Джеймс Паттерсон - Ведьма и колдун

Но это была единственная связная мысль, на которую я оказался способен. И вот мы уже скакали вниз — слишком резко, чтобы сохранить ясность рассудка.

Вниз, вниз, вниз! Тыкдым, тыкдым, тыкдым!

Почему это, интересно, время буквально летит, когда ты веселишься, а вот когда сидишь за рулем фургона, доверху набитого детьми, бьющимися в истерике, падающего вниз по лестнице, время чуть ли не останавливается? Законы физики такие несправедливые.

— О чем ты думал? — заорал я на Эммета. — Это же станция метро!

— Верно! — ответил Эммет, стараясь перекричать стук амортизаторов, которые уже, кажется, мало что амортизировали.

Вопли детей звучали то выше, то ниже, напоминая истерическую икоту.

— Еще одна заброшенная станция! Мы можем проехать по рельсам до самого портала, который приведет нас домой! — не унимался Эммет.

«О нет», — подумал я.

Фургон пару раз хорошенько тряхнуло, он пронесся сквозь турникеты, сметая их, потом прыгнул через платформу и устремился боком — чудовищно медленно — к краю.

Все в ужасе закричали, пока фургон на протяжении нескольких длинных, мучительных секунд скользил вдоль края платформы, прежде чем, будто цементный блок, не свалился на рельсы метро.

Воцарилась тишина. Она заполнила собой пустоту, возникшую после воплей, какие люди издают в парке аттракционов. Но только здесь было не до веселья. Я чувствовал себя так, будто меня только что вынули из аппарата для смешивания краски в магазине хозяйственных товаров.

Хотя мы теперь стояли непосредственно на рельсах метро, наши сбитые фары освещали глухую тьму. Я выключил зажигание и посмотрел на Эммета.

— Ну вот. Никаких проблем, — сказал он наконец, и в абсолютной тишине было слышно, что его голос дрожит. И лицо было белее, чем у мраморной статуи.

— У всех все в порядке? — хрипло спросил я.

— Давайте больше не будем так делать, — произнес сквозь слезы кто-то из ребятишек. — Ладно, мистер?

— Самое худшее позади, — заявил Эммет. — Теперь мы можем ехать по рельсам, и никто не будет искать ни фургон, ни кого-либо из сбежавших заключенных. А прилегающий туннель приведет нас прямо к порталу.

Внезапно в темноте эхом отозвался длинный, низкий гудок.

— Поезд, далеко отсюда, — сказал Эммет. — Ладно, давайте двигаться.

Потянувшись к ключу в замке зажигания, я инстинктивно глянул в зеркало заднего вида. И увидел, как один-единственный яркий фонарь разрезает мрак позади нас.

— Гм, не так уж он и далеко. — Я повернулся к Эммету, и сердце сильно забилось у меня в груди.

— Что?

— Оглянись.

Но ему и не потребовалось. Крики детей рассказали обо всем, что ему требовалось знать.

Уисти

Если вы когда-нибудь находились на грани смерти или, в моем случае, злополучной вечной жизни в шкуре грызуна, рекомендую для поднятия настроения петь детские песенки. Разве можно ползти по водосточной трубе, не горланя при этом весело куплеты про паучка Итси-Битси? Строчку, в которой паучка смывает вниз, я пропищала с нервным хихиканьем и добралась до комплекса тюрьмы.

Из трубы я попала в водосточный желоб. И бежала вдоль края крыши, пока не обнаружила вентиляционную шахту — в точности как на схеме на компьютере Джанин.

Отлично. Я протиснулась внутрь и побежала по трубе до ближайшей отдушины. А потом до следующей. А потом до следующей.

Я в тот момент очень напоминала крысу в лабиринте.

Вдруг я осознала еще одну особенность своего мышиного существования: запахи я воспринимала в миллион раз лучше, чем когда была человеком. Вскоре я выяснила, что действительно могу бежать туда, куда ведет меня мой нос. Добралась до поворота и безошибочно поняла, что это и есть нужный. Там пахло адом в очень жаркий день.

В трубе царила кромешная тьма, но я предполагала, что буду видеть лучше, когда глаза привыкнут. В крайнем случае всегда можно представить, как я загораюсь. Мне стало смешно при мысли об охваченном пламенем грызуне, несущемся по тюрьме. Я просунула голову между рейками решетки, а потом кое-как протиснулась туда вся. Один последний героический рывок — и вот я уже падаю вниз, вниз, вниз в пустоту.

Уисти

Есть одна хорошая причина, по которой в самых страшных кошмарах мы так часто падаем куда-нибудь. Осознание того, что надвигается нечто действительно плохое, а ты ничего не можешь с этим поделать, — это, вероятно, самый лучший (или надо сказать: самый худший?) на свете рецепт огромного, крайнего, предельного ужаса.

Я нырнула в головокружительный, мутный мрак, рикошетом отскочила сначала от одной металлической стенки, а затем от другой и замахала лапками, чтобы за что-то ухватиться — ну хоть за что-нибудь — и замедлить тем самым падение.

Но ничего не было. Лишь ветер дул все сильнее, а я падала все быстрее. И быстрее.

А дна по-прежнему не было видно. Впрочем, в шахте царил такой мрак, что, даже если б оно там наметилось, я бы, вероятно, и не заметила.

— Стоп! — завопила я.

Думай скорее, Уисти. Ты ведь ведьма. А ведьма может прибегнуть к помощи магии. А магия может остановить падающий предмет. Уит ведь заставил молоточек зависнуть в воздухе. Так неужели я не смогу остановить маленькую и легкую мышку?

Я пошевелила лапами, взмахнула хвостом, словно палочкой, мысленно пожелала остановиться и разозлилась — как раньше, когда делалась невидимой или загоралась… Но это не сработало. В какой-нибудь помидорине, кажется, было больше магии, чем во мне. В помидорине, падающей с крыши очень высокого здания. Которая вот-вот шмякнется об пол и расплющится!

Должна сказать, старое клише насчет жизни, которая проносится перед глазами, очень верно. Я все увидела: Уисти, упрямую и непослушную, но любящую дочь. Уисти, ученицу старших классов и прогульщицу. Уисти, злую, страшную ведьму. Уисти-Освободительницу. Уисти Расплющенную. Ну или что-то в этом духе.

А потом меня ударило — не о твердую поверхность, а об омерзительный запах, гораздо более тошнотворный, чем тот, что исходил от спортивной сумки Уита. Я и так пребывала в панике, но он ошеломил меня, и дыхание мое буквально пресеклось.

И падала я прямо навстречу ему.

Труба подо мной наполнилась тусклым светом, и через мгновение я увидела, где суждено окончиться моему свободному падению — в тюремной мусорной куче.

К счастью, шахта была перетянута сеткой. Я упала на нее на скорости, кажется, около шестидесяти миль в час. Хорошо, что сетка прогнулась — иначе, уверена, меня бы расплющило о нее. А будь она плотнее или тоньше, то разрезала бы меня, словно машинка для чистки яблок.

К счастью, эта штука сработала как трамплин и снова подкинула меня вверх, после чего я шлепнулась вниз.