Александр Гера - Набат-3

Лицо — зеркало души. Именно по липам Судских выискивал основную причину, какая не дает претендентам стать подлинными властителями человеческих душ и поступков.

Он разложил свои рисунки по рейтингу популярности.

Лидер коммунистов завоевал авторитет ленинскими методами, как научил хитромудрый Карл Маркс: мутить народ против власти, чтобы потом опоить его этой мутью и править по пещерным законам: я начальник — ты дурак. Метод стар и действен до сих пор, потому что людям, замордованным сумятицей последних лет. куда проще передохнуть в казарме, где не каплет и накормят-таки, чем учить интегральную зависимость нехватки ума и денег, наглости и порядочности.

Шишковидный лоб последнего ленинца не отличался от оригинала — выпячивалась шишковидная железа. До поры до времени с ее помощью владелец будет поражать работоспособностью и неординарным ходом мысли, но наступит пора Брестского мира, за который придется расплачиваться союзом с дьяволом.

Судских без сожалений убрал первый рисунок. Как осилить эту напасть, он прошел в своей первой жизни.

Вторым лежал столичный мэр. Популист в самом широком смысле этого слова. Ему и до Севастополя есть дело, и до евреев Израиля, он друг Кобзона и Спивакова, чукчи в чуме и Пугачевой. Он не отличит скрипки от альта, но проникновенную речь об искусстве скажет. Он — зазывала в лавке, товаров в которой никогда не покупал. В Москве, где сконцентрировано девяносто процентов всех средств, можно орать на всю Ивановскую, что наше дело правое и мы победим. Столичный мэр — прибежище чиновного люда, бездарных мэнээсов и аферистов всех мастей. Последнее прибежище.

Его лицо напоминало Судских увесистый бильярдный шар, который не соблюдает законов геометрии, в лузу то ли попадет, то ли за борт выскочит, но силой удара снаряжен — и горе стоящему к нему лицом. Храм Христа Спасителя не поможет. Но это познается позже, когда потоп покроет золотые маковки…

Третьим перед Судских был красноярский генерал-губернатор.

Судских при всей симпатии к нему не забывал истину Гриши Лаптева: пока хохол в заместителях, ты царь, станет хохол царем, тебя и близко не окажется, Упрямый Овен, он сшибет ворота и первым подаст пример восстанавливать их. Только в какие времена доверяли овнам строительство? Им бы ворота крушить, несмотря на открытую калитку рядом, им Аустерлиц подавай, а солдатам — устав.

Беда генерал-губернатора заключалась в сержантском разумении дистанции и диспозиции: я сержант, остальные солдаты. Я. И остальные. Со столичным мэром они разнились в одном, если видеть обоих вождями: первый знал различие между обухом и гранатометом, второй — лишь бы с ног валило. Валик надбровных дуг первого так отличался от гладкой овальности второго претендента, как ступенчатость ракеты от всеядного ядра. И оба были разрушительными силами.

«Не зря, выходит, Всевышний записал первого в любимчики. — пришел к выводу Судских. — Этот, при всей обманчивости натуры, До основанья, а затем — рушить не будет. Творцу улей или муравейник дороже теории относительности».

Оставался четвертый портрет, вожак яблочников. Самый сметливый из всей четверки, он обладал лицом смешливым и уверенным. Эзопово лицо. Его сторонники видели в нем мудрого царя, очередь которого обязательно наступит и начнется эра мудрого правления, а на лице давно было написано: ребята, зачем? Умным шутом быть интереснее, мне яблоко дороже скипетра.

Не случайно шута рисуют с яблоком. С погремушкой то бишь.

Ни один из вариантов России не подходил, за каждым стояли гражданская война и удельное княжение. Каков же выход?

Утро вечера мудренее. Судских скомкал листочки с портретами, сжег в пепельнице и отправился чистить зубы перед сном.

