Урс Маннхарт - Рысь

Пульвер пожал Рустерхольцу руку и предложил «Мэри Лонг». Фриц Рустерхольц, бросивший курить лет десять тому назад, обнаружил у себя во рту дымящуюся сигарету.

— Вообще-то я… — начал было Рустерхольц и стал подыскивать слова.

— Один ноль в твою пользу, Рустерхольц, — перебил совершенно не заметивший смятения противника Хуггенбергер и пожал ему руку.

Это рукопожатие, не столь сильное, как в тот раз, когда они заключали пари, истребило у Рустерхольца последние остатки здравомыслия.

Хуггенбергер снова положил руку на стол.

— Я от тебя такого не ожидал, и уж тем более после встречи на Хольцерсфлуэ. Радуйся, что я тогда ушел. Попадись ты мне еще раз той ночью, я бы точно спустил курок.

— Рустерхольц — просто молодчина, — сказал Альбрехт Феннлер. — Выиграл такое пари, теперь ему не отвертеться: должен проставиться!

— Проставиться? — непонимающе переспросил Рустерхольц.

Он не мог оторвать глаз от Альфреда Хуггенбергера. И совершенно ничего не понимал. Тут все думали, что он действительно выиграл пари. Не осознавая, что происходит, он лишь предчувствовал беду, которая грозит ему, если он немедленно не расскажет правду.

— Мне как минимум две кружки, — заявил Хуггенбергер. — Мы ведь, в конце концов, мои денежки пропивать будем.

— И как только ты подстрелил рысь? — недоумевал Пульвер.

— А я бы скорей спросил, куда ты ее дел? — подхватил Таннер. — Почему ее нет у тебя на плечах?

— Я бы тоже взглянул на рысь, — добавил Беат Бюхи, не переносивший вида трупов, поскольку они время от времени оказывались перед автобусом или под его колесами после резкого торможения.

Фриц Рустерхольц сидел, приоткрыв рот и сверкая своим золотым зубом. Сигаретный пепел незаметно сыпался ему на колени, мысли сбивались, на язык не приходило ничего путного.

— Рысь, как и договаривались, наверняка поджидает Хуггера на его дворе, — произнес Феннлер, заговорщически глянув на Хуггенбергера.

— Чтобы выиграть пари, Рустерхольц должен был положить рысь на порог Хуггенбергера, — подчеркнул Таннер деловым тоном.

— Рысь… да я даже не… — начал Фриц Рустерхольц, закашлялся от табачного дыма и обвел взглядом собравшихся в ожидании, что они наконец перестанут над ним смеяться.

— Красивая кошечка, да? — полюбопытствовал Бюхи.

— Красивая рысь — мертвая рысь, — прогремел Хуггенбергер, вызвав взрыв хохота, удостоверивший всеобщую симпатию к великану. — Но мне что-то не верится, Рустерхольц. Неужели ты действительно сделал это? Настолько обнаглел, что остался на Хольцерсфлуэ, после того как я тебя чуть не грохнул? Как ты вообще разглядел эту тварь в кромешной тьме?

— Я… — промямлил Рустерхольц, однако его перебила хозяйка, поставившая на стол кружки пива.

— Хорошо, что Хуггенбергер тебя не грохнул, — вставил Бюхи. — Хватит с нас и дорожных происшествий.

— Эй, Бюхи, досасывай уже свою долбанную «Ривеллу» и выпей с нами пивка, — перебил Хуггенбергер. — Еще пива на всех! За счет Рустера!

— Ну да, — сказал Феннлер, — вообще-то за твой счет. И как ты собирался выиграть пари, если не можешь отличить рыси от Рустерхольца?

— Закрой пасть, Феннлер. Я бы убил рысь как старый добрый охотник, не используя всяких рустеровских прибамбасов.

— С прибамбасами или без, но он тебя опередил, — возразил Таннер тем же деловым тоном. — Так как же тебе это удалось, Рустерхольц?

— Да, Рустерхольц, не молчи уже. Как ты ее нашел? — спросил Бюхи.

