Харлан Кобен - Шесть лет

Если здесь и таилась какая-нибудь опасность, хотя я и не мог представить, что это за опасность может быть и какую форму она может принять, я не хотел никого насторожить светящимся фонариком. Разве не для этого я запарковал машину и теперь тихонько крался вперёд?

Я вспомнил, как был в ловушке в фургоне. У меня не было угрызений совести по поводу того, что я сделал, чтобы сбежать, я бы сделал это снова, тысячу раз, но так же у меня не было никаких сомнений, что последние моменты жизни Отто будут преследовать меня до конца моих дней. Я всегда буду слышать влажный хруст ломающейся шеи, всегда буду помнить ощущение, когда кость и хрящ прогибается и заканчивается жизнь. Я убил живое существо. Разрушил жизнь человека.

Затем мои мысли вернулись к Бобу.

Я замедлил шаг. Что делал Боб после того, как я скатился по холму? Должно быть, он вернулся в фургон, уехал, скорее всего, выкинул где-то тело Отто, а потом…

Пытался ли он найти меня?

Я подумал о напряжении в голосе Куки. Что она хотела сказать мне? И почему вдруг так срочно? Зачем звонить мне сейчас, поздней ночью, даже не давая мне возможности подумать?

Я вошёл в квартал Куки. В нескольких окнах горели ночники, придавая домам жуткое, похоже на хеллоуинские тыквы, свечение. Только в одном доме в тупике было больше света, чем во всех остальных.

В доме Куки.

Я переместился влево, чтобы оставаться и дальше незамеченным. Её парадное крыльцо было освещено, так что не было возможности приблизиться к дому незаметно. Дом был одноэтажный, неестественно расползшийся и длинный и немного неровный, как будто пристройки делали, как попало. Пригнувшись, я обошёл дом, стараясь оставаться в темноте. Последние десятки метров до освещённого окна я буквально прополз.

И что теперь?

Я неподвижно стоял под окном на четвереньках, пытаясь прислушаться. Ничего. Тишина, сельская тишина, тишина, которую можно услышать и до которой можно дотронуться, тишина, обладающая текстурой и дальностью. Она окружала меня. Настоящая, реальная, сельская тишина.

Я слегка переместил вес тела. Колени захрустели, этот звук, казалось, кричал в тишине. Я поджал ноги, сильно согнул колени, положил руки на бёдра. Я готовился выскочить вверх, как человеческий поршень, таким образом, я мог заглянуть в окно.

Скрывая большую часть лица, я подтянулся к углу окна так, чтобы лишь один глаз и правая часть лица была открыта. Я моргнул от неожиданного света и заглянул в комнату.

Куки была там.

Она сидела на диване, словно проглотив аршин. Её губы были сжаты. Дениз, её партнёрша, сидела рядом. Они держались за руки, но их лица были бледными и вытянутыми. Напряжённость исходила от них волнами.

Не нужно быть экспертом в языке жестов, чтобы понять, что их что-то волновало. Спустя несколько минут я понял что.

В кресле напротив них сидел мужчина.

Он был спиной ко мне, так что сначала я смог рассмотреть только верхушку его головы.

Моей первой мыслью было паническое: Боб?

Я приподнялся ещё на несколько сантиметров, стараясь получше разглядеть мужчину. Безуспешно. Кресло было большим и плюшевым. Мужчина сидел глубоко в нём, спрятавшись от посторонних глаз. Я переместился к другой стороне окна, изменив часть лица, которую было видно. Теперь я увидел, что у него седые кучерявые волосы.

Не Боб. Определённо, не Боб.

Мужчина что-то говорил. Обе женщины сосредоточено слушали, кивая в унисон, чтобы он не сказал. Я повернулся и прижал ухо к окну. Стекло было холодным. Я пытался разобрать, что он говорит, но всё равно звук был приглушён. Я снова посмотрел в комнату. Мужчина в кресле немного наклонился вперёд, стараясь донести мысль. Потом он наклонил подбородок достаточно, чтобы я смог разглядеть его профиль.

Наверное, я вздохнул вслух.

У мужчины была борода. Это было зацепкой. Именно, поэтому я и смог опознать его, борода и кучерявые волосы. Я мысленно вернулся к нашей первой встрече с Натали, когда они сидела в солнечных очках в помещении. А рядом с ней справа сидел мужчина с бородой и кучерявыми волосами.

Этот мужчина.

Что…?

Парень с бородой поднялся из плюшевого кресла и начал расхаживать по комнате, неистово жестикулируя. Куки и Дениз напряглись. Они так сильно ждали руки, что, клянусь, было видно, как костяшки их рук побелели. И тогда я и заметил то, что заставило меня покачнуться, меня, словно громом, поразило осознание, насколько же важно было пойти на разведку прежде, чем слепо идти в западню.

У бородатого мужчины был пистолет.

Я застал в полуприседе. Ноги начали трястись, не знаю от чего именно от страха или напряжения. Я опустился вниз. Что теперь?

Спасаться бегством.

Ага, кажется, это лучший выход. Бегом вернуться в машину. Позвонить копам. Пусть они разбираются с этим. Я попытался мысленно проиграть этот сценарий. Во-первых, сколько времени потребуется копам, чтобы добраться сюда? Минуточку, а они вообще поверят мне? Не позвонят ли они сначала Куки и Дениз? Приедет ли группа захвата? И тогда я подумал, а что именно здесь происходит? Бородатый похитил Куки и Дениз и заставил их позвонить мне или же они в сговоре? И если они в сговоре, что случиться после моего звонка? Появится копы, а Куки и Дениз будут всё отрицать. Бородатый спрячет оружие и будет утверждать, что ничего не знает.

Но опять же, какие были варианты? Я должен привести полицейских, так ведь?

Бородатый продолжал расхаживать. Напряжённость в комнате зашкаливала. Бородатый посмотрел на часы, вытащил мобильный телефон, держа его на манер рации, и начал отрывисто говорить по нему.

С кем он говорил?

«Ух ты!» — подумал я. — А что если были другие? Пора было идти. Звонить копам, не звонить копам, не важно. Парень был вооружён. Я нет.

«Эста луэго, [10] Hasta luego (эста луэго) — до свидания, прощай. придурки.»

Я последний раз взглянул в окно, и тут услышал, как собака загавкала позади меня. Я замер. Бородатый же наоборот. Его голова рывком повернулась в сторону лая и, соответственно, я дёрнулся, как на шарнирах.

Наши глаза встретились. Я увидел, как его глаза расширились от удивления. Какое-то мгновение, сотые секунды, никто из нас не двигался. Мы просто в шоке уставились друг на друга, не знаю, что каждый из нас сделает, до тех пор, пока Бородатый не поднял пистолет, наставив его на меня, и нажал на курок.

Я повалился на спину, когда пуля разбила стекло.

Я ударился о землю. Осколки стекла посыпались на меня. Собака продолжала лаять. Я перекатился, порезавшись о стекло, и поднялся на ноги.

— Стоять!

Слева от меня послышался голос другого мужчины. Я не узнал голос, но этот парень был снаружи. О, люди, мне нужно отсюда выбираться. Нет времени на раздумья и колебания. Я завернул за угол на трясущихся ногах. И был почти в безопасности.