Хизер Гуденкауф - То, что скрыто

Наконец руки полностью очищены от блесток. После того как я даю слово не дергать его за волосы и остановиться сразу же, как он попросит, Джошуа позволяет мне очистить ему волосы. Он зажмуривается и поднимает ко мне лицо. Все время, пока я тружусь, я не свожу глаз с его худенького личика с острым подбородком, как будто хочу навсегда запечатлеть его образ. Запоминаю синеватые жилки под закрытыми веками и светлые ресницы, которые едва заметно подрагивают, замечаю, как он поджимает тонкие губы под вздернутым носом, таким же как у Кристофера. Когда я без всякой радости говорю, что закончила, он спрашивает:

– Можно посмотреть? – и бежит в туалет, где есть зеркало.

Я возвращаюсь в торговый зал; Клэр заворачивает книги для очередного покупателя. Через несколько минут появляется Джошуа. Он сияет улыбкой.

– Получилось! – сообщает он Клэр. – Может, мне завтра взять волшебную ленту в школу?

– Конечно возьми, – кивает Клэр. – Но я почти уверена, что у миссис Лавлейс тоже есть такая… Что надо сказать Эллисон?

– Спасибо, – застенчиво говорит Джошуа.

– Пожалуйста, – улыбаюсь я.

– Мама, можно мне поесть? – спрашивает Джошуа, глядя на Клэр, и сердце у меня сжимается от какого-то непонятного чувства.

– Возьми в подсобке сухое печенье, – говорит Клэр. Когда мальчик убегает, Клэр переводит на меня восхищенный взгляд: – Надо же! Ты просто молодец! Откуда ты знаешь, что нужно делать?

Я краснею и пожимаю плечами: подумаешь, пустяки!

– Главное – дать человеку возможность выбора. Тогда он не чувствует себя загнанным в угол.

Клэр качает головой:

– Я ведь читала об этом почти в каждой книжке о воспитании детей! Просто, когда Джошуа закатывает очередную истерику, все накопленные мудрые мысли тут же улетучиваются… Надо будет попробовать в следующий раз.

Я неуклюже смотрю на свои ноги.

– Вам чем-нибудь помочь? Может, расставить книги? – предлагаю я.

– Знаешь, чем бы ты мне действительно очень помогла? – говорит Клэр, глядя на бульдога, стоящего у двери. Он усиленно пыхтит; от его дыхания на стекле расплывается клякса, похожая на пятно из теста Роршаха [4]. – Выгуляй, пожалуйста, Трумэна. Ему уже пора в туалет, а мне сейчас очень не хочется оставлять Джошуа. – Она виновато улыбается. – Понимаю, это не совсем та работа, какой принято заниматься в книжном магазине, но Трумэн полагается в нагрузку к «Закладке»…

– С удовольствием, – отвечаю я. – Трумэн замечательный пес. Там, где я живу сейчас, нельзя держать домашних питомцев.

Я иду в подсобку за курткой. Когда я возвращаюсь, Джонатана уже нет – наверное, вернулся на работу, – а Клэр с Джошуа вместе читают книгу. Я застегиваю на Трумэне поводок, и мы выходим на улицу. Сентябрь, уже прохладно. Вдоль тротуара перед магазином высажена полоска травы. Я веду бульдога туда и терпеливо жду, когда он сделает свои дела.

Вдруг я спиной чувствую на себе чей-то пристальный взгляд. Поворачиваюсь и вижу мужа Клэр, который смотрит на меня из кабины белого грузовичка. Лицо у него непроницаемое. Не задумываясь, я машу ему рукой. Ему как будто становится неловко; он улыбается и машет мне в ответ. Потом заводит мотор и отъезжает от тротуара. Сначала мне кажется, что он остановится, поравнявшись со мной, и что-нибудь мне скажет, но он не останавливается, а катит вперед; я смотрю ему вслед даже после того, как он поворачивает за угол и скрывается из вида. Может, он каким-то образом догадался, кто я такая? Но нет, он не может этого знать. Не может!

Трумэн дергает поводок; я веду его назад, в «Закладку», и вижу за стеклом Джошуа. Он прижался носом к витрине и смотрит на меня. Я иду к нему в сером облаке от выхлопа машины Джонатана.

Чарм, одетая, забралась в пустую ванну. Кажется, только сюда не доходит прерывистый хрип, выходящий из груди Гаса. Чарм понимает, что должна набраться храбрости, вернуться в комнату отчима, посидеть с ним. В конце концов, она ведь учится не на кого-нибудь, а на медсестру! Но к такому не готовят ни теория, ни даже больничная практика. Гас умирает, и умирает тяжело. Даже самый гнусный негодяй на свете не должен страдать так, как страдает ее отчим. Он медленно, мучительно задыхается у нее на глазах, и она ничем не может ему помочь, хотя он с надеждой смотрит на нее. Чарм живо представляет, как слипаются его почерневшие легкие, которым не хватает воздуха. У него быстро развивается пневмония. Кожа стала болезненно серой, а все тело истаяло – остались кожа да кости. Гас стал похож на узников концлагерей – их фотографии Чарм видела на уроках истории. Только лицо и шея тонут в складках жира; иногда Чарм даже не узнает его, но время от времени Гас улыбается и становится собой, прежним. Веселым, жизнерадостным Гасом, который неизменно ходил на все родительские собрания в школу к Чарм. Который учил ее играть в бейсбол и печь ватрушки. И все же часто он становится совсем не похожим на себя.

Может, позвонить матери? Нет… Чарм не знает, что ей сказать. По-настоящему мамина помощь требовалась Чарм всего два раза в жизни – когда очередной придурок-приятель Риэнн стал лапать ее и когда Эллисон оставила им Джошуа. Оба раза Риэнн рядом не оказалось. Может, сейчас попросить ее о помощи? Она не справляется одна. Так хочется, чтобы кто-то подменил ее у постели больного, погладил по голове, пообещал, что все будет хорошо. К сожалению, Риэнн Таллиа для такой роли совершенно не годится.

Чарм вылезает из ванны и смотрится в зеркало. Глаза красные от недосыпа, губы покрыты коркой – она знает, что когда волнуется, то непроизвольно щиплет их. «Я выгляжу такой старой, – думает она. – Мне всего двадцать лет, а я похожа на старуху!»

Чарм взяла в колледже короткий отпуск; объяснила, что будет ухаживать за больным отчимом. Преподаватели отнеслись к ней с пониманием. Чарм догадывается, что вернется в колледж только после похорон.

Нехотя она выходит из ванной – своего убежища – и идет к Гасу. Видя, что глаза у него приоткрыты, она придвигает к кровати стул и садится рядом с ним. Чарм перетащила к Гасу в комнату старый телевизор, и они вместе смотрят старые комедии и полицейские сериалы. Да, в общем, не важно, что смотреть, главное, чтобы звук телевизора перекрывал свистящие хрипы, вырывающиеся из груди Гаса, – как будто на кухне чайник со свистком. Когда у Гаса начинается очередной приступ кашля, Чарм осторожно помогает ему сесть и массирует спину – точно так же сам Гас массировал спинку Джошуа, когда малыш жил у них. Чарм снова и снова похлопывает Гаса по спине и шепчет что-нибудь успокаивающее, ободряющее, как будто ребенок теперь он.

– Все хорошо, Гас, все хорошо. Выкашливай!

Гас перебирает в тощих, как у скелета, пальцах складки одеяла. Когда приступ проходит, Чарм дает отчиму попить воды, поправляет подушки, осторожно надевает на него кислородную маску, а сама садится рядом. Наконец его дыхание выравнивается, и он засыпает.