Роберт Стоун - Перейти грань

— Сегодня мне нужна ты, а не «Нона». — Он вовсе не был настроен на шутливый лад.

— Ты, наверное, забыл, Оуэн. У Мэгги сегодня вечеринка на всю ночь. Мы не сомкнем глаз среди всей этой пятнадцатилетней публики.

Он пожал плечами.

— Я советую тебе не высовываться, — предупредила она. — И надеюсь, что все обойдется.

— На этот раз, — сказал ей Оуэн, — нам придется потерпеть друг друга.

Из кухни было слышно, как Мэгги говорила по телефону. В голосе у нее звучало нетерпеливое оживление. После стольких дней в интернате ее приводила в восторг возможность собрать дома собственную компанию. Тем более что ее школьные друзья жили далеко и наведывались нечасто.

— Она сказала то же самое Элисон Моран, — говорила в трубку Мэгги. — И еще и повторила! Эта девица кругом в проигрыше. Ну совершенно продулась! Полная невезуха!

Энн предостерегающе вскинула брови, и они отправились наверх.

В спальне он скинул туфли и, устроившись поверх покрывал, попытался заставить себя прочесть инструкции, прибывшие вместе с его новой аппаратурой спутниковой навигации. Энн включила телевизор. Из Центра Линкольна по специальной программе транслировали «Реквием» Верди. Она улеглась поперек кровати, положив подбородок на руки. Стакан с вином она пристроила рядом на полу. Через некоторое время музыка стала вызывать у нее беспокойство. Увидев, что Оуэн не обращает на телевизор никакого внимания, она встала и выключила его. Но звуки музыки доносились откуда-то еще.

Энн встала, вышла в холл и прислушалась. Музыка звучала в мансарде, где Мэгги и четверо ее дружков, расположившись на матрацах вокруг старенького телевизора, покатывались со смеху. Мэгги, взяв на себя роль домашнего комика, проходилась по адресу певцов и музыкантов, чьи отталкивающие физиономии непрерывно демонстрировал экран.

— Вы только взгляните на них! — Ехидство просто распирало Мэгги. — Они же совершенно никчемные людишки! Они собираются каждую неделю, чтобы повеселить своей музыкой только себя. Они карикатурны. Они абсурдны. Они самые настоящие неудачники. Поглядите, у них кругом невезуха!

Такая характеристика выступающих настолько смешила дружков Мэгги, что они напоминали какой-то гогочущий клубок едва оперившихся бесенят. Не желая портить им веселье, Энн тихо сошла по ступенькам и уже снизу крикнула им:

— Убавьте, пожалуйста, звук, дети.

Ее вмешательство тут же вызвало гробовую тишину, отозвавшуюся эхом по всему дому.

Сев в кровати, Оуэн отложил в сторону инструкции и смотрел, как она вошла и допивала вино.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего не случилось. Дети веселятся.

Она села на кровать и уставилась в пол.

— Мэгги где-то подцепила это слово «невезуха», — проговорила она.

— Да, я уже слышал, как она щеголяла им по телефону.

— Мне это совсем не нравится.

— Это же всего-навсего слово, черт возьми, — сказал Браун. — Они не вкладывают в него никакого смысла.

— Оно вульгарное и отвратительное, — возмутилась она. — Из-за него она кажется непроходимо глупой. Мне придется поговорить с ней.

— Уж очень ты разошлась, тебе не кажется?

— Мне в самом деле не нравится это слово.

Оуэн беззвучно рассмеялся.

Она бросила на него колючий взгляд.

— Что с тобой?

— Ничего. — И добавил: — Я знаю, почему ты не любишь его.

— Правда? Почему?

— Давай оставим это… — он подложил в изголовье подушку и улегся на кровати.

— Я хочу сказать, что мне непонятно, где она нахваталась подобных словечек.

— Они носятся в воздухе, — сказал Оуэн, — в наше время.

— Чтобы дети отличались такой изощренностью, это так омерзительно.

Браун приподнялся на локте.

— Разве это так уж плохо, если они понимают разницу между победителями и проигравшими?

— Я не хотела сказать, что они не должны понимать этого.

— А я не думаю, будто детям надо внушать, что в победе есть что-то предосудительное с точки зрения нравственности. Или, напротив, что в поражении есть что-то благородное.

— Оуэн, ты не слушаешь меня.

— Почему же? Слушаю и думаю над тем, что скрывается за твоими словами.

— Что за чепуха! — неожиданно вырвалось у нее. Алкоголь опять затуманил ей голову.

Он пристально посмотрел на нее, слегка уязвленный ее тоном.

— А не ты ли несешь чепуху, Энни? Меня волнует более глубокий смысл твоих слов. В жизни всегда есть победители и побежденные, то есть проигравшие.

— В жизни?

— От побежденных смердит, — настаивал он. — И дети должны знать об этом. Они должны испытывать отвращение к поражению!

— Я предполагаю, что ты вынужден исповедовать это, — заметила Энн. — В целях подготовки.

— Ты говоришь так, как будто все это придумал я. Но я знаю, почему это так беспокоит тебя. Рассказать тебе?

— Конечно. Расскажи.

— Потому что любая перспектива проиграть хоть в чем-то пугает тебя до потери рассудка. Этой навязчивой идеей страдаешь у нас ты, ты у нас зациклена на победах.

— Ты что, действительно так думаешь? — удивилась она.

— Да, думаю. Тебе настолько ненавистна мысль о поражении, что ты даже не можешь слышать слово «невезуха». Потому что на самом деле ты очень агрессивна и азартна.

Какое-то время она смотрела в пол, раздумывая над услышанным. Затем легла рядом и закрыла глаза рукой.

— Мне не нравится, — заметила она, — когда ты рассказываешь мне обо мне самой.

— Да, — произнес он, — тебе нравится, когда все происходит наоборот.

Даже в этот раз они не могли не любить друг друга. Ему казалось, что он не подкачал и доставил ей удовольствие. Довольный, он улыбнулся в темноте. На сердце было легко. Он видел залитый солнцем океан, лазурное небо над головой и развевающиеся флаги. Слабые уступают сильным.

— Это и есть победа? — спросила она, смеясь. — В данном случае ты победитель?

Он еще долго не мог заснуть. И, хотя они больше не разговаривали друг с другом, ему казалось, что она тоже лежит без сна рядом с ним.

— Выдающийся домик, — сказал Херси. Они припарковались в тупике напротив, на самом верху склона, спускавшегося к дому. Перетащив аппаратуру через дорогу, Стрикланд нажал кнопку звонка на воротах.

Дом был небольшой, явно стародавней постройки. Снаружи он был выкрашен в белый цвет, который, однако, уже утратил свою свежесть. Петли зеленых ставен покрывала ржавчина. Над парадным входом нависал балкон, поддерживаемый квадратными колоннами. Отделанный деревом фасад радовал глаз старинной ручной работой и выглядел неким диссонансом на фоне современных построек.

— Здесь ночевал Джордж Вашингтон, — объявил Стрикланд.

— Без дураков? — удивился Херси.

Деревья во дворе чувствовали себя так же вольготно, как в лесу. По обеим сторонам дома высились два мощных дуба. Двор окружала металлическая ограда с острыми пиками. Рядом с передней дверью висели горшочки с анютиными глазками.