Десмонд Бэгли - Оползень (Сборник)

— Еще одна такая переделка, и чинить будет нечего.

Я выехал из города и добрался до домика Мак Дугалла. Выгрузив все из машины, я поставил ее так, чтобы она была не видна с дороги. Внутри я разделся, сменил одежду и согрел воды. Постирал рубашку и штаны, приготовил кофе. Сложив привезенные с собой продукты в кладовку, я принялся за осмотр своего оборудования: надо было точно знать, что повреждено. Когда я горевал над разбитым сцинтиллометром, послышался шум автомобиля, и, выглянув из окна, я увидел подъехавший старый, видавший виды «шевроле». Из него вылез Мак.

— Я так и думал, что найду тебя здесь, — сказал он. — В гостинице я узнал, что тебя выписали.

— Да, Говард мне устроил это.

— С полчаса тому назад я имел разговор с самим Богом. Старый Булл позвонил мне. Он обеспокоен. Хочет знать, кто ты, откуда, зачем сюда приехал и долго ли пробудешь в Форт-Фаррелле.

— Никаких ответов, — сказал я.

— Что ты имеешь в виду? — Мак поднял брови.

— То, что у меня есть данное мне от Бога право держать рот на замке. Скажите ему, что я отказываюсь отвечать на вопросы прессы. Я хочу, чтобы он помучился в догадках. Пусть сам придет ко мне.

— Это правильно, — сказал Мак. — Но он не знает, где ты. Никому не известно, что ты здесь.

— Ну, это недолго будет тайной, — сказал я. — Особенно в таком городишке, как Форт-Фаррелл. — Я улыбнулся. — Что ж, значит, мы все-таки расшевелили старика. Интересно, что заставило его встрепенуться?

— Причины могли быть разные, — сообщил Мак. — Бен Паркер, например, думает, что ты сумасшедший.

— Кто это — Бен Паркер?

— Парень на автобусной станции. Клэри Саммерскилл, наоборот, отозвался о тебе с уважением. Он сказал, что тот, кто за три часа сделал то, что ты сделал с «лэндровером», несомненно, самый крутой парень в Канаде. Он исходил из того, что на тебе-то не оказалось ни царапины. Что, в самом деле, произошло?

— Я поставлю еще воды для кофе, — сказал я. — «Лэндровер» стоит там, сзади. Посмотри на него.

Мак вышел и вернулся с перекошенным лицом.

— Ты что, свалился в пропасть?

Я рассказал ему все, и он расстроился:

— Да, ребята не собираются шутить.

— Это еще что, так, просто игрушки. Вообще это — затея Вейстренда. Маттерсон тут ни при чем. По-настоящему они еще и не начинали.

Чайник вскипел.

— Я выпью чаю, — сказал Мак. — Кофе в больших количествах сказывается на моих нервах. А зачем ты отправился к плотине?

— Я хотел побеспокоить Говарда. И хотел, чтобы на меня обратили внимание.

— Это тебе удалось, — заметил Мак сухо.

— Интересно, сколько может стоить эта плотина? — спросил я.

Мак подумал.

— Принимая в расчет все — и плотину, и генераторный зал, и линии связи, миллионов шесть. Не такая дорогая, как на Пис-ривер, но все же не фунт изюму.

— Я тут подсчитал, что Маттерсон выберет древесины из долины Кинокси миллионов на десять. Он же берет все, имейте это в виду, все, а не тот процент, который разрешает рубить лесничество. Значит, прибыль его составит четыре миллиона зелененьких.

— Недурно, — заметил Мак.

— Дело обстоит даже лучше. Ему ведь эти четыре миллиона как таковые не нужны, на них налог будет слишком велик. Но электростанция нуждается в обслуживании; прими во внимание еще и амортизацию, во все это он вкладывает три миллиона, и дело в шляпе. У него остается миллион чистыми, и на всю будущую жизнь он обеспечен бесплатной электроэнергией.

