Ник Гоуинг - Петля

Голос Марченко стал более настойчивым.

— Олег хороший офицер. Сама знаешь, с дерьмом никогда не связывался. Он выполнял задание Центра. Вышел один на один с узбекской мафией. Я не могу посвящать тебя в детали, но скажу, что он проявил большую храбрость и сейчас в тяжелом состоянии лежит в кунцевской больнице. Твои чувства — твое личное дело, но его самочувствие для нас значит многое. Он нужен Центру в добром здравии и в полном порядке. Прошу тебя, прими любые меры, чтобы Олег не оказался пенсионером.

Марченко понял, что Наташа сделала глубокую затяжку сигаретой, и почувствовал, как ее настороженность и недоверие постепенно тают.

— Можешь рассматривать мою просьбу как личное одолжение или как приказ, майор Трофименко. В любом случае, надеюсь, ты справишься с заданием.

Наташа отметила: назвал «Трофименко», не в женском варианте. И еще она терпеть не могла, когда Марченко употреблял в разговоре ее звание. Это означало, что положение серьезное и у нее нет выбора.

— Начинать сейчас или немного погодя? — спросила она, еще пытаясь отшутиться, хотя понимала: это бесполезно.

Марченко загонял ее все дальше.

— Ты должна навестить его немедленно. Я пришлю машину.

— Дерьмо вонючее, — пробормотала Наташа в сердцах и швырнула трубку.

Поездка в комитетской «Волге» из новой удобной квартиры на Ленинградском проспекте до кунцевской больницы заняла полчаса. Когда Наташа вошла в одноместную палату, она увидела, что койка Полякова пуста и вокруг нее собрались медики, спорящие о чем-то друг с другом.

— Чего вы хотите? — грубо спросила посетительницу, видимо, старшая медсестра с пышной грудью, пучком каштановых волос, не в меру накрашенная. — Повидаться? Мы, можно сказать, собрали его по частям, и Поляков обязан получше к нам относиться. А он даже не поблагодарил. — Она прямо кипела от возмущения и схватила Наташу за руку, чтобы та выслушала до конца. — Полковник вылез из кровати, выкрал свою одежду из шкафа и исчез.

Наташа предъявила служебное удостоверение, чтобы избежать дальнейших жалоб. Сестра кивнула понимающе.

— Работаете с ним или вы его любовница?

Еще недавно такой вопрос был бы даже не просто хамским, но и преступно неуважительным к КГБ. Но теперешний разгул так называемой гласности и анархии привел к тому, что никто ничего не боялся. Настало время нескрываемой злобы, инсинуаций и сведения счетов. Трофименко смолчала.

Час спустя Наташа звонила в дверь Полякова, он жил около Химкинского водохранилища, в засыпанном снегом пригороде северо-западной части Москвы. Ей пришлось провести около пяти минут на вонючей темной лестнице, прежде чем полковник набрался сил, чтобы отреагировать на чей-то приход. Сначала Наташа услышала медленное шарканье ног по полу. Затем увидела за открытой дверью его лицо. Она была потрясена.

Поляков постарел лет на десять за две недели. Он сгорбился, исхудал, провалившиеся глаза были красны, и в них показались слезы при виде нежданного посетителя. Наташа выглядела просто красавицей. В тусклом свете лицо казалось решительным и гордым.

Поляков пытался приободриться, но сил не хватало, и он держался за дверной косяк.

— Вспомнили старика? — Он испытывал чувство смущения, ему хотелось добавить: «дорогая», но подумалось, что обоим при этом станет горько.

— Нет, Олег, я тебя не забывала, — ответила Наташа. — Но если даже и так, я не оставила бы тебя в нынешнем твоем положении. Меня в основном учили тому, как убивать и при этом самому остаться живым, но это не значит, что я не умею любить и в силах забыть те чудесные дни, которые мы проводили на озере и в лесах до моего отъезда в Германию.

Она, конечно, преувеличивала, но ведь ей искренне хотелось его приласкать, вселить в него уверенность, желание держаться по-мужски, преодолеть слабость.

Полякова озадачило ее неожиданное появление. Он спрашивал себя: пришла ли она как майор КГБ для допроса? Или как посланец сослуживцев, проявить казенное сочувствие? Или как бывшая любовница, пытающаяся восстановить прежнюю связь?

— Это было замечательное время, Наталья, но вскоре ты преспокойно отдалась Марченко, — прохрипел Олег Иванович. Он медленно тащился по коридору мимо сваленного в углу по-холостяцки грязного белья, которое так и не удалось постирать из-за отпуска в Крыму и затем командировки в Ташкент.

— Тебя послал Марченко или сама пришла?

Наташа в совершенстве владела искусством обмана и дипломатических недомолвок.

— Какое это имеет значение, Олег? Это важно?

Такое нежелание признаться было достаточным, чтобы Поляков сам себе ответил:

— Значит, он тебя прислал?

Наташа хотела переменить тему разговора.

— Дорогой Олег, почему ты сбежал из больницы? — Она сама не знала, почему сказала «дорогой», намеренно или просто соскользнуло с языка. — Я отправилась в Кунцево, едва только узнала, что случилось с тобой.

— Кто тебе сказал? — выпалил Поляков. Его мозг работал как всегда быстро.

Наташа не прореагировала и продолжала:

— Когда я приехала туда, я увидела разъяренных нянечек и сестер. Они сказали, что ты ушел в то время, когда особо нуждался в полном больничном уходе.

Поляков едва не упал и, пошатнувшись, остановился.

— Послушай, я один из лучших у нас, честно говорю, без дураков. Я почти тридцать лет в КГБ. Я не хочу, чтобы надо мной измывались, будь то медицинские сотрудники в Кунцеве со своим тиранством или узбекские подонки, которые меня туда засунули.

Он подтянул ближайший стул, плюхнулся на него как мешок и скривился от боли, когда попытался махнуть рукой.

— Это моя квартира. Мой скромный дом, награда за службу. Я буду выздоравливать здесь. Я ничей не раб и пока еще на плаву. Я выкарабкаюсь. Не спасую ни перед тобой, ни перед Марченко или Раджабовым, ни перед кем.

Наташа села напротив него. Они почти касались коленками друг друга.

— Кто такой Раджабов?

Поляков поморщился.

— Раджабов — гангстер, который устроил все это со мной.

Наташа видела, как покатилась слеза по его заросшей седой щетиной щеке. Она пыталась утешить его.

— Марченко говорит, что ты настоящий герой… агент, который уничтожил узбекскую подпольную организацию, связанную с золототорговлей. Это так?

Полковник удивился, что Марченко так много рассказал Наташе. Но еще больше его удивил столь положительный отзыв начальника о его, Полякова, работе в Узбекистане.

— Жаль, что Виктор Петрович не выложил мне все это в больнице, — проговорил Поляков с горечью. Это подбодрило бы. Ведь только полковнику было известно, что он оставил недоделанным в жарких песках Кызылкумской пустыни. Он не уничтожил раджабовскую подпольную сеть. Сделал несколько уколов, а это все равно что слону укус муравья.