«Что же в моем лице, будь я добычей карикатуриста?» — разглядывал он себя в зеркале. Ничего выдающегося не нашел. Глаза, может быть, только их познать может не хозяин глаз. Он никогда и никого не расспрашивал об этом, никто и не говорил, лишь институтских лет записка сокурсницы хранилась в памяти: «У тебя удивительные глаза, в них лик небес. Они могут быть осенними и холодными по-зимнему, летней щедрости и весенней веселости, в них скачут молнии и чертики фала, они слоистые, как перистые облака, и глубина в них байкальской воды. Кто ты, Судских? С такими глазами на земле не живут…»

Глупости, хмурился он на дифирамбы в его честь. Обычный мужик, обычные зенки… Зубная щетка придирчиво шарилась во рту. Ладно уж, пусть он необычный, только зубы чистить надо. Зубы у Судских оставались без единой щербинки, младенческой белизны. А здоровые зубы, как говорил Радж Капур, основа нации, здоровье. В здоровом теле — здоровый дух.

Спалось ему тревожно. Снился сон, будто к нему в каморку лезут четверо бравых ухарей, а у него в гостях молодайка. «Не открывай, — просит она. — Я к тебе пришла, зачем тут они?» А самый шустрый из ухарей в окно рожи корчил, трое прочих ломали дверь. Судских никак не мог заставить себя дать отпор ухарям. Встала молодайка, дверь нараспашку, руки в боки: «Чего надо? Мотайте отсюда по-хорошему». Тогда и Судских засучил рукава. Защебетал будильник на тумбочке. Вот и хорошо, что без драки обошлось.

У себя в Ясеневе Судских с первыми замами провел оперативку и сразу отправился в лабораторию к Лаптеву.

— Гриша, ты перспективу президентства просчитывал?

— Еще по весне, — обыденно ответил Григорий, словно речь шла о видах на урожай, — Помните, я предрекал отсылку Лебедя в провинцию? Вы согласились с моими расчетами, тогда же мы заложили вариант отхода регионов от центра и появления вотчин.

— Помню, — кивнул Судских. — Только ты пообещал найти фактор, скрепляющий нынешнее положение вещей. Как ты считаешь, приход Примакова в правительство изменил ситуацию?

— В какой-то мере нарушил расстановку сил. По непонятным мне причинам Черномырдин проиграл, и система разрушилась. Надо закладывать и обсчитывать новую программу: октябрь покажет, в каком направлении станет она развиваться.

Гриша, а тебе не кажется, что мы делаем анализ шестерных игр? Кропотливая и малопродуктивная работа.

Ты вряд ли учел пси-фактор, — заметил Судских. — Поражение Черномырдина произошло из-за элементарной русской расхлябанности. Коммунисты и яблочники могут, приписывать заслугу себе, на самом же деле он стал жертвой чиновничьего бездумья. Сбой произошел внутри системы, а не снаружи. Я тебя предупреждал.

— Пси-фактор рассчитать невозможно, — упрямо сказал Лаптев.

— Но я-то закладывал его! — не согласился Судских. — Я учитывал даже казачество, и оно оказалось вне системы. Отжившее оживить невозможно. Нет личности. Сейчас нет ни одного атамана, способного воодушевить и сплотить казачество, каждый из них мнит себя личностью, а такой и нет. С казачеством поступили так же, расчленив его, как масонство поступило с исламом — суннизм и шиизм, с христианством — католики и православные, буддизм — хинаяна и махаяна. Разделяй и властвуй. Я просчитал ситуацию с одним национальным лидером — и опять фиаско. Мы не учитываем пси-фактора. Можешь принимать за фантазию, но скажу тебе, что у России есть несметные богатства, способные восстановить ее могущество очень быстро. Только будет ли прок от такой манны небесной? Глас разума не велит использовать их. Только с приходом выдающегося лидера, не убиенной десятерной, а не шестерной в пиках. Ни один из претендентов на роль лидера не способен вернуть Россию к разумности. Духа нет. Его взращивают веками.