Ник Гоуинг - Петля

Раджабов возвысил голос, чтобы привлечь внимание худых, непрерывно дымивших сигаретами узбеков, которые сидели в углу. Один, явно главный среди них, смиренно кивнул и улыбнулся, показав два ряда металлических зубов.

— А все эти «ЗИЛы» и «Волги», припаркованные на набережной, они здесь, потому что вот он, золотозубый Азимов, нанял на весь вечер транспорт у коммунистов пенсионеров, некогда важных персон, и в кремлевских гаражах. Шоферы сейчас за несколько долларов согласны на что угодно. Но самое смешное, товарищ Марченко, вы не поверите. Мой человек Азимов арендовал судно через совместное предприятие, которое контролируется «Братством». Так что можете считать — вы, Виктор Петрович, здесь не гость, а хозяин.

Марченко стиснул зубы и старался сохранять хладнокровие, не подавая виду, что оскорблен. Сотни оперативников в КГБ не предупредили его о тайной поездке Раджабова в Москву, впрочем, и собственная шпионская сеть «Братства» тоже. И наиболее надежные, находившиеся в хивинской банде, люди, чья информация всегда была точной и способствовала успешному проведению операций против Раджабова.

Марченко сидел одиноко в центре комнаты, как бы с глазу на глаз с Раджабовым, не считая, правда, узбекской шайки. Он чувствовал себя свидетелем собственной казни. Прочие все из салона исчезли, как испарились.

Поляков без помех поставил «Русский богатырь» у причала менее чем в пятидесяти метрах от трапа к «Максиму Горькому».

Неожиданно приглушенный ритм рок-музыки, смешанный с завыванием ветра, метущего снег по льду, сменился сердитыми голосами на одной стороне главной палубы, и десятки хорошо одетых людей, мужчин и женщин, спешно направились к трапу. Пожар на лайнере? Глаза Полякова высматривали признаки дыма или пламени, но не замечали ничего. А участники вечеринки продолжали вываливаться с корабля, толкаясь и крича, будто кто-то торопил их и подталкивал к выходу.

Маленький темнокожий человек появился на капитанском мостике и крикнул ближайшему шоферу, чтобы тот подъехал. Вскоре водитель вернулся на набережную и передал команду всем остальным, бездельничающим в машинах. Через минуту «ЗИЛы» и «Волги» так и отбыли пустыми, оставив продутый ветрами причал с усеявшими его растерянными участниками пирушки, трясущимися от холода и проклинающими тех, кто заманил их сюда, а затем внезапно оборвал «ночь больших забав».

Поляков пытался найти смысл во всей этой сцене. Незнакомые лица. Музыканты, скатывающиеся с корабля со своими инструментами и электронным оборудованием. Дружно укатившие машины… Вдруг он заметил второго темнокожего человека в мешковатом костюме, бежавшего по верхней палубе и что-то кричавшего на узбекском языке. Но что больше всего привлекло внимание Полякова, так это тюбетейка на его голове.

Здесь явно чувствовалась рука Раджабова.

Поляков сжал зубы и спокойно ругнулся. Слез с мотоцикла, вынул ключ зажигания и направился к трапу. Прогудела в отдалении электричка, из-за деревьев доносился шум Ленинградского проспекта. Но в остальном все было спокойно. Однако в этом спокойствии затаилась тревога.

А рядом сверкал гирляндами ламп и окнами кают «Максим Горький». Поляков подошел к краю причала и двинулся в сторону кормы вдоль ярких голубых огней нижней палубы. На каждом шагу он внимательно прислушивался и присматривался ко всякому движению на борту. Сначала миновал метровые буквы названия корабля. Потом полдюжины иллюминаторов в каютах команды. Наконец, открытую нижнюю палубу с большими квадратными окнами салона.

Шторы оставались незадернутыми, так что Полякову было видно все в каждом окне. В танцевальном салоне стояли недопитые бутылки и недоеденные закуски. Дальше лестница. Затем еще салон, маленький, уютный, с мягкой мебелью и вазами с искусственными цветами, с акварелями, изображавшими подмосковные пейзажи.

Промелькнуло чье-то лицо. Бронзовое, морщинистое лицо чабана, пасущего овец и ловившего птиц в горах Центральной Азии. Полковник заглянул в третье и четвертое окна, и его подозрения подтвердились. В салоне сидел Марченко, бледный и потный. В кресле у дальней стены — высокий стройный Зорин. И Поляков уж никак не мог ошибиться при виде круглого лица, редких черных волос и превосходного, хотя и заляпанного жиром костюма крупного мужчины за столом. Лишь месяц назад Олег Иванович обедал с ним вместе в Ташкенте.

Увидев Раджабова, Поляков сделал глубокий вдох. Было ясно: главные события впереди. Но какие?

— Я прибыл за золотом, — сказал Раджабов. — За моим узбекским золотом.

Марченко посмотрел на часы. Время близилось к девяти.

— К настоящему времени золото, возможно, уже находится в вашей собственности. Мой отряд уже больше часа сражается с вашим возле дачи в Архангельском. — Марченко заметил мелькнувшую на лице Раджабова веселую улыбку.

Затем, вытерев с подбородка арбузный сок, Раджабов закашлялся от смеха.

— Я не подвергаю опасности ценное вооружение и своих боевиков, когда в этом нет крайней необходимости. Золото, которое ваша банда похитила с моей виллы в Хиве, давно не находится под вашей дачей. Или никогда не находилось? Так ведь, товарищ Марченко?

Слова Раджабова потрясли генерала. Но он не стал ни подтверждать, ни отрицать сказанное узбекским гангстером. Он поднял голову и ждал, что Раджабов сам объявит, где, по его мнению, хранится богатство. Но лох был хитер.

— Вы полагаете, мои ребята предприняли нападение на вашу дачу полтора часа назад? Не так ли, генерал? Именно поэтому вы заранее послали туда своих наемников? Вы хотите прослыть мастером дезинформации. Я тоже этого хочу. И очень неплохо провожу подобные операции.

Марченко вспомнил, с каким достоинством вел себя Поляков, когда его увольняли из КГБ, и позавидовал его самообладанию.

Раджабов продолжал давить.

— У вас был лазутчик в моей системе, верно говорю, товарищ Марченко? Сукрат. Кухонный рабочий с разорванной губой. Я знал, что он принадлежит к вашей хивинской банде, и подстроил так, чтобы он подслушал то, что я хотел довести до вашего сведения. Сукрат выполнил задачу и получил сполна. Произошел несчастный случай с оружием. Вы же понимаете, как случаются такие вещи.

Марченко представил себе, что происходит на даче. Барсук в полном расстройстве и недоумении. Таня, раскачивающаяся в своем любимом кресле. И пятьдесят готовых к схватке головорезов, рвущихся в бой, но не имеющих перед собой врага.

Раджабов вытер рот платком, глотнул чаю из китайской прозрачной чашки и вытащил из кармана пиджака тюбетейку.

— А нападение на ваши грузовики и ваших рэкетиров. Тюбетейки и мертвая овца на вашей даче… После всего этого вы не могли рискнуть и не поверить мне, ведь не могли, товарищ?