— Лучше скажи сначала, где ты ее припрятал, — настаивал Хуггенбергер. — Чтобы мою мамашу из-за рыси инфаркт не хватил!

— Ты и правда отыскал рысь таким же прибором, как у защитников рысей? — не терпелось узнать Пульверу.

— Да какая разница, — слегка раздраженно заявил Хуггенбергер. — Пусть сначала покажет рысь. А так еще ничего не…

— Пульвер прав, — сказал Таннер. — Тут ваше пари становится действительно интересным. Если Рустерхольц обзавелся прибором, с помощью которого можно выслеживать рысей, то отстрелить остальных не составит труда.

Самуэль Таннер изобразил на лице не свойственную ему заинтересованность, выступив в роли дилетанта, жаждущего знать профессиональное мнение.

— Если это так, то у нас появился аппарат, позволяющий начать облаву на диких кошек.

Стало тихо. Все снова перевели взгляд на Рустерхольца, загнанного в угол посыпавшимися вопросами. Собравшиеся смотрели на него, как на человека, которого и раньше часто видели, но теперь узнали с новой стороны.

— Прибор, да… — неуверенно заговорил Рустерхольц, слегка склонив голову набок и словно подбирая ответ, который был бы понятен дилетантам. — Прибор… антенна настроена лишь на определенную частоту. Других рысей с ее помощью не отыщешь.

— А как ты узнал частоту? — спросил Таннер.

— Это стоило мне немалых усилий, — неожиданно для самого себя произнес Рустерхольц.

— Немалых усилий! — презрительно хмыкнул Хуггенбергер. — Ты хоть на пиво-то ими заработал?

— Он всем нам на пиво заработал, — констатировал Бюхи.

Все собравшиеся рассмеялись и чокнулись.

— Ты прав, Бюхи, — вклиниваясь в общий смех, признал Хуггенбергер, — так что допивай уже ради всего святого свою «Ривеллу». Сейчас пропустим по пиву и пойдем ко мне, чтобы Рустерхольц предъявил нам добычу.

Альбрехт Феннлер подавился пивом.

— Предъявил добычу? — переспросил Рустерхольц.

— Ты же не изрешетил ее своими пулями, — предположил Хуггенбергер.

— Нет-нет, — поспешил ответить Рустерхольц, изобразив на лице отчаяние. — Вообще-то выглядит она… то есть… это…

— Для небольшой групповой фотки сгодится, — уверенно заявил Самуэль Таннер.

Хотя никто не расслышал телефонного звонка, Альбрехт Феннлер поднес к уху мобильный и, кивнув головой, сказал:

— Хорошо, сейчас буду.

— Я ненадолго в Луимос, — пояснил он. — Какой-то заезжий осел оставил дверь в свинарник открытой, и свиньи отправились погулять.

Рыжие усы Феннлера не выдавали никакого волнения.

— А как же пиво? — спросил Пульвер.

— Пусть его допьет Бюхи, — бросил Феннлер. — Вернусь через пять минут. Подождите уж. Мне тоже не терпится на рысь посмотреть.

Прощальный взгляд Феннлера задержался на лице Рустерхольца чуть дольше, чем на остальных.

— А может, я допью пиво Феннлера? — спросил Рустерхольц.

Он никак не мог прийти в себя и по-прежнему не понимал, в какую историю его втягивают. Ясно было одно: навеселе ее будет легче вынести.

— Ни за что, — опять загрохотал Хуггенбергер. — Тебе мы поставим шнапс — двойной шнапс проклятому рыселову.

В очередной раз взглянув в зеркало заднего вида, словно в нем отражалось происходившее за столом в «Тунгельхорне», Альбрехт Феннлер выжал из своей «субару комби» такие обороты, на которых она уже давно не ездила, и отправился в Нижний Луимос. Ему было и страшно, и весело. Когда его правая рука освобождалась от переключения передач, он все время поглаживал ею усы, будто пытаясь усмирить разыгравшиеся чувства.