Лесли Каген - Насвистывая в темноте

Опять загудел громкоговоритель: «Ну что же, друзья. Конкурсы подошли к концу, судьи вынесли решение. Если услышите свое имя, не забудьте подойти к судейскому столу у площадки для пикников и получить приз».

Венди Бюшам победила в конкурсе на украшение салазок. Увидев меня, она запела:

— Фалли О-Малли! Прифет-прифет-прифет! — И послала мне воздушный чмок.

Мистер Харриган, который объявлял результаты, рассказал всем, что в конкурсе на лучший трехколесный велосипед победил какой-то мальчик, которого я не знала, по имени Билли Куигли. А потом сказал: «Конкурсанты в группе до двенадцати лет в этом году постарались на славу. Принять решение было очень непросто». О нет. О нет. Бедная Тру. «Арти Бюшам и Тру О’Мэлли, подойдите, пожалуйста, к судейскому столу».

Когда мы туда добрались, мистер Браун улыбнулся и сказал:

— Мои поздравления, Тру. Вы с Арти разделили победу.

Я решила, что награду присудили им обоим потому, что наша мама умирала, а Арти и впрямь украсил свой велик лучше не бывает. Ну и здорово. Никто теперь не станет весь остаток дня метать из глаз кинжалы. Только Тру не особо обрадовалась половинке победы, ну не тянула ее улыбка на улыбку истинного счастья.

— Ступайте, получите свою награду, — сказал мистер Браун.

Позади стола с призами висел огромный плакат с названием магазина Кенфилдов «Файв энд Дайм». Мистер Каллаган поздравлял победителей.

— Привет, девочки, — сказал он, когда мы подошли. — Поздравляю, Тру.

Бетти Каллаган встала со своего раскладного стульчика и обняла нас обеих. На ней были белая блузка без рукавов, брюки-бермуды цвета морской волны и золотые сережки. И новая прическа шла ей ну просто восхитительно.

— У вас все нормально? — спросила она.

Миссис Каллаган так хорошо пахла, что я была готова заплакать, но вовремя заметила, что у Тру на лице застыло выражение «даже не смей». Она тоже учуяла запах «Вечера в Париже».

— Вчера я навестила вашу маму, — сказала миссис Каллаган.

Тру начинала ерзать. Во все глаза пялилась на стол с призами и даже не слушала. Я догадалась, на что сестра положила глаз. Там лежала настоящая меховая шапка Дэйви Крокетта [15] Дэвид Крокетт, более известный как Дэйви Крокетт, — американский путешественник, офицер и политик, ставший персонажем фольклора США, а также популярным киногероем: в 1955 году вышел фильм «Дэви Крокетт, король диких земель», в котором Крокетт щеголяет в меховой шапке с хвостом. , а Тру была сама не своя до всяческих шапок, всю последнюю неделю она разглядывала эти самые в «Файв энд Дайм». И вот уже Арти Бюшам гладит енотовый мех.

— Моя сестрица, Марджи, она работает медсестрой в больнице Святого Иосифа и говорит, что Хелен не сдается, — рассказывала миссис Каллаган.

Тру подкралась к столу с призами, встала прямо за Арти и что-то зашептала ему на ухо. Наверное, угрожала утопить в Медовой протоке, если он сейчас же не отдаст ей эту шапку.

— Ты уверена, что у вас дома все в порядке, Сэл?

— У нас все просто чудесно, миссис Каллаган.

Арти уже держит шапку в руках, Тру вцепилась в енотий хвост, и если я не предприму что-то прямо сейчас, то все может кончиться дракой с катанием по земле, участием в которых Тру уже успела завоевать не очень хорошую репутацию.

Я поспешила было к ним, но вдруг остановилась и обернулась на миссис Каллаган:

— Это правда? То, что вы сейчас сказали про маму? Что она не сдается?

Я не знала точно, что имелось в виду, но звучало это очень даже ободряюще. Я изо всех сил желала маме не сдаваться. Но миссис Каллаган не могла выдавить больше ни слова, и я сразу поняла: она всего-то хотела утешить меня.

— Драка!

Я обернулась, а Арти с Тру уже катятся по траве, выламывая друг дружке руки. Сестра завладела шапкой, сунула ее под мышку, а потом еще и хорошенько пнула Арти по ноге, как раз когда мистер Браун подскочил к дерущимся. Он оттащил Тру в сторонку и нахлобучил ей шапку на голову. Я повернулась к Арти Бюшаму. Он скрючился на земле, держась за ногу, рубашка порвана, руки все в грязи. Мне вдруг подумалось, что мамина болезнь нам даже на руку: все-то теперь сносят наши выходки.

Сестра определенно думала о том же самом. Потому что качнула перед лицом Арти енотовым хвостом и со смехом побежала прочь, размахивая над головой неведомо как уцелевшим рожком-факелом и вопя:

— Дайте мне усталый ваш народ. Всех брошенных в нужде! [16] Слова из сонета Эммы Лазарус «Новый Колосс», посвященного статуе Свободы и выгравированного на бронзовой пластине, которая висит в музее, что расположен внутри постамента статуи.

Минут на пятнадцать или около того я потеряла Тру в красно-бело-синем мельтешении, так что очень мило поболтала с Этель, которая в тот день взяла выходной и не пошла к миссис Галецки. Этель была со своим джентльменом-другом, мистером Рэймондом Баклендом Джонсом, он сказал, что для краткости мы можем звать его Рэй Бак. Он родом с Юга, как сама Этель. Из Джорджии, кажется. Рэй Бак водит городской автобус, и кожа у него черная-пречерная — как та черная кошка, что перебегает дорогу, суля несчастья. Гораздо чернее, чем у Этель, которая цветом похожа на шоколадный батончик «Херши». А еще Рэй Бак высокий, тощий и сутулый, так что сбоку он вылитый вопросительный знак. Мы с Тру обожаем Этель, а узнав Рэя Бака поближе, заобожали и его.

В наших краях не всем нравятся негры. Скажем, Холлу. И Ризу Бюшаму, который обзывал нас с Тру «фанатками ниггеров» при каждом подходящем случае. Мы с Тру спросили у Этель, отчего это так. А она ответила, что не знает ответа, но некоторых белых не особо волнует судьба цветных. На Юге есть даже целый клуб под названием «ККК», который относится к неграм особенно подло. Они наряжаются в простыни и сжигают кресты на лужайках у домов, где живут негры, просто чтобы оскорбить их. А что, если и Расмуссен в этот самый «ККК» вступил? Натянул же он на голову наволочку, когда кинулся на меня у дома Фацио.

— Ну, мисс Салли, как дела у вашей мамы? — спросила Этель, намекнув Рэю Баку, чтобы тот отошел к киоску с напитками и принес ей чего-нибудь холодненького.

Этель всегда называла нас «мисс Тру» и «мисс Салли», потому что очень хорошо воспитана и ценит хорошие манеры. Мне жутко нравилось, как она говорит. У нее тоже был свой акцент, но не бруклинский, как у Вилли, и не резковатый немецкий, как у Голдманов. Говор у Этель был протяжный, медленный, как вода в Медовой протоке, и однажды, помогая ей чистить клубнику для слоеного торта, я просто уснула как мертвая прямо за кухонным столом, потому что, если подумать хорошенько, именно так и звучал ее голос. Как колыбельная.

— Миссис Каллаган только что рассказала, что мама не сдается, Этель, спасибо, что спросила, — сказала я, забираясь на дерево, под которым сидела Этель, сверху-то легче углядеть Тру.