Константин Скуратов - Прятки по-взрослому. Выживает умнейший

Рассказывая, старушка перескакивала с одной темы на другую, надолго задержавшись лишь на квартплате – видимо, самом больном вопросе. Уже минут через десять в беседу самовольно вступила другая старушка, потом дедушка с вязанкой ведер громко крикнул, что Россию продали Америке, и вагон загудел словно улей. Каждый стремился высказать свое мнение, невзирая на то, что все мнения были совершенно одинаковы – раньше было хорошо, а сейчас – плохо.

Странное дело, но Глебов во многом был со стариками согласен. Его собственная жизнь в СССР осталась в памяти ровной, оптимистичной и полной мелких радостей, из которых и складывается обычное человеческое счастье…

– …а на днях они три машины угля завезли, – донеслось до него сквозь воспоминания, – не иначе зимовать собрались!

– Да они и летом печку топили, – возразил дедушка, – как ни глянешь – дым из трубы!

– Точно говорю, – авторитетно сказали с задней скамейки, – подпольный цех у них там.

– Ой, и чего ж они выпускают, если одни легковые машины ездят?

– Никакое это не производство, – внезапно сказал старичок в бейсболке, казалось, спавший с момента отправления, – это тайная база КГБ. Или как он сейчас называется…

Вагон онемел.

Конечно, улей пожужжал еще немного, но уже как-то по инерции, вяло. Глебов вновь уткнулся в кроссворд и выглядело это совершенно естественно – тем более, что, несмотря на молодость, был принят за своего, то есть, понимающего, что вести разговоры о КГБ, мягко говоря, нехорошо. А грубо говоря – опасно. Даже в эпоху повальной демократии и свободы слова.

А он сидел, уставившись в клеточки кроссворда невидящим взглядом, и мысленно костерил самыми грубыми словами старика в бейсболке. Потому что почти поверил, что обсуждали только что именно ту – ему нужную дачу! А теперь – после гипотезы об ее принадлежности к столь авторитетной государственной структуре – как спросить у словоохотливой старушки дорогу к этой самой даче?! Это все равно, что встать и сказать на весь вагон: граждане, я американский шпион, как доехать до вашего ближайшего космодрома? Очень нужно его взорвать…. Ведрами закидают!

Остановку никто не объявлял. Просто почти все пассажиры внезапно встали и вышли из вагона на платформу, повинуясь выработанному за долгие годы рