Дэвид Балдаччи - Абсолютная власть

– Я знаю, знаю, что вам нелегко. Это ужасно, чудовищно. – Фрэнк сделал паузу. – Как давно вы пришли на работу к Салливанам?

– Чуть больше года назад.

– Вы делаете уборку и?..

– Я помогаю делать уборку. Ею занимаются трое: Салли, Ребекка и я. Карен Тейлор готовит. Я также следила за вещами миссис Салливан. За ее одеждой и прочим. Я была кем-то вроде ее помощника. У мистера Салливана есть свой человек, Ричард.

– Хотите кофе?

Фрэнк не стал дожидаться ответа. Он поднялся и открыл дверь комнаты для допросов.

– Эй, Молли, можешь принести пару чашек кофе? – Он повернулся к мисс Брум. – Черный? Со сливками?

– Черный.

– Два черных, Молли, пожалуйста.

Он закрыл дверь и сел.

– Проклятые сквозняки, никак не могу согреться. – Он постучал по бетонной стене. – От бетона мало проку. Итак, вы говорили о миссис Салливан.

– Она очень хорошо ко мне относилась. Я имею в виду, что она разговаривала со мной обо всем. Она не была, не была, ну, вы знаете, из этого класса людей, высшего класса, я бы так сказала. Она училась там же, где и я: здесь, в Миддлтоне.

– И думаю, что ненамного позже, чем вы. Это замечание вызвало улыбку на губах Ванды Брум, и она сделала неосознанное движение, как бы поправляя невидимую прядь волос.

– Позже, чем мне хотелось бы.

Дверь открылась, и им принесли кофе. Он был в меру горячим и удивительно ароматным. Фрэнк не покривил душой, упомянув про сквозняки.

– Я бы не сказала, что она хорошо вписывалась в общество этих людей, но она держалась с достоинством. Она ни от кого ничего не принимала; надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

У Фрэнка были основания считать это правдой. Судя по отзывам, покойная миссис Салливан была несносной во многих отношениях.

– Как по-вашему, их отношения с мужем были... хорошими, плохими, средними?

– Очень хорошими, – без колебаний ответила она. – О да, я знаю, люди поговаривают насчет разницы в возрасте и так далее, но она хорошо относилась к нему, а он – к ней. Я убеждена в этом. Он любил ее, уверяю вас. Возможно, скорее отеческой любовью, но все же это была любовь.

– А она его?

На этот раз она замялась.

– Вы должны понимать, что Кристи Салливан была очень молодой женщиной, во многих отношениях, может быть, гораздо моложе, чем многие женщины в ее возрасте. Мистер Салливан открыл перед ней новый мир и... – Она замолчала, явно не зная, как продолжить объяснение.

Фрэнк повернул разговор в другую сторону.

– А как насчет тайника в спальне? Кто о нем знал?

– Не знаю. Я уж точно не знала. Полагаю, что только мистер и миссис Салливан. Лакей мистера Салливана, Ричард, тоже мог знать. Но я не уверена.

– Таким образом, Кристина Салливан и ее муж никогда не давали понять, что за зеркалом есть тайник?

– О Господи, нет. Я была в какой-то степени ее другом, но я всего лишь прислуга. И я работала у них только год. А с мистером Салливаном мы вообще говорили редко. Я имею в виду, что это не такая вещь, о которой можно рассказать человеку вроде меня, ведь так?

– Нет, думаю, не так. – Фрэнк был уверен, что она лжет, но не мог выложить ей аргументы, которые говорили об обратном. Кристина Салливан запросто могла похвастаться своим богатством перед тем, кого считала похожим на себя, чтобы продемонстрировать, насколько высоко она взлетела.

– Итак, вы не знали, что зеркало в спальне было полупрозрачным и из-за него можно видеть все, что происходит там?

На этот раз женщина явно удивилась. Под легким макияжем Фрэнк увидел краску смущения.

– Ванда... я могу называть вас Ванда? Ванда, вы ведь понимаете, что система сигнализации была отключена тем, кто вторгся в дом? Она была отключена путем введения в нее соответствующего кода. Итак, кто включал ее на ночь?

– Ричард, – поспешно ответила она. – Иногда мистер Салливан делал это сам.

– Значит, все в доме знали код?

– Нет, конечно, нет. Ричард знал. Он работает у мистера Салливана почти сорок лет. Полагаю, что кроме Салливанов код был известен лишь ему.

– Вы когда-нибудь видели, как он включает сигнализацию?

– В это время я, как правило, уже была в постели. Фрэнк пристально посмотрел на нее, как бы говоря: я верю вам, Ванда, я верю вам.

Ванда Брум широко раскрыла глаза.

– Вы... вы же не подозреваете, что в этом замешан Ричард?

– Так вот, Ванда, систему помог отключить некто, от кого этого не ожидали. И, естественно, подозрение падает на любого человека, имевшего доступ к коду.

Ванда Брум, похоже, была готова заплакать, но затем взяла себя в руки.

– Ричарду почти семьдесят лет.

– Тогда ему, вероятно, не повредил бы небольшой капитальчик. Вы понимаете, конечно, что наш разговор должен, безусловно, храниться в строжайшем секрете?

Она кивнула и одновременно вытерла нос. Теперь она быстро пила кофе мелкими глотками.

– И до тех пор, – продолжал Фрэнк, – пока кто-нибудь не объяснит мне, как был получен доступ к системе охраны, мне придется проработать версии, кажущиеся мне наиболее правдоподобными.

Он продолжал смотреть на нее. В течение всего предыдущего дня он наводил справки о Ванде Брум. У нее была довольно заурядная биография, если не считать одной особенности. Ей сорок четыре года, дважды разведена, двое взрослых детей. Она жила в крыле для прислуги вместе с остальными работниками. Милях в четырех от имения в скромном старом домике жила ее восьмидесятиоднолетняя мать, безбедно существуя на пособие по социальному страхованию и пенсию своего мужа-железнодорожника. Брум поступила на работу к Салливанам, как она сама сказала, около года назад, что было первым моментом, привлекшим внимание Фрэнка; лишь она одна пробыла в доме столь короткое время. Само по себе это мало что значило, но, судя по всему, Салливаны очень высоко ценили ее помощь, и многое говорило в пользу лояльности к ней старых работников, получающих приличное жалование. Ванда Брум выглядела, как человек, тоже способный быть лояльным. Вопрос в том, кому.

Особенность состояла в том, что Ванда Брум провела некоторое время в тюрьме, более двадцати лет назад, за растрату в бытность счетоводом у одного врача в Питтсбурге. Биографии остальных слуг были кристально чисты. Итак, она была способна нарушить закон и провела некоторое время за решеткой. Тогда ее звали Ванда Джексон. С Джексоном она развелась после отсидки, точнее, это он бросил ее. С тех пор не было свидетельств нарушений ею закона. Таким образом, она изменила фамилию, ее отсидка осталась далеко в прошлом, и если Салливаны наводили справки о ней, то вполне могли ничего не обнаружить, а возможно, им было все равно. Ванду Брум последние двадцать лет везде характеризовали как честного и усердного работника. Интересно, что же заставило ее измениться, подумал Фрэнк.