Ник Гоуинг - Петля

Поездка по этому известному мосту подтвердила предположение Полякова, что машина двигается в сторону обширной пустыни Кызылкум, она тянется на тысячу двести километров от Самарканда до Каспийского моря. Полковника не беспокоили, он решил, что с узбеками-боевиками налаживаются какие-то нормальные отношения. Но Олег Иванович оставался настороже, он не мог полностью доверять им.

Ведь это они держали в руках увезенное золото, а не он, Поляков, хотя именно перед полковником стояла задача обеспечить безопасное возвращение целого богатства в хранилища Русского Резервного банка. В Хиве он мог еще совершить побег, но теперь о том не могло быть и речи, он прочно привязан к изъятому раджабовскому кладу… Поляков обмотался шарфом, чтобы защитить лицо от песка, и настроился на длительное ожидание событий. Часы были сломаны, но организм вел весьма точный отсчет времени. Прошел час, потом два, а от скуки вопреки опыту стало казаться, что три и даже четыре. Грузовик безостановочно и равномерно взбирался в гору по дороге, начавшейся у Амударьи.

Без карты было худо, в памяти Полякова мелькали только неясные очертания участков местности. Указка в руке Марченко уверенно двигалась по большой рельефной карте Узбекистана, висевшей на стене его кабинета в московском Центре. Это была поистине жемчужина картографического искусства, какой обладали лишь высшие официальные лица. Зарафшан был сравнительно крупным городом по размеру и огромным по своему значению, а почему-то, удивился полковник, обозначался «златоград» лишь маленькой точкой в конце узкой коричневой линии дороги посреди обширной пустыни. И в этой просторной пустоте Марченко указал на полдюжины высот, два низких горных хребта, несколько разбросанных оазисов и речушек. И больше ничего.

«КамАЗ» двигался дальше. Полякову казалось, что позади идет еще один грузовик. Впереди вполне мог находиться и еще один…

После часов пяти томительного молчания старший боевик впервые после того, как они выехали из Хивы, открыл глаза, для чего-то щелкнул затвором и заговорил.

— Учкудук, — произнес он таинственное слово. — Учкудук, — повторил он многозначительно, ухмыльнувшись белозубым ртом.

Поляков пожал плечами, показывая свою неосведомленность.

— Учкудук — город, куда мы едем. Оазис. Его название означает «Три колодца».

В животе у Полякова все время урчало, голова от слабости кружилась.

— Может, остановимся там у чайханы, пообедаем?

Поляков знал, что его слова звучат глупо. Но он ничего не ел с тех пор, как в предыдущий полдень пожевал лепешку на аэродроме Ургенча по дороге в Хиву.

Узбек покачал головой.

— Нет, товарищ, мы не собираемся останавливаться у чайханы. Кому нужен этот чай. Нам ехать еще семьдесят километров. Надо быть в Зарафшане в половине пятого. Нас там ждет самолет.

Зарафшан. Секретный город, куда самолет летает по расписанию, которого официально не существует, город, населенный рабочими, которые официально там не трудятся, и управляемый организацией, которая не значится ни в одной телефонной книге.

— Зачем нас будет ждать самолет в Зарафшане? И куда он полетит? — настойчиво выспрашивал Поляков, облокотившись на покрытые брезентом слитки. — И какой приказ дан вам насчет этого… груза? Он принадлежит Москве, товарищ, не вам.

Старший потеребил бороду и ничего не ответил.

— Вы можете хоть что-нибудь сказать? — Полякову пришлось напрячь голос, чтобы перекрыть шум мотора. Он обращался к едва различимому на фоне борта грузовика человеку, точнее, к его силуэту. Ибо человека, как и Зарафшана, словно бы и не было. Он не двигался и молчал. Поляков задремал. Разбудил узбек, стучавший по кабине. «КамАЗ» съехал на обочину.

— Ты слезь здесь, товарищ, — произнес старший боевик все с той же странной ухмылкой. — Для тебя так будет лучше.

Поляков, как и большинство русских, терпеть не мог эту непредсказуемость жителей Центральной Азии. Никаких обсуждений и вопросов. Начальник принял решение, и надо его выполнять.

— Вы собираетесь оставить меня посреди пустыни? — недоверчиво спросил Поляков.

— Здесь ты можешь чувствовать себя свободно. Впереди Зарафшан, закрытый город. Если останешься с нами, милиция арестует тебя как русского шпиона.

Поляков увидел, как командир поднимает «АК-47». Двое других узбеков сделали то же. У полковника не было выбора.

— Дорожная полиция ГАИ имеет в полукилометре отсюда заставу, — сказал старший. — Это впереди за тем подъемом. Дальше находится военный патруль сил Содружества, а еще дальше песчаная полоса и специальные устройства, чтобы обнаруживать нарушителей. Ты будешь там в большей безопасности, чем здесь, в машине.

Олег Иванович счел аргументы неубедительными. Как можно заподозрить его в шпионаже? Добыча золота в Зарафшане производится с помощью московских специалистов, люди из местных не обладают необходимыми техническими знаниями.

— Я должен находиться у этого груза, — настаивал Поляков, постукивая пальцами по брезенту. — Это золото Москвы, а не ваше.

Узбек нахмурился.

— Должен тебя поправить, товарищ. Это наше, узбекское золото. Так что проваливай отсюда.

Он говорил так же, как Раджабов на террасе в Ташкенте. С теми же чувствами и теми же словами. Но эта банда не имела ничего общего с «крестным отцом». Для этих хивинцев ташкентский хозяин был заклятым врагом.

Узбек подталкивал русского, и, видимо, ему это нравилось.

— Будь благодарен за то, что подбросили тебя сюда из Хивы. По крайней мере не пришлось шагать пешком. И спасли тебя от мести Раджабова. Этот лох не дает поблажки тем, кто пытается ему приказывать. Они расплачиваются своими жизнями — всегда.

Но откуда узбеку было известно о целях поездки Полякова в Ташкент? Секрет! Этот коротышка, должно быть, сказал. Он видел, как охрана тащила полковника от обеденного стола и затем впихнула в «Волгу», чтобы направить вниз по тянь-шаньскому склону к неизвестной судьбе. Сукрат должен был понять, что Поляков — враг Раджабова.

Узбек хлопнул Олега Ивановича по руке, давая понять, что пора сходить с грузовика. Другой боевик поставил русского на ноги, откинул брезент в задней части машины и заставил сойти вниз. Поляков попытался сопротивляться. Но, получив удар в лицо ногой, вывалился из машины и несколько секунд не мог прийти в себя. Свет от тормозного сигнала ударял красным в лицо, а песок с порывами ветра хлестал по ногам и забирался внутрь штанин. Узбекский начальник смотрел сверху.

— Возвращение этого золота — наша победа, а не твоя и не ваша, — прохрипел он. — Если мы заключаем сделку, то доставляем, что нужно. Если нам обещают деньги, мы любим, чтобы нам платили. Узбекистан — наша территория, и никто не может встать у нас на дороге. Никакие русские. И никакая новая армия Содружества. Ни КГБ, ни РГБ или как там еще вы себя теперь называете. И даже лично вы это сделать не в состоянии, товарищ… товарищ?