Александр Гера - Набат-3

Заглядывается на КPО и Лужков, мэр столицы, фигура слишком неординарная. Расчетлив, умен, агрессивен, хитер, силы свои располагает, сообразуясь с возможностями, и набирает очки без особого шума. Может и похулиганить. Для многих он фигура загадочная, хотя легендарной никогда не станет. Сама его манера продвижения в верх не учитывает случайностей, а господин Случай давно караулит господина Лужкова, буквально стережет каждые его шаг. Не успела Алла Борисовна похвастаться в Красноярске, какой Лужков умничка, как рьяно строит дороги, трах-тарарах — в дыру на Новодмитровской провалились джип и «тойота». А денег в казне на латание дыр нет. А Москва сплошь стоит на дырчатом фундаменте. И поползли уже слухи, что храм Христа Спасителя крепится у подобно Пизанской башне. Слышали?

Судских кивнул молча, ухмыльнулся про себя.

— Я досконально просчитал возможности всех претендентов и пришел к выводу, что будущего президента среди них нет. И выбор мой пал на движение националов. Тогда я написал книгу, перешел от фантазий к реальности — и вот я здесь. Сегодня я встречаюсь с Буйновым, закончил Момот свой долгий монолог, который Судских слушал с повышенным вниманием. Только раздражала уверенность в непогрешимости националов.

Ему-то уж были доподлинно известны теория и практика действий чернорубашечников, и столь опрометчиво он бы не становился под их знамена. И какие-такие временные смешения произошли, что Бехтеренко вверил его жизнь в руки Буйнова? Не понять. В националы идут от беспросветности, где молодняк караулят все те же коммуняки с амбициями, готовые к новому переделу. Спору нет, рядовые оловянные солдатики стойко дисциплинированны, беспрекословно подчиняются командиру, но кому подчиняется Буйнов? Не тем ли хитромудрым деятелям со Старой площади, кому ума не хватило отрешиться от догм и набить карманы? Что поделать, каждый свою сиську сосет, примериваясь к чужой…

— За вами, кажется, идут, — сказал Судских, приметив выходящих из ворот части рослых парней в черной форме с ремнями и портупеями. Они перешли трассу и направлялись прямо к ним.

Четко держа шаг, они приблизились к самой обочине.

— Кто будет Георгий Георгиевич?

— Это я, — с достоинством ответил Момот, хотя вид имел самый непрезентабельный. Форма сидела на нем мешковато, на командира он мало походил, но книга в его руках смотрелась маршальским жезлом.

Идите с нами. А это кто? — указал говоривший на Судских. О втором человеке речи не было.

Судских счел за лучшее самому объяснить свое присутствие, чтобы Момот не наплел лишнего.

— Мы знакомы, но встретились чисто случайно, — сказал он и обернулся к Момоту: — Наилучших пожеланий Георгий Георгиевич, в вашем многотрудном деле.

Последняя фраза устроила всех, и Момот отправился следом за чернорубашечниками. Судских остался в одиночестве, так и не уяснив, какого черта он здесь находится. Минут пять еще он посидел на скамейке, потом вышел на трассу и нерешительно двинулся в ту сторону, откуда прибыл. Ему никогда еще не было так тоскливо и одиноко, даже в подземельях согревала мысль о сослуживцах, и там он был под защитой Всевышнего. Теперь товарищей нет. Бог отказался от него, пусть на испытательный — в который раз! — срок по отказался, и попал он во время и место, где о нем слыхом не слыхивали. Гол как сокол, даже на автобус денег нет, в карманах ни монетки, сколько ни шарь, уходил впопыхах, остался ни с чем.

Показался автомобиль, и Судских замедлил и без того нерешительный шаг. «Девятка» приближалась явно к нему: по сбавленной скорости Судских понял это. Он приободрился.

Хоть что-то в этой пустоте, его не оставили на произвол судьбы.

— Задержитесь! — услышал он за спиной. Обернулся и увидел спешащих от ворот части двоих парней. Совсем как те. что увели Момота, по постарше, с сержантскими галочками на черных рукавах. Непредвиденный поворот.

В чем дело? — спросил он дружески, не упуская из вида «девятку». Та затормозила на противоположной стороне.

— Командир просил доставить вас в расположение части. Игорь Петрович? — спросил парень с нашивками мастер-сержанта.

Судских не ответил, но молча кивнул. Фамилии его Момот не знал, но, судя по всему, уже доложил о встрече.

— Прошу с нами.

Просили вежливо и уважительно. Судских опять рассеянно кивнул и оглянулся на «девятку». Из нее никто не вышел.

Машина развернулась на трассе и двинулась, набирая скорость, в обратном направлении.

По нахоженной тропке Судских провели через территорию части к двухэтажному зданию. У входа ею сопровождающие сержанты обменялись нацистским приветствием с караулом из двух человек в таких же черных формах с порчу леями; вскидывание рук от груди было синхронным, отработанным, с прищелкиванием каблуками. И сапоги, и сама форма сияли новизной и качеством пошива, от портупей исходил запах настоящей кожи.

«Шагистика в почете», — отметил Судских и не мог уверить себя, что ему не понравилась четкость выполнения приемов.

Когда они ступили в холл здания, Навстречу попался Момот. Его сопровождали те же молодые люди.

— Это я вам обязан такому приводу? — спросил Судских.

— Не вижу в том ничего дурного, — не смутился Момот. — Мне. батенька, интересно было, зачем вы тут крутитесь. Если вы человек честный и сторонник движения, вас примут с почетом, если сюда вас привели кривые дорожки… Понимаете, да? — не закончил он фразу, но суть прорезалась в самом менторском тоне: молодцы покажут Судских русский порядок.

После этой встречи у Судских остался неприятный осадок.

«Удивительное дело, — поймал мысль Судских, — ближе всех к большевикам и националам стукачи. Как революция — доносчики тут как тут. Быстро же паразиты присасываются…»

По лестнице его провели на второй этаж в приемную с хорошей офисной мебелью и техникой. Попросили обождать и через минуту ввели в сам кабинет.

— Генерал ждет вас…

«Интересно, кто давал звание моему давнему знакомому из будущего?» — разглядывал Судских сидящего за столом человека в черной форме. Знаков отличия ни на рубашке, ни на мундире, висевшем на спинке кресла, он не обнаружил. Несомненно, это был Буйнов, «стрелец». Бритый наголо, плотный, с властным взглядом, но Буйнов. В простенках за ним висели два портрета — Гитлера и Сталина, в углах кабинета стояли знамена с золотистой бахромой. В их складках неразличимы были символы, выползали только черные обрубки. «Свастики», — догадался Судских. Стилизованные на славянский манер, но свастики. Их появление о мире не говорит.

В короткий момент перед знакомством Судских неожиданно подумал, вернее, схватил мысль: «А чему я удивляюсь? Не я ли более других проповедовал возврат к забытым богам и традициям? Я это делал, базируясь на изысканиях, на необходимости возврата славянского духа, здесь это понимают грубо, по уверенно. Что посеешь…»