Измайлов Андрей - Белый ферзь

В общем, Колчин, к примеру, не имел претензий к тестю по поводу воспитания Инны. Одно плохо – с детьми у Колчиных не получалось, нет как нет. Мамашина княжеская наследственность? А то бы ЮК доказал спорную истину о чутких отцах и в следующем поколении, если Валю Дробязго считать поколением предыдущим. Но… не получалось. Нет как нет.

Забавно, между прочим, про поколения! Кто к какому принадлежит. По линии Инны у них у всех разница в возрасте не превышает десятка: Инне – тридцать, ЮК – сорок, Вале – пятьдесят, княгине Алабышевой – шестьдесят…

М-да… Тяжкий возраст. Задушевного общения может не получиться. Если учесть поколенческий-идеологический прибабах Ревмиры Аркадьевны…

Когда Валя объяснял Инне про суть шестидесятников, он не указывал пальцем на бывшую (что значит – бывшую! формально – настоящую!) жену. Она, Инна, сама спросила, время пришло. Но лишних объяснений про то, кто является ярким и ярым представителем генерации, не потребовалось. Поняла. И приняла… но отчасти. Потому и поделилась с ЮК, что приняла точку зрения отца лишь отчасти. И верно! То есть оценка Вали Дробязго, возможно, и справедлива, но только для тех шестидесятников, чей удел – политика. У каждого – своя стезя. Дробязго-старший пошел по этой стезе, Алабышева брела по этой стезе, кто только ни ступал на эту стезю. У каждого своя компания. В компании политиков Валентин Палыч преуспевает и сурово судит о неудачниках. ЮК никакого отношения к политике не имеет, он имеет отношение к единоборствам, там о неудачниках судят лояльней (впрочем, тот же Колчин весьма резко отзывается о самозваных сэнсеях, а уж о ситуации, при которой каратэ растаскивается многочисленными федерациями по кусочкам, – еще резче). Большая политика существует помимо ЮК – он, ЮК, даже в путч добивался лишь одного – чтобы в Японию выпустили. Что значит – бегство?! От кого?! От чего?! Танки?! И что – танки? В Токио ждут российскую команду, детская сборная впервые в Японию приглашена – а вы мне: путч! баррикады! но пасаран! Еще как пасаран! То есть Колчин и ученики за милую душу пасаран в Страну восходящего солнца! А вы тут решайте свои делишки, это не колчинские проблемы! (И ведь так и оказалось: серьезность противостояния в Москве пшикнулась шутовской амнистией, зато на токийском татами противостояние было куда серьезней, а проигравших никто не провозгласил победителями, честная борьба!).

Ну да политика – по определению, борьба. И пассивное ведение боя, как в каратэ, наказуемо предупреждением, затем штрафными очками, поражением в конечном счете. Но как быть с шестидесятниками, избравшими иную стезю. Ну ни с кем не боролся профессор Колчин. Дмитрий Иваныч. Преподавал языки Востока – И замечательно преподавал, если судить по выпускникам (хотя бы по некой Инне Дробязго, в замужестве Колчиной – к слову, о времени, о месте первого знакомства… квартира Колчиных в Марьиной роще, профессорская, куда студенты-студентки наведывались регулярно). Захребетником профессор Колчин никогда не был. Захребетников не приглашают в Пекин для преподавания на срок, исчисляемый годами. Профессор Колчин в Пекине уже больше трех лет и когда вернется – малопредсказуемо. (То-то предпенсионный очкарь в ИВАНе на Рождественке канючил: «Меня три года подряд Пекин приглашает, а я тридцать три года никуда не выезжал». Что ЮК приходится сыном профессору Колчину, очкарь не в курсе, впервые виделись, – но принадлежность Инны к семье профессора очкарю известна, бок о бок сидят. Вот и канючил – вдруг поспособствуют…).

Так что относительно шестидесятников Валентин Палыч Дробязго излишне обобщил. На манер известного доказательства того, что все нечетные числа – простые: единица, тройка, пятерка, семерка – делятся только на себя, простые числа; девятка – исключение, подтверждающее правило; одиннадцать, тринадцать… достаточно! что там дальше считать? и так ясно: все нечетные числа простые!

Но относительно именно Ревмиры Аркадьевны Алабышевой-Дробязго, пожалуй, Валя прав. И Колчину предстоит очередной раз убедиться в правоте отца Инны.

Вот ведь черт!

Блаженной памяти:

– Юра! Дочь посвятила меня в твои с ней отношения, и…

– Валя! Не знаю, во что она тебя посвятила, но она – моя жена, остальное – формальности.

Инна – жена, да. А от формальностей никуда не деться. То есть от букета пристойных цветов, от бутылки шампанского, от ассорти-шоколада. Выпил чашку воды, Колчин? Порвал все связи? Вот и ступай к теще: с Рождеством вас, Ревмира Аркадьевна! Доброго вам здоровья!

Да уж, здоровья бы ей доброго – чтоб что-то помнила, чтоб связно рассказала.

Дом 17 по Скобелевскому проспекту располагался удачно. В ста метрах – железнодорожная ветка на Зеленогорск – Выборг, курортное направление. Однако частые электрички не сотрясали стекол и не заставляли вздрагивать поминутно – звуки гасились о стены соседнего дома. Внутри же, в скверике, образованном п-образным «сталинским» домом за номером семнадцать, – тишь и гладь. Хочешь – из окошка дыши свежим воздухом, хочешь – спустись вниз, на скамеечку, хочешь – пройдись до станции Удельная и электричкой отправляйся в курортную зону, где в достатке санаториев не только для творческой элиты, но и для бывших партай-товарищей.

Колчину – не хотелось. И к Алабышевой в гости – тоже не хотелось. Он заранее предвидел бессмысленность посещения, но надо, НАДО отработать любой след. Уже было вышел из машины, уже было обогнул дом, чтобы попасть в «скверик», вздохнул и… все-таки сначала заглянул в магазин на первом этаже – чуточку, но оттянуть время.

И зачем ему строительные материалы? «Строительные материалы» – так и назывался магазин. Это удачно для жильцов дома, что внизу у них «Строительные материалы». И не только в плане «Как нам обустроить квартиру», – был бы внизу продуктовый, и от тараканов спасенья не нашлось бы, а так они куда поуютней сбегут, ибо инсектициды тоже почему-то приравнены к строительным материалам (укупорка у инсектицидов герметична, однако тараканы не глупей людей – поселились бы люди на оружейном складе?! хотя… люди иногда глупей тараканов). Значит, строительные материалы… Посмотрим-посмотрим… А вот это, пожалуй, не строительный, но разрушительный материал. Зачем Колчину сей… разрушительный материал? Да незачем! Так… Повертеть в руках, к ладони прикинуть. Незачем. Так, просто любопытствование. В руках дикаря и государственная печать – орудие для колки орехов. В руках профессионала и обойный гвоздик – абсолютное оружие. А тут отнюдь не обойный и не гвоздик..

– Берете? Мужчина! Берете?

– Беру… – машинально ответил Колчин. Не потому, что этот… разрушительный материал годится для конкретной цели. Не потому, что интуиция сработала: еще, мол, пригодится. Просто долго вертел в руках, долго прикидывал к ладони – время оттягивал. В супермаркетах Европы и Азии хоть все перемеряй – И не купишь ничего, но тебя все равно проводят с улыбочкой «заходите еще!». В отечественной Евразии – увы…