Измайлов Андрей - Белый ферзь

Дубленка? Какая дубленка в тахте? Май на дворе! Ах, в декабре? В Питере? Откуда Валентину Палычу знать о каких-то дубленках? Он вообще в женских вещах – ни бум-бум.

Так что не было ничего. Ничего не было. Инна попала в неловкую ситуацию. Долго болела. Родился сын. ЮК где-то пропадал. Но теперь все вместе. Дед счастлив. А ты, Юра? Почему хмурый? Что тебя тяготит? Какой такой Бейт Хашмонаи? Где это? Никогда не бывал, даже не слыхал. Какой Кублановский? Вот этот самый, что ли? Пропавший? Да не бери в голову! Еще объявится. А не объявится – тем лучше. Но тебе- то, Юра, какая в нем печаль? Да брось ты!.. Ну не хочешь, не рассказывай. Не надо. А Валентин Палыч? А что тебе, Юра, может рассказать Валентин Палыч такого новенького, чего бы ты не знал?! Может, лучше – партейку? Инна чай сделает…

Так бы оно и было. Ко всеобщему удовольствию. Кроме удовольствия колчинского. Небольшое удовольствие – припоминать подробность за подробностью последние полгода, начиная с того дня, когда ИННЫ В АЭРОПОРТУ НЕ ОКАЗАЛОСЬ. Осознать, что его все эти полгода ВЕЛИ. То есть нет. Вели его только в те первые дни в Москве. «Жучки»- «маячки» и явственное ощущение, что его контролируют не только в квартире и в машине. Будто целое подразделение какой-либо из серьезных структур: «Первый, первый! Я – второй! Вижу третьего!». Так оно и было. Но инициатором ВЕДЕНИЯ оказался не генерал Фима, Валентин Палыч Дробязго оказался инициатором. И он же, Валя, скоренько-скоренько дал отбой спецам, как только ЮК направился в Питер.

И верно! А то не ровен час спецы продолжат наблюдение за фигурантом, а тот в Питере натворит чего- либо законоНЕпослушного. В Питере или еще где – в Израиле, да в той же Москве по кратковременному весеннему визиту из Берлина. Отбой, спецы, отбой!.. И верно! Чувство боевой ситуации Колчина не обмануло – ни в Питере, ни в Бейт Хашмонаи, ни в весенней Москве не было за ним «глаза». Да и зачем? Нет, его не ВЕЛИ, его только НАПРАВИЛИ. Не ЮК направился в Питер и далее по тексту, а его направили… Важен не процесс, важен результат.

Результат налицо. Читайте «Зайчика». Некий Кублановский куда-то исчез. Какие процессы предшествовали исчезновению некоего Кублановского – неизвестно, знать не знаем, знать не хотим. Сам, только сам.

Да? И о четверых пьяных придурках из Бейт Хашмонаи тоже знать не знаем, знать не хотим?

Это которых? Тех, что книжки поперли? Тоже куда- то исчезли? И хрен бы с ними! Поделом вору и мука, в конце-то концов. Мелочь пузатая. Не уровень Валентина Палыча Дробязго. Вот Кублановский – да-а! Удачно, что вдруг исчез.

Так бы оно и было. ЮК, Инна, сын… дед. И как-то не с руки вытрясать душу из новоявленного деда Дэ-Ло-Би-Цзы-Го. И не потому, что он, дед, видите ли, высокопоставлен, всемогущ, эдакий… «повелитель драконов». Если, мол, и укорить его, то по-семейному, не перебарщивая, в манере некоего Лю из танской новеллы:

«Вы не думаете о гибели, когда караете несправедливость, и не дорожите жизнью ради тех, кого любите. Это и есть величие настоящего мужа! Почему же в то время, когда играет музыка и у хозяина и у гостя хорошее настроение, вы, позабыв приличия, пытаетесь навязать мне свою волю, вопреки моей совести? Этого я никак не ожидал! Встреть я вас среди разбушевавшихся волн или в мрачных горах, с развевающимися усами, окутанного облаками и дождем, я принял бы вас за дикого зверя. Но сейчас на вас одежда и шапка, вы рассуждаете о высокой нравственности и высказываете глубокое понимание человеческого естества и людских путей. Вы можете быть учтивее многих достойных людей, живущих на земле, не говоря уже о чудищах вод. Несмотря на это, вы хотите воспользоваться своей силой и буйным нравом и принудить меня согласиться на ваше предложение…» – именно так по тексту танской новеллы «Дочь повелителя драконов».

