Артём Патрикеев - Изменить этот мир

Время шло. Неделя минула с начала уколов, которые мне заметно помогли (если, конечно, это не сам организм справился с недомоганием). На следующей неделе можно уже идти на работу. Соседка сказала, что справку мне сделает, за что я ей был бесконечно благодарен – ведь вся эта возня со справками и больничными листами просто кошмарна. Мне ужасно надоело ходить в поликлинику, когда болел ветрянкой: болел-то замечательно, а вот бродить до поликлиники и обратно, просиживать в очередях – отвратительно. Вероятно, это сделано специально, чтобы люди в нашей стране не очень хотели отлынивать от работы. Проще взять отгул за свой счет, чем связываться со справками.

Шевелился я уже прилично, боли практически прекратились и только при сильных вдохах или резких движениях иногда давали о себе знать. Спали мы с Настей вдвоем на маминой кровати (она у нее была двуспальная), что, в общем, было приятно, но редко обходилось без нечаянных пинков и ударов по ребрам. Настя спала немного нервно – вероятно сказывалось новое, непривычное место. В такие моменты я обнимал ее, и она успокаивалась. Значит, не только у меня страшные сны.

Весеннее время шло, а там лето, осень – и опять перерыв. Надо торопиться, чтобы успеть провернуть еще несколько дел. Помня о том, сколько же времени пришлось потратить на поиски последних жертв, выходило, что времени для выявления и ликвидации ненужных этому миру субъектов не так уж и много. Стоило поторопиться.

В конце недели приехала мама и, увидев, что я пошел на поправку, ужасно обрадовалась. Похвалила Настю, так сказать, объявила ей благодарность и угостила нас пирожками из настоящей русской печки – их был целый мешочек. Честно говоря, ничего не может сравниться с едой, приготовленной в русской печке. Непонятно почему это так, но все – пирожки, каши, супы – приобретало такой необычный вкус, что есть можно было бесконечно, и не дай бог пролить хотя бы каплю или уронить маленькую крошку. Каждая крошка была бесценна. Возможно, это из-за огня или строения самой печки, обеспечивающей уникальный прогрев, но никакая микроволновка или духовка сравниться с ней не в состоянии…

Тут как раз и соседка с уколом подошла, так что вчетвером мы весь мешок уделали только так. Объелись мы по полной программе, после чего соседка распрощалась, а мама отправилась в свою комнату, пожелав нам спокойной ночи, хотя мы еще долго слышали работающий телевизор.

К сожалению, кровать у меня была одноместная, поэтому себе я постелил на полу, а Насте на кровати (не отправлять же ее домой на ночь глядя с полным животом – в такое время только на маньяков и нарываться).

Ополоснувшись, я завалился на запасное одеяло на полу, которое служило мне матрасом. Вскоре пришла и Настя. В своей коротенькой полупрозрачной ночной рубашке она выглядела потрясающе. Когда я глядел на ярко очерченные груди с выпирающими сосками, мое воображение отдыхало, все уже и так было перед глазами. Эффектный поворот и очертания попки, прикрытой черными трусиками, тоже не могли оставить меня равнодушным. Неожиданно темнота скрыла всю красоту. Это Настя погасила свет. Пока глаза не привыкли к темноте, я ориентировался только на слух. Настины легкие шаги прошелестели рядом со мной, потом скрипнула кровать – и тишина. Вскоре послышалось ровное дыхание. Так я лежал довольно долго, прислушиваясь к нему.

Темнота – это хорошее время для раздумий. Посторонние шумы затихают, все выглядит необычным и загадочным.

Интересно, подумал я, а как воспринимают темноту животные, которые в ней хорошо ориентируются? Ведь если бы человек видел ночью так же хорошо, как и днем, то не было бы ни сказочного восприятия, ни таинственности, ни неизвестности. Все было бы одинаковым и обыденным. Скукота. Так что я теперь понимаю, насколько счастливы люди, неспособные видеть в темноте – точнее, неспособные видеть в темноте так же, как днем.

Эти размышления были прерваны тем, что ритм дыхания Насти явно изменился. Я его почти не слышал, а пару секунд спустя почувствовал, как теплое гибкое тело неслышно скользнуло под одеяло. Ее рука коснулись моего лба и пробежалась по волосам. Потом медленно, аккуратно и очень нежно рука ощупала мои ребра с двух сторон, после чего легла на грудь и остановилась. Я почувствовал, как Настя прислонилась ко мне грудью и положила голову на плечо.

– Без тебя спать намного хуже, – прошептала она. – Тем более когда чувствуешь, что ты рядом.

Эти слова бальзамом пролились на мое сердце. Мне Настя всегда нравилась, но когда она говорила такое, я просто таял. Крепко-крепко обняв ее, я почувствовал, что ребрам это не очень понравилось, но продолжал ее так держать, наслаждаясь теплом и уютом.

– Тебе не больно? – озабоченно спросила она.

– Так, чуть-чуть, – ответил я.

Почему-то всегда приятно, когда тебя жалеют – может, погладят лишний раз, а может, и скажут что-нибудь ласковое. Она немного отодвинулась.

– Надеюсь, твоя мама не будет против, если случайно увидит нас утром вместе? – непонятно к чему спросила Настя.

– Нет, конечно. Думаешь она не понимает, чем мы здесь могли заниматься в ее отсутствие?

Найдя губами ее губы, я поцеловал их. Один поцелуй, еще и еще, после чего мы слились в долгом незабываемом поцелуе.

Эта ночь была великолепна, хотя выспался я плохо – после такой любвеобильной ночи слишком мало времени оставалось на сон. Мама разбудила нас около десяти часов бодрым стуком в дверь.

– Я уже думала, что вы сегодня и не собираетесь вставать, – сказала она, улыбаясь, когда наши заспанные физиономии появились на кухне. Садитесь, позавтракайте, пока все не остыло.

Мама вообще обычно просыпалась очень рано. Встать в пять часов утра не было для нее пределом, а когда ты уже четыре или пять часов на ногах, всегда кажется, что остальные спят слишком долго, и доводы в пользу того, что ты лег только около двух или трех (а значит, спал всего семь или восемь часов) уже не принимались. Спорить было бесполезно, поэтому я уже и не спорил. Ну разве что изредка, для поддержания формы…

После недели уколов я чувствовал себя великолепно и вышел на работу. К Насте перебраться пока что не получалось, потому что укольный курс еще не прошел, осталось потерпеть всего неделю. Физически я был еще плохо готов к серьезным нагрузкам, а еще один удар по ребрам мог свести на нет все старания по выздоровлению. Но сидеть сложа руки сил уже не было. Нужен был новый костюм и все остальное, включая нож. Честно говоря, топором я решил пока что не пользоваться. Не дай бог наткнуться на кого-нибудь – обыщут, найдут топор, и хана.

Проверив все свои денежные запасы, я понял, что сберкасса по мне уже скучает, и пора бы ее навестить. Как назло, именно в этот день решили выдавать пенсии и зарплаты, народищу было кошмарно много. Постояв минут двадцать, я понял, что это бесполезно. Пришлось все отложить на пару дней.