Хизер Гуденкауф - То, что скрыто

Вдруг я вспоминаю, что не могу расплатиться за обед; деньги, которые дал мне отец, я оставила у Олин. Клэр, должно быть, замечает выражение ужаса на моем лице, потому что она утешительно хлопает меня по руке.

– Сегодня я угощаю, – говорит она. – А в следующий раз – ты.

– Ладно, спасибо. – Я вздыхаю с облегчением.

Мы возвращаемся в магазин и до вечера обслуживаем многочисленных покупателей. И только когда Джошуа вбегает в «Закладку» и я вижу его во второй раз, я убеждаюсь до конца. Он вылитый Кристофер. У него такое же худое лицо и такие же красивые карие глаза. Зато волосы у него мои – светлые-светлые и совершенно прямые.

– Привет, мам! Здрасте… – Джошуа старается вспомнить, как меня зовут, и невольно косит глазами.

– Эллисон, – подсказывает Клэр.

– Здрасте, Эллисон, – говорит он.

Я осторожно смотрю ему в лицо и гадаю: может ли он на каком-то подсознательном уровне узнать меня. Может, если он как следует, долго будет смотреть на меня и слышать мой голос… Понимаю, нелепо верить, что он бросится ко мне на руки и прошепчет: «Наконец-то ты вернулась! Я знал, что ты придешь!» И все же в глубине души я верю, что в нем мелькнет искра узнавания, как свет от светлячка в теплую летнюю ночь. Надеюсь, что между нами промелькнет такая искра.

Но он равнодушно взглядывает на меня и отходит.

– Можно перекусить?! – кричит он из подсобки.

Он не знает меня. Я для него никто. Мне бы почувствовать облегчение, но я не чувствую. Мне становится немного грустно.

– Он знает? – спрашиваю я у Клэр, убедившись, что Джошуа нас не слышит. – Он знает, что его усыновили?

– Да, – кивает Клэр. – Мы ничего от него не скрываем. Каждый год празднуем и день его рождения, и тот день, когда он попал к нам.

– Он спрашивает о ней… о своей матери? – Мне страшно услышать ответ.

– Не часто, – отвечает Клэр. – Но мы внушаем ему, что она совершила очень хороший поступок. Что она хотела, чтобы ему жилось лучше, и, должно быть, очень любила его, раз отдала.

– Вот как, – говорю я. – Как мило!

– Итак. – Клэр смотрит на календарь. – Сможешь прийти в четверг, субботу и воскресенье?

Я стараюсь сосредоточиться на датах, но не могу. Календарь у нее особенный. С обложки на меня смотрит большая фотография Джошуа в ярко-зеленой футбольной форме, который прижимает к груди мяч.

– Эллисон! – говорит Клэр. – Ты согласна столько работать? Для тебя это не слишком много?

Я с трудом заставляю себя оторваться от календаря.

– Нет. Для меня чем больше работы, тем лучше.

– Вот и отлично. В субботу поработаешь с Вирджинией. Она пробудет здесь только до октября, а на зиму они с мужем уедут во Флориду. Если захочешь, сможешь взять и ее часы.

Я слышу Клэр, но вижу перед собой Джошуа в футбольной форме. Он играет в футбол! Совсем как я. Интересно, что еще у нас с ним общего?

У нее еще два часа до того, как ехать в больницу Святой Изадоры. Все практикантки работают во всех отделениях по очереди. На следующей неделе Чарм переводят в психиатрическое. Общение с тамошними больными вряд ли будет для нее в новинку; Чарм с детства наблюдала мать и ее многочисленных дружков, три четверти из которых были настоящими психами. Все, кроме Гаса, конечно. Чарм чувствует себя немного виноватой за то, что вчера пулей вылетела из материного дома. Она позвонила матери и извинилась за то, что сорвалась. И все же в конце разговора не удержалась от вопроса: по-прежнему ли Риэнн собирается замуж за Бинкса? Вместо ответа мать швырнула трубку.

Чарм уже поработала в гериатрическом [3]отделении, в отделении болезней внутренних органов, в детском отделении, в клинике акушерства и гинекологии. Вот где ей было тяжелее всего. Она смотрела на толстеньких, розовых новорожденных, туго запеленатых в целях безопасности, и думала: в свое время она еще не умела так пеленать – и Гас тоже. Они просто прикрывали малыша одеялом и надеялись на лучшее. Чарм часто думает: «Если бы только я тогда знала и умела все, что знаю и умею сейчас, я управлялась бы с малышом куда лучше!»

После того как Эллисон Гленн уехала, а Кристофер сбежал, Гас и Чарм долго стояли на месте в каком-то оцепенении. Чарм прижимала к груди орущего младенца, покачиваясь взад-вперед, стараясь его утешить.

– Ты знаешь эту девочку? – спросил Гас, перекрикивая младенца.

– Ее зовут Эллисон Гленн, – сама себе не веря, ответила Чарм. Эллисон Гленн и Кристофер? Чарм до сих пор не может себе представить своего брата и Эллисон Гленн вместе. Оказывается, они встречались. Занимались сексом. – Она учится в моей школе. На следующий год заканчивает. Мы с ее сестрой учимся в одном классе, – объясняет она Гасу.

– Мы должны срочно кому-то позвонить. Ребенка надо в больницу, – сказал Гас, сгибаясь пополам в приступе кашля.

– А может, они вернутся, – шепчет Чарм.

Малыш перестает плакать; его подернутые поволокой глазки непонятного цвета щурятся на свет. Розовые губки образуют дрожащий кружок.

– Не знаю, – сомневается Гас. – Его надо показать врачу.

– Эллисон Гленн… она самая лучшая ученица в школе. Я даже не знала, что она была беременна! – удивляется Чарм. – Она обязательно вернется – или она, или Кристофер. Нельзя же просто взять и сбежать. Они должны вернуться!

Гас по-прежнему сомневается. Чарм не представляет, как они отвезут малыша в больницу и расскажут всему свету тайну Эллисон Гленн.

– Гас, ты ведь был пожарным. Ты сам рассказывал, что один раз тебе пришлось принимать роды…

– Я только помогал принимать роды, а потом мы сразу отвезли новорожденную девочку в больницу, – возражает он, тяжело дыша. – Матери малыша… той девочке… похоже, тоже нужно в больницу. А мы должны отвезти ребенка к врачу.

– Давай немного подождем… Ну, пожалуйста! – просила Чарм. – Похоже, он здоровенький.

Гас вздохнул и тяжело опустился в кресло.

– Ему нужно кое-что купить… детское питание, подгузники. Ладно, Чарм, дадим его родителям несколько часов. Вот и все. Это не игрушки!

Гас решительно вышел из дому и вскоре вернулся с четырьмя пакетами, набитыми всем, что может им понадобиться при уходе за новорожденным.

– Надо же, сколько всего! – поразилась Чарм, передавая Гасу спящего младенца. Она достала из пакета два одеяльца, два слюнявчика, бутылочки, пакеты с молочной смесью и крошечную голубую пижамку с вышитым на грудке медведем. Потом нашла красно-синюю бейсболку с эмблемой «Щенков». – Гас! – Чарм изумленно посмотрела на отчима. – Бейсболка-то ему сейчас зачем?

Он пожал плечами и устало улыбнулся.

– «Щенки» вербуют своих болельщиков смолоду!

В ту первую ночь они вдвоем сидели над младенцем, по очереди кормили его, держали на руках, оба понемногу влюблялись в него, хотя и понимали: он у них не задержится. Если Кристофер или Эллисон не вернутся, им придется что-то предпринять.