самоуважения. Более того, движение на воздухе способствовало снижению веса пациентов: слишком многие из психически больных были просто жирными.

— Привет, Билл!

Доктор улыбался; он носил шорты размера на три больше, чем ему было нужно.

— Я видел вашу статью в «Телеграф». Невероятная история. Убийство басков!

— Да… все это довольно странно. Ну, как бы то ни было… Как Тим? Он…

Билл еще тяжело дышал после гонки за мячом.

— Он… в порядке. На прошлой неделе у нас были кое-какие трудности, но сейчас все не так уж плохо. То есть совсем даже неплохо… Эй, держи его!

Психиатр выразился довольно энергично, когда игрок противоположной команды без труда забил гол. Это оказалось легко потому, что вратарь сидел на земле, закрыв глаза.

Саймон с трудом сдержал смех. Но если бы сейчас он не боролся с улыбкой, то мог бы и заплакать. Ведь это его брат был там: пухлый шизофреник слегка за сорок топтался в углу у флажка. Брат, нападавший с ножом на их мать. В дальнем конце поля слонялся охранник. Саймон подумал о том, вооружен ли тот, — это ведь был надежно охраняемый сумасшедший дом.

Судья дунул в свисток.

— Три — два, — возбужденно сообщил Билл. — Это отлично, просто отлично! Ну что, приведу Тима?

Саймону вообще-то хотелось прямо сейчас сбежать. Он выполнил свой долг и повидал Тима — пусть всего лишь издали, — и мог с уверенностью сказать, что его брат жив, и вернуться домой, к сыну и жене, прислуге, сделать вид, что его брата просто не существует, сделать вид, что в его семье отсутствует эта кровавая наследственность, притвориться, что и не думает хотя бы раз в день бросить на сына внимательный взгляд и подумать… «А ты? Ты не… Что ты унаследовал?»

— Саймон?..

Тим, похоже, был очень рад повидать брата; Саймон обнял его. Пухлые белые бедра Тима выглядели странно уязвимыми в синих нейлоновых футбольных шортах.

— Неплохо выглядишь, Тимоти. Как поживаешь?

— О, хорошо, хорошо-хорошо, прекрасная игра, ведь правда? — Он радостно ухмылялся.

Саймон всмотрелся в лицо брата; в волосах Тима прибавилось седины, щеки стали еще толще, и все равно он не выглядел на свои годы. Неужели безумие сохраняет молодость? А может быть, Саймон просто видит тот образ брата, намертво застрявший в его памяти, Тим с ножом в руке, нападает на маму в спальне… И кровь. Пинты крови.

— Ты очень хорошо играл, — сказал журналист, пытаясь не ненавидеть старшего брата. Он ведь не виноват…

— О да! Очень хороший спорт. А ты давно здесь… да. Ах да, без сомнения. Да.

Они оба пытались поддерживать разговор, но Тим сдавался перед каждой фразой, забывая ее начало, и через несколько минут диалог потерял всякий смысл. Внимание Тима уплыло куда-то далеко. Саймон слишком хорошо знал это рассеянное и страдальческое выражение его лица: брат вслушивался в голоса, звучащие в его голове. Его черты исказились легкой тревогой, Тим дергался и подмигивал. Он пытался удержать улыбку, но ему постоянно приказывали что-то делать, и он путался в этих приказах…

Жалость наполнила сердце Саймона, жалость, и ненависть, и любовь… все сразу. Но сильнее всего была печаль. Ему хотелось уйти; Тим все равно останется здесь навсегда.

— Ладно, Тим, мне уже пора идти.

Брат укоризненно глянул на него.

— Но ведь ненадолго? Не задерживайся надолго, мы должны заняться делом. Делом, как всегда. Да, делом, пока…

— Тим?

— Я, конечно, очень занят. Блестяще… внутри системы.

— Тим, послушай… папа шлет тебе привет. Он любит тебя.

Глаза Тима как будто горестно затуманились, он неподвижно замер в неярких лучах осеннего солнца посреди двора сумасшедшего дома. Неужели он собирался заплакать?

— Саймон?..

— Да, Тим?

— Ты, скорее всего, знаешь, без сомнения, мать и отец в Южной Африке. Саймон. Я… я кое-что сделал. Для тебя.

— О чем ты?

Билл Фэнторп отошел от них и наблюдал с расстояния в пару ярдов.

Тим сунул руку в карман своих нейлоновых шортов. И вытащил какой-то маленький предмет, нечто кое-как вырезанное из дерева.

— Гасти. Ужасно смешно. Помнишь Гасти, помнишь, помнишь его? Я сделал собаку, надеюсь, понравится. Тебе понравится.

Младший брат внимательно рассмотрел маленькую деревянную игрушку. Теперь он понял. Когда они были детьми, у них был спрингер-спаниель Августус — Гасти. Саймон и Тим все свободные дни напролет играли с псом, носясь по вересковым пустошам, или бегали вперегонки по солнечным пляжам. Это был некий символ счастливых дней, тех времен, пока Тима не поглотила тьма шизофрении.

— Спасибо, Тим… Большое спасибо!

Саймон с трудом подавил желание швырнуть глупую деревяшку в кусты. Но в то же время ему хотелось и нежно прижать эту ерунду к груди. Было нечто нестерпимо мучительное в жалобной примитивности деревянной собачки.

Билл Фэнторп подошел поближе.

— Тим сам это сделал. Подумал, что тебе понравится…

— Да, — кивнул Саймон. — Это чудесно. Спасибо.