Роберт Стоун - Перейти грань

К тому же Браун обнаружил, что премудрости кораблевождения вызывают у него скуку. Он привык относиться к технике как к товару, превращая ее суть в силлогизмы для еще менее сведущих, чем он сам.

Сидя у навигационного поста «Ноны» с чашкой остывшего кофе в руках, он погрузился в невеселые размышления о том, как много ему пришлось узнать о себе с начала этой авантюры.

Пробное плавание начиналось с веселой неразберихи. Стрикланд и его отвратительный помощничек снимали на пленку, как Энн не удавалось разбить бутылку шампанского о прочный нос «Ноны». Даффи петушился среди немногочисленной прессы, которую ему удалось привлечь. Там был какой-то юнец из «Таймс»; несколько репортеров, пописывающих на темы парусного спорта; дама из газеты, выходившей в родном городе Брауна, и фотокорреспондент из «Статен-Айленд Эдванс». В какой-то момент появилась бригада с седьмого канала теленовостей. Но она, сняв несколько эпизодов, без каких-либо интервью бесследно исчезла.

— Они еще не научились работать с такими событиями, — объяснял Даффи.

Но утренний ветер вселял надежду и радость. Холодный фронт врезался с северо-запада на скорости восемнадцать узлов. Браун, Кроуфорд и Фанелли взошли на борт. Стрикланд передал Брауну камеру, чтобы он мог попрактиковаться. Затем через узкий пролив они выскочили на широкий простор, и Браун, играя в кинооператора, присел на палубе, ловя в объектив струи воды вокруг носа и балки огромного моста над головой. Зрелище веселило и кружило ему голову. Он даже слышал свой отличный комментарий к отснятому в эти минуты. Потом он передал камеру Фанелли.

Воспользовавшись конусным буем над рифом Холеры как подветренным репером, он круто обошел его и направился в пролив Амброуз. Через час они шли при умеренном волнении вдоль южного берега Лонг-Айленда. С самого начала он ни разу не сумел воспользоваться возможностями своей электроники и заподозрил, что с ней что-то не в порядке. Тем не менее ее непостижимое нутро, похоже, функционировало, выдавая на поверхность таинственные величины силы ветра, скорости яхты, магнитного склонения. Его же все время тянуло просто следить за передней шкаториной и чувствовать ветер. Что он, впрочем, и делал.

Брауну так все это нравилось, что он даже воспламенился надеждой добиться расположения Фанелли и Кроуфорда, невольно сделавшихся его матросами. Ведь день был таким светлым, яхта такой послушной, а паруса такими наполненными! Но всякий раз, когда он хотел сделать шаг им навстречу, он наталкивался на взгляд незнакомцев, с которыми словно встретился на какой-нибудь станции метро глухой ночью. И он не знал, изменится ли это когда-нибудь вообще. Фанелли, как было условлено, вел съемку.

Прошла ночь с ее вахтами, каждый отстоял четыре часа. Браун надеялся, что эта ночь совместных трудов хоть как-то смягчит напряженность в их отношениях, однако команда продолжала держаться от него на расстоянии. Он решил, что предпочитает Кроуфорда. Во всяком случае, Фанелли вызывал у него большую неприязнь.

В первый день они делали добрых семь узлов в час, постоянно удерживая парус под левым галсовым углом. На второй день с самого утра им постоянно попадались мертвые зоны, где ветер то поднимался до шквального, то пропадал совсем. Браун попытался использовать свой бортовой компьютер для определения оптимального угла установки паруса, что было совсем непросто при меняющемся ветре. Оказалось, это гораздо легче делать с помощью обычных контрольных устройств и указателей. К вечеру, когда в поле зрения появились крутые берега Блок-Айленда, он практиковался в триммировании парусов из-под прозрачного колпака, установленного над рубкой на случай непогоды. Ночью они обошли маяк Северный на острове. На рассвете ветер изменился опять, задув с северо-востока, откуда поползли дождевые тучи. Они провели большую часть дня, испытывая яхту в узком проливе возле Род-Айленда. В поведении «Ноны» постоянно проявлялась одна и та же тенденция: очень быстро набирая скорость, она делалась неустойчивой при движении с острым галсом. К вечеру они шли большими галсами, стремясь пройти Рэйс во время прилива. Браун запретил всякое использование мотора.

— Думаю, что мы проторчим здесь всю ночь как проклятые. — Фанелли говорил это Кроуфорду так, чтобы слышал Браун.

— Делайте свое дело, мистер, — не сдержался Браун.

Возле песчаной косы Лонг-Санд они чуть было не налетели на трос между буксиром и баржей, и это уже относилось к разряду чрезвычайных происшествий. Ходовые огни у барж всегда были слабыми. На следующее утро возле Стратфорд-Пойнт, отдавая с помощью гидроплунжера бакштаг на корме, Браун упал и ударился запястьем о планшир. От боли потемнело в глазах, а на сердце заскребли кошки. Такелаж под палубой за ночь сместился и нарушил центровку. После инцидента с фанатиком-пацифистом Брауну так и не удалось довести до конца столярные работы.

— Хотели сдвинуть плунжер? — с ликующим злорадством спросил Фанелли. Браун чувствовал, что начинает ненавидеть его.

Затем стал запотевать прозрачный колпак, и с этим точно ничего нельзя было поделать. Значит, в конечном итоге придется истребовать у поставщика колпак из другого более качественного материала. Даже сквозь потеки на колпаке ему было видно, как на корму заваливается разболтавшийся автоматический стабилизатор. Пытаясь закрепить его, он перелетел через ограждение и погрузился в море, словно в пучину своего позора.

Фыркая и хватая ртом воздух, он перевернулся на спину и замахал руками, чтобы удержаться на поверхности. Это не составляло большого труда — пловцом Браун был отличным. И тут он увидел, как Фанелли снимает его, беспомощного, на пленку. Двое матросов взирали на него сверху, словно перевоплотившись от радости в ангелов Божьей кары или в освобожденных рабов, чей хозяин благополучно плавал в дерьме.

От Норуолка «Нона» возвращалась домой на моторе. Браун оставался на палубе в военно-морской штормовке поверх мокрой одежды, не обращая внимания на холодный ветер, в котором уже не было надобности, и превозмогая боль.

Мимо проплывали угрюмые пейзажи Нью-Йорка: тюремного вида островки Хелл-Гейта, индустриальные кварталы Куинса и наконец башни Манхэттена. С палубы «Ноны» город казался совершенно неприступным и отгородившимся от них рядами чудовищных и безобразно угловатых домов. Когда они шли к Ист-Ривер по канатной дороге на остров Рузвельта, словно какое-то насекомое над ними пролетел фуникулер. Под громадой Бруклинского моста они проползали, как карлики.

Энн ждала их на причале верфи вместе с Даффи и Херси.

По дороге домой на ее вопрос, как все прошло, он ответил:

— Довольно хорошо. «Нона» очень быстрая и послушная.