Вот-вот. Дочь. Отношение «муж – жена», но и отношение «отец – дочь». Перед выбором ставить Инну?

Так что сделай вид: все в порядке, и Валя Дробязго достойный мужик, и ты сам – тоже ничего, было да прошло, а что именно было, об этом и не вспомнишь теперь и не поделишься ни с кем, да и не было, по сути, не было! Разве что изредка произноси другую цитату, не из танских новелл:

«Я почувствовал себя глупо. Было что-то унизительное в этом детерминизме, обрекавшем меня, самостоятельного человека со свободой воли, на совершенно определенные, не зависящие от меня дела и поступки»… – но произноси мысленно, не вслух. А то ненароком тесть переспросит глубокомысленно, мол, о чем это ты, Юра, о чем, о чем?! ну… это уже совсем-совсем другая история!

Так бы оно и было. Останься Инна жива.

А ты не задумывался, Валя, что ее не стало, может быть, и потому: превысил меру Зла, и Зло отразится, если не на тебе, то на потомке твоем?

Но и этого Колчин Валентину Палычу не скажет. Неча бисер метать… (Интересно, какие байки рассказывал папашка дочери, прикованной к постели все эти полгода, по поводу зятя, по поводу Колчина. Убедительные, должно быть, байки, если Инна не обеспокоилась: где муж? почему не приходит? что с ним?! С ним все нормально, Инь. Он все знает, очень переживает. Звонил тут мне из Берлина, передавал всяческие приветы. Нет, до него дозвониться никак. Он сам приедет. Скоро. Как только – так сразу. Байки…).

А ты не задумывался, Валя, что недолго быть тебе, Валя, счастливым дедом? Что как только пацаненка можно будет забрать из клиники, Колчин так и поступит. И будешь ты, Валя, не счастливым, а несчастным дедом. Потому что никогда больше внука не увидишь. Аура здесь для сына Колчина неподходящая. Пусть уж сын у другого деда растет, воспитывается. У деда, который Дмитрий Иваныч. Тибетская медицина опять же. И физически, и духовно – нормальным вырастет человеком, Зло не настигнет…

Но и этого Колчин Валентину Палычу не скажет. Зачем растравлять душу новоявленному деду раньше времени. – Пусть пока тешится: «Как сына (внука) назовем, Юра?!». Не знает Колчин, пока не решил. Подумать надо. Целый месяц еще есть. Надо подумать.

Однако что-что, но не Валей – в честь деда, не Валей, Валя…

А ты не задумывался, Валя, что «Книга черных умений», которую Инна все-таки нашла, а твои клевреты утащили из подвала вместе с твоей дочерью (пусть и ненароком, пусть Инна ее к себе прижимала, пальцы свело судорогой), – книга эта предназначена для других рук, чистых, помыслов других… И если ты, Валя, хранишь «Книгу черных умений» у себя в Доме- На-Набережной (да-да, конечно же – память о дочери и все такое, да-да!), то ничем ты не лучше некоего Кублановского, который, помнится, тоже позарился. Не говоря уж о четверке бедолаг, которые (ты этого не знаешь, да, Валя? Тебя это ни в коей мере не интересует, да, Валя?) бесследно исчезли. За что? За то только, что книжки из библиотеки поперли? А ты сам- то, Валя? Цена «Книги черных умений» подороже будет, чем все вместе взятое кублановцами в памятную декабрьскую ночь. А если иметь в виду не рыночную цену, иную цену – то и подавно!