— Добавь к этому деньги, которые он получит, продавая энергию, — сказал Мак. — Это самые настоящие сливки. Тут чувствуется рука Доннера. Этот парень чует деньги там, где никто другой их и не предполагает. Притом все законно.

Я сказал:

— Мне кажется, что Клэр Трэнаван — сентиментальная дура. У нее вместо мыслей — эмоции. Долина Кинокси будет затоплена, и этому никто не сможет помешать.

— Ну и что?

— А то, что пять квадратных миль ее лесов пропадут зря, и она упускает три миллиона долларов только потому, что злится на Маттерсона. Она понимает, что делает?

Мак покачал головой:

— Она, конечно, не бизнесмен и не интересуется этим. Ее финансовые дела контролирует банк в Ванкувере. Сомневаюсь, что она толком обдумывала эту ситуацию.

— А что же лесничество молчит? Ведь глупо терять столько древесины.

— Лесничество не наказывает за неповал леса. С подобными случаями они раньше не сталкивались.

— Имея три миллиона, она могла бы построить свою лесопилку, — настойчиво продолжал я.

— Сейчас уж что говорить. Поздновато, — заметил Мак.

— Да, очень жаль. — Я помолчал в раздумье. — У нее больше сходства с Маттерсоном, чем она думает. Она тоже очень эмоциональна, но немного более предсказуема, чем он. — Я улыбнулся. — Я надеюсь, что сумею заставить Маттерсона попрыгать.

— Только не думай, что ты сможешь то же самое со стариком, — предупредил Мак. — Он — орешек покрепче и не так прост. У него в запасе окажутся такие гостинцы, что голова кругом пойдет. Не знаешь, откуда ждать беды.

Он внезапно переменил тему разговора:

— Что будешь делать дальше?

— В общем, то же самое. Старик Маттерсон отреагировал быстро, значит, мы нащупали больное место. Я продолжу разговоры о Трэнаване и буду околачиваться около плотины.

— А плотина тебе на что? Я почесал в затылке.

— Толком не знаю. Но у меня есть подозрение, что именно там найдется какой-то ответ. На самом деле мы точно не знаем, что именно насторожило Булла Маттерсона в моем копании там. А еще я хочу подняться к дому Клэр. Я же не могу этого сделать, не пересекая владений Маттерсона.

— Туда ведет окольный путь, — сказал Мак. Он не спросил меня, зачем мне подниматься к дому Клэр, а просто вытащил старую истертую карту. Я внимательно посмотрел на нее и вздохнул. Объезд оказался чертовски длинным, и я готов был заложить душу за вертолет Корпорации Маттерсона.

Весь следующий день я провел в Форт-Фаррелле, продолжая нужные мне разговоры. На этот раз я уж старался вовсю. Если до этого я упомянул имя Трэнавана только двоим, то теперь завел значительную часть населения Форт-Фаррелла. Я чувствовал себя чем-то вроде частного детектива и работника Института Гэллапа одновременно. Вечером в домике Мака я занялся обработкой и сортировкой результатов опроса общественного мнения.

Наиболее поражала та невероятная легкость, с которой имя человека удалось вытравить из людской памяти. Из тех, кто поселился в Форт-Фаррелле за последние десять лет, целых восемьдесят процентов никогда о Джоне Трэнаване не слыхали. То же самое можно было сказать о молодежи, выросшей уже после его смерти.

Другие, более старые люди, вспоминали о нем не сразу, но по большей части тепло. О Маттерсонах говорили, как правило, с возмущением, хотя и с некоторым страхом. Корпорация Маттерсона настолько подмяла под себя экономическую жизнь местного общества, что могла так или иначе задавить любого его члена. Почти все жители Форт-Фаррелла, если не сами, то через родственников, зависели от Маттерсона, поэтому прямых ответов на мои неудобные вопросы они старались избегать.