Клайв Касслер - Шпион

— Осторожней, — сказал он.

Но опоздал.

Камень выпал у нее из рук. Точнее, она выпустила его.

Исаак Белл постоянно думал о предсмертной записке Ленгнера.

Он воспользовался пропуском, полученным от морского министра, чтобы снова попасть на оружейный завод, открыл висячий замок на двери кабинета конструктора и обыскал стол Ленгнера. Стопка листков особой бумаги ручной работы, которую Ленгнер, очевидно, использовал для важной корреспонденции, соответствовала бумаге, на которой была написана записка. Рядом лежала самопишущая ручка.

Белл положил ручку в карман и заехал в химическую лабораторию, где у Ван Дорна был свой счет. Потом в такси поднялся на Капитолийский холм в Линкольн-парке, по соседству с которым расцвел жилой район: Вашингтон перемещался от реки Потомак, которая в летнюю жару начинала дурно пахнуть, вверх по холму.

Дом Ленгнера Белл нашел через улицу от парка. Это был двухэтажный кирпичный дом с зелеными ставнями, небольшой двор был обнесен чугунной изгородью. Аудитор Ван Дорна проверил финансовые дела Ленгнера и не нашел никаких посторонних источников дохода. Новый дом Ленгнер мог купить на свое заводское жалованье; как отметил аудитор, это жалованье было не меньше, чем на высших управляющих должностях в частной промышленности.

Дом выглядел совершенно новым — впрочем, как почти все дома на этой улице, кроме нескольких старых деревянных сооружений, — и щеголял высокими окнами. Кирпичная кладка нарядная, стены поднимаются к сложному зазубренному карнизу. Но внутри, как сразу отметил Белл, все заурядно. Обставлен на современный манер скупо, со встроенными шкафами и книжными полками, с электрическим освещением и вентиляторами под потолком. Мебель тоже современная и очень дорогая, работы мастера из Глазго Чарлза Ренни Макинтоша. [4] Чарлз Ренни Макинтош (1868–1928) — шотландский архитектор, художник и дизайнер, родоначальник стиля модерн в Шотландии. Откуда, спрашивал себя Белл, Ленгнер брал деньги, чтобы покупать мебель Макинтоша?

Дороти была не в черном, а в серебристо-сером, и этот цвет очень шел к ее глазам и черным волосам. За ней в прихожую вышел мужчина. Дороти представила его:

— Мой друг Тед Уитмарк.

Белл решил, что Уитмарк преуспевающий торговец. С яркой улыбкой на красивом лице, в дорогом костюме с алым галстуком, украшенным гербом гарвардского колледжа, тот выглядел олицетворением успеха.

— Я бы сказал, больше, чем друг, — прогудел Уитмарк, крепко пожимая руку Беллу. — Скорее жених, если вы меня понимаете, — добавил он и подчеркнул свои слова, еще крепче сжав руку Белла.

— Поздравляю, — ответил Белл, отвечая таким же пожатием. Уитмарк с улыбкой выпустил его руку и пошутил:

— Вот это пожатие. Что вы делаете в свободное время? Подковываете лошадей?

— Прошу нас ненадолго извинить, мистер Уитмарк, — сказал Белл. — Мисс Ленгнер, мистер Ван Дорн попросил меня поговорить с вами.

— У нас здесь нет тайн, — сказал Уитмарк. — Особенно таких, какими интересуются детективы.

— Все в порядке, Тед, — сказала Дороти, кладя руку ему на руку и улыбаясь. — На кухне есть джин. Пожалуйста, смешай коктейли, пока мы с мистером Беллом беседуем.

Теду Уитмарку это не понравилось, но деваться было некуда, и он вышел, сказав напоследок:

— Не задерживайте ее надолго, Белл. Бедняжка еще не пришла в себя после смерти отца.

— Всего минута, — заверил Белл.

Дороти плотно закрыла дверь.

— Спасибо. Тед ужасно ревнив.

— Полагаю, — сказал Белл, — у него много хороших качеств, если он сумел добиться вашей руки.

Она посмотрела Беллу прямо в лицо.

— Я не принимаю поспешных решений, — сообщила она таким тоном, который высокий детектив мог истолковать только как проявление внимания со стороны очень привлекательной женщины.

— А чем занимается Тед? — спросил Белл, дипломатично меняя тему.

— Тед поставляет продовольствие флоту. На самом деле он скоро уезжает в Сан-Франциско, чтобы подготовиться к приходу Великого белого флота. Вы женаты, мистер Белл?

— Обручен.

Загадочная улыбка мелькнула на прекрасных губах.

— Какая жалость!

— Откровенно говоря, — сказал Белл, — жалеть не о чем. Я очень счастлив.

— Полная откровенность — отличное качество в мужчине. Вы пришли только для того, чтобы не заигрывать со мной?

Белл достал авторучку.

— Узнаете?

Лицо ее омрачилось.

— Конечно. Это ручка моего отца. Я подарила ее ему на день рождения.

Белл протянул ей ручку.

— В таком случае можете оставить ее себе. Я взял ее с его стола.

— Зачем?

— Чтобы убедиться, что ею он написал записку.

— Так называемую предсмертную? Ее мог написать кто угодно.

— Не кто угодно. Либо ваш отец, либо очень искусный мастер подделки.

— Вы знаете мое отношение. Он не мог наложить на себя руки.

— Я продолжаю расследование.

— А что насчет бумаги, на которой написана записка?

— Это его бумага.

— Понятно… А чернила? — неожиданно оживившись, спросила она. — Откуда мы знаем, что письмо написано теми же чернилами, что в ручке. Может, они не из этой ручки. Чернила я сама покупала в магазине. Компания «Уотермен» продает тысячи таких флаконов.

— Я уже отправил образцы чернил из этой ручки и из письма в лабораторию, чтобы проверить, идентичны ли они.

— Спасибо, — сказала она с вытянувшимся лицом. — Расхождение маловероятно?

— Боюсь, что да, Дороти.

— Но даже если это его чернила, отсюда не следует, что он сам написал письмо.

— Не бесспорно, — согласился Белл. — Но должен откровенно сказать, что, хотя каждый из этих фактов может быть исследован, все они вряд ли дадут нам определенный ответ.

— А что даст? — спросила она, внезапно как будто бы смутившись. На глазах заблестели слезы.

Ее страдания и смущение тронули Исаака Белла. Он взял ее руки в свои.

— Что бы это ни было, но, если оно существует, мы его найдем.

— Ван Дорны никогда не сдаются? — с храброй улыбкой спросила она.

— Никогда, — пообещал Белл, но в глубине души у него было все меньше надежды когда-нибудь избавить ее от боли.

Она сжала его руки. А когда наконец отпустила, подошла ближе и поцеловала Белла в щеку.

— Спасибо. Это все, о чем я прошу.

— Буду держать вас в курсе, — сказал Белл.

— Не останетесь на коктейль?

— Спасибо, но, боюсь, не могу. Меня ждут в Нью-Йорке.

Когда она провожала его к выходу, Белл заглянул в столовую и заметил:

— Замечательный стол. Это Макинтош?

— Конечно, — гордо ответила она. — Отец говорил, что покупать произведение искусства, которое тебе не карману, означает ужинать бобами, но он предпочитает ужинать бобами.

Белл подумал, не устал ли Ленгнер от бобов и не взял ли деньги сталелитейщиков. Выходя, он оглянулся. Дороти стояла на ступенях, похожая на принцессу, заточенную в замке.