Джеффри Сэкетт - Клеймо оборотня

— Знаете, сэр, — произнес Бауманн, следя глазами за привратником, закрывавшим входные двери, — это очень личный разговор. Может быть, перейдем в другое место, где нам никто не помешает?

— Конечно, конечно, — с готовностью согласился Невилл. — Мой кабинет здесь напротив. — Он замолчал и улыбнулся. — Впрочем, теперь это уже не мой кабинет, но ничего, пусть послужит мне в последний раз. Пожалуйста, следуйте за мной.

Хокинс повернулся к Луизе и, очень похоже изобразив крайнюю степень отчаяния, обратился к ней печальным дрожащим голосом:

— Мэм, а вы разве не пойдете? Я думаю, вы бы здорово помогли.

— Утешительство — это профессия моего мужа, — сказала она, стараясь не выдать своей настороженности. — Я не знаю ваших проблем и вряд ли смогу что-либо посоветовать.

— Пожалуйста, леди, — заныл Хокинс, — мы не знаем, куда еще обратиться. У меня несчастье, леди, такое несчастье? Пожалуйста, выслушайте нас. Пожалуйста, леди.

Желание помочь боролось в ней с чувством интуитивного недоверия к этим двум парням, и наконец она сказала:

— Ну хорошо, хотя не знаю, какую помощь вы рассчитываете от меня получить.

— Спасибо, леди, — Хокинс облегченно вздохнул, — большое спасибо.

Они все пошли за Невиллом к двери с левой стороны аналоя. Войдя в комнату и закрыв дверь, Невилл спросил:

— Ну, так в чем проблема?

Он не шевельнулся, когда его жена подошла к двери и чуть приоткрыла ее. Она встала за спиной мужа, сложив руки на груди и с подозрением глядя на молодых людей.

Начал Хокинс:

— Знаете, мы служим в Центре Халлтек в Маннеринге.

— Странно, — сказала Луиза, — последние несколько лет я работала там сестрой и ни разу не встречалась с вами. Иначе бы я вас наверняка запомнила.

— Мы работаем по ночам и в выходные, — объяснил Хокинс.

Она покачала головой:

— По ночам и в выходные Центр закрыт.

Бауманн медленно подошел к двери, и плотно закрыв, привалился к ней спиной:

— Для нас, — усмехнулся он, — Центр открыт тогда, когда мы этого пожелаем.

Он заблокировал дверь, это было очевидно, к тому же его манеры и неожиданная смена интонаций испугали ее:

— Что происходит? — потребовала она. — Что вам нужно?

— Нам нужно, чтобы вы поехали сейчас с нами в Центр, — сказал Бауманн.

Невилл громко сглотнул.

— Но у нас с-самолет… Н-нам н-нужно лететь… — проговорил он, запинаясь.

— Нет, не нужно, — улыбка не сходила с лица Бауманна. — А нужно вам сделать вот что: дождаться, пока уйдет привратник, и желательно, чтобы в разговоре с ним вы ограничились только «до свиданьем». Вы меня понимаете? А потом, пастор, мы поедем в Центр, в Маннеринг.

— Это исключено, — запротестовала Луиза.

Бауманн пожал плечами:

— У меня есть приказ, леди.

— Приказ? Какой еще приказ? От кого?

Бауманн и Хокинс рассмеялись:

— От кого? — передразнил ее Хокинс, — от КОГО?

— От вашего кузена, леди, — ответил Бауманн.

— Моего кузена? Что за чепуха! У меня здесь нет родственников.

— Есть, есть, — он засмеялся, — вы просто о них не знаете. Вы же помните вашего двоюродного брата, капитана Брачера?

— Фредерик? — Она, казалось, была неприятно удивлена. — Фредерик — в Центре Халлтек?

— Угу, — кивнул Бауманн, — и уже очень давно.

Он там главный.

— Чушь, этого не может быть, — отрезала она, — Центром руководит мистер Пратт. Да о Фредерике уже сто лет никто ничего не слышал. И потом, — добавила она, повысив голос, — если вы полагаете, что мы вот так сядем и поедем с вами, то вы глубоко заблуждаетесь!

— Да, — присоединился к ней Джон Невилл, хотя в его голосе было гораздо меньше уверенности, чем у его жены. Весь его вид свидетельствовал о крайней степени замешательства. — Нам нужно усп-п-еть на самолет, — сказал он заикаясь. — Нас ждет очень важная работа. Я в-вынужден просить вас немедленно удалиться…

— Джон, — оборвала его Луиза, — не распускайся! Нам нечего бояться этих панков. — Взгляд ее светился ненавистью.

Хокинс и Бауманн весело переглянулись и вытащили пистолеты.

Капитан Фредерик Брачер бросил папки с бумагами на большой письменный стол и покачал головой. Факты не лгут, подумал он, а сведения, изложенные в этих папках, равно как два десятка изуродованных тел, которые сейчас находятся в морозильных камерах на третьем этаже Центра генетических исследований «Халлтек», — это факты. Но когда факты вступают в противоречие со здравым смыслом, то прежде чем что-либо предпринимать, необходимо тщательно собрать и проанализировать любую доступную информацию. Если Невилл поможет мне в этом до того, как я доложу обо всем Халлу, то я позабочусь о нем и Луизе. Он еще будет благодарить меня, даже если Луиза этого не захочет. Брачер рассмеялся, вспомнив их многочисленные дискуссии, порой переходящие в ссоры. Это было давно, в семидесятых годах, когда она была еще школьницей, а он бравым морским пехотинцем двадцати с небольшим лет. С течением времени их горячие споры перерастали в откровенные стычки, и в конце концов они настолько отдалились друг от друга, что совсем перестали встречаться.

«Когда я в последний раз видел Луизу? — подумал он. В день ее свадьбы? Нет, пожалуй, после этого. А тогда она запретила ему появляться в церкви, и хотя он с самого начала плевать хотел на эту свадьбу, и согласился прийти, чтобы только успокоить свою вечно ноющую мать, его тем не менее взбесило такое поведение Луизы. Тогда он искал утешения в мечтах о мести за нанесенное оскорбление, но потом, повзрослев, счел все это просто глупостью. Годы, проведенные в морской пехоте, затем в ЦРУ, во Вьетнаме, Никарагуа и Анголе, научили его направлять злобу и ненависть в нужное русло. Луиза была просто слепой прекраснодушной дурочкой, как и многие другие белые американцы-христиане, одураченные коммунистами и евреями. Мстить ей было бы смешно. Бывший капитан морской пехоты, бывший агент ЦРУ Фредерик Брачер отнюдь не считал себя мстительным человеком. Конечно, он был убежденным, преданным своему делу расистом, но его борьба против расовых врагов вовсе не была мщением, несмотря на все зло, которое эти подонки причинили белой расе и ее величайшему творению — Соединенным Штатам Америки.

Эта проблема была очевидной для любого здравомыслящего белого, и пути ее решения не оставляли сомнений. Низшие расы, цветные, сексуальные извращенцы — все эти недочеловеки во главе с евреями вели необъявленную войну против белой расы, против традиций американской демократии, против наследия европейской цивилизации, против самой морали, и — как любые бациллы, заразившие здоровый организм, — их следовало уничтожить. Делать это нужно с холодным сердцем, бесстрастно, рационально. Уничтожение микробов не есть месть, размышлял Брачер, и в то же время не мог не признаться, что испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение всякий раз, когда наносил удар по врагам нации и расы. По его собственному разумению, Брачер не был ни мстителем, ни садистом, он был солдатом в великом крестовом походе за расовое очищение Соединенных Штатов и установление — или скорее, восстановление — белой республики на этой земле. Да, для достижения этой цели ему приходится прибегать к услугам невежественных, недисциплинированных юнцов. Да, он вынужден ползать на коленях перед этим старым реакционером Халлом из-за его миллионов. Да, ему приходится пытать и убивать тех, кто мешает делу выживания расы — великому делу всей его жизни. Ну и что? И ему нравится эта работа, что ж, это даже к лучшему.