Десмонд Бэгли - Оползень (Сборник)

— Я не отдала письмо отцу, — просто ответила Франческа.

Я насмешливо посмотрел на нее.

— Вот как ведет себя дочь почтенного родителя! Не только читает чужие письма, но и скрывает их.

— Совсем не так, — резко возразила она. — Я расскажу, как это вышло.

Она облокотилась на стол.

— Во время войны я была еще очень маленькой, но отец заставлял меня работать — каждый должен был что-то делать. Мне приходилось, кроме всего прочего, собирать личные вещи погибших и складывать их в одно место, чтобы сохранить те из них, которые могут понадобиться, а остальное переправить семье погибшего. После того как Альберто погиб в горах, я собрала его небольшое имущество и среди вещей обнаружила письмо. Две исписанные страницы, адресованные моему отцу, но без концовки. Я бегло просмотрела письмо, и мне оно показалось важным, но смысла его я тогда не поняла, была слишком мала. Я положила письмо в карман, чтобы позже отдать отцу. Но немцы наступали, и нам пришлось срочно уходить. Мы укрылись в доме фермера, а вскоре ушли и оттуда. Так и вышло, что небольшая жестяная коробка, в которой лежали мои собственные вещи, осталась на ферме. И только в тысяча девятьсот сорок шестом году у меня появилась возможность вернуться на ферму, чтобы поблагодарить хозяев. Они угостили меня вином, а потом жена фермера вынесла маленькую коробку и спросила, не моя ли она. Я уже успела забыть и об этой коробке, и о том, что в ней.

Франческа улыбнулась.

— В коробке лежала кукла, ну, не кукла, а то, что вы называете… кажется, игрушечным маленьким медведем?

— Тедди-медвежонок, — подсказал я.

— Да, медвежонок… я его до сих пор храню. Были в коробке и какие-то безделушки, там же лежало письмо Альберто.

— Однако вы не передали его отцу? Почему?

Она стукнула своим маленьким кулачком по столу.

— Вам трудно понять, что происходило в Италии после войны. Ладно, попытаюсь объяснить. Тогда очень велико было влияние коммунистов, особенно здесь, на севере, и после войны они разорили моего отца. Обвинили его в сотрудничестве с немцами, в том, что он воевал с отрядами коммунистов, вместо того чтобы воевать с фашистами. И это моего отца! Который всю свою жизнь боролся с фашизмом! Они выставили ложных свидетелей, и никто не захотел слушать отца. Его поместья были конфискованы фашистским правительством, а после войны получить их он не смог. Да и как бы ему это удалось, если Тольятти, заместитель главы правительства, был руководителем итальянской компартии! Они сказали: «Он коллаборационист и должен быть наказан». Но даже несмотря на все ложные обвинения, они не осмелились посадить отца в тюрьму, только вот поместья он себе не вернул и теперь нищий.

В глазах Франчески стояли слезы. Она приложила платок к глазам и сказала:

— Извините, не могу спокойно говорить об этом.

Мне стало неловко.

— Ну что вы…

Она подняла на меня глаза и сказала:

— Эти коммунисты с их антифашистской борьбой! Да мой отец в десять раз больше сделал для победы над фашистами, чем они. Вы слышали когда-нибудь о Пятьдесят второй партизанской бригаде?

Я отрицательно покачал головой.

— Ну как же, знаменитая коммунистическая бригада, которая захватила Муссолини. Коммунисты присвоили ей имя Гарибальди. Знаете, сколько человек воевало в этой якобы знаменитой Гарибальдийской бригаде в сорок пятом году?

— Я почти ничего не слышал о ней.

— Всего восемнадцать, — с презрением сказала она. — Восемнадцать человек называли себя бригадой. Да под командованием моего отца было в пятьдесят раз больше бойцов! А когда я поехала в Парму на юбилейные торжества в сорок девятом году, то увидела, что под знаменем бригады маршируют сотни людей! Все коммунистические подонки выползли из своих нор теперь, когда война закончилась и им ничего не грозило. Они шли по улицам, и у каждого на шее был красный фуляр, и каждый называл себя партизаном. Они даже памятник Гарибальди раскрасили так, что на нем оказалась красная рубашка и красная шляпа! Поэтому я и мои друзья не называем себя партизанами. По милости коммунистов слово «партизан» стало насмешкой.

От гнева ее трясло, в глазах сверкали непролитые слезы.

— Коммунисты разорили моего отца, потому что он пользовался авторитетом и выступал против коммунистического влияния в Италии. Он всегда был либералом и придерживался умеренных взглядов. А тех, кто идет по середине дороги, сбивают. Но он не мог понять этого, — сказала она мрачно. — Он-то думал, идет честная борьба. Как будто коммунисты когда-нибудь боролись честно!

История была трогательной и типичной для нашего времени. И совпадала с тем, что рассказывал Курце. Я заметил:

— Коммунисты сегодня далеко не так сильны. Почему бы вашему отцу не подать апелляцию на пересмотр дела?

— Грязь оставляет следы, и неважно, кто ее бросил. Да и лет прошло немало — люди предпочитают не вспоминать то время; к тому же никто, особенно официальные лица, не могут признавать свои ошибки.

Франческа трезво смотрела на жизнь, и я решил, что пора вернуться из прошлого в настоящее.

— Но как это связано с письмом?

— Вы хотите понять, почему я не отдала письмо отцу после войны?

— Да.

Она сдержанно улыбнулась.

— Чтобы понять, нужно знать моего отца. Видите ли, то, за чем вы приехали, имеет большую ценность. Из письма Альберто я поняла, что речь идет о документации и большом количестве золотых слитков. Так вот, мой отец — благородный человек. Он бы все вернул правительству, поскольку правительству это все и принадлежало. И не подумал бы взять себе хоть что-то. Это было бы неблагородно.

Она опустила глаза и стала разглядывать свои руки.

— Ну а я женщина не благородная. Мне больно видеть отца, живущего в миланских трущобах, вынужденного распродавать вещи из дому, чтобы купить продукты. Он старый человек: несправедливо, что ему приходится так жить. И если у меня будет достаточно денег, я позабочусь о его счастливой старости. И он не узнает, откуда взялись деньги.

Я откинулся на спинку стула и задумчиво рассматривал ее. Она покраснела под моим испытующим взглядом. Я мягко спросил:

— Почему бы вам не посылать ему денег? Я слышал, вы удачно вышли замуж.

Ее губы искривила неприятная усмешка.

— Вы же ничего не знаете обо мне, не так ли, мистер Халлоран? У меня нет ни денег, ни мужа — точнее, нет никого, кого бы я хотела назвать своим мужем. — Она протянула вперед лежавшие на столе руки. — Я продала кольца, чтобы послать отцу денег, но это было давным-давно. Если бы не мои друзья, я бы оказалась на улице. Нет, мистер Халлоран, у меня нет денег.

Я не все понял, но задавать вопросы не решился. Какая разница, почему она решила влезть в это дело, главное, она застала нас врасплох. При ее связях мы и шагу по Италии не сделаем без того, чтобы не споткнуться о какого-нибудь ее друга, бывшего партизана. Если мы попытаемся поднять золото, не заключив предварительного соглашения с ней, она возникнет в нужный момент и спокойно все отнимет. Она связала нас по рукам и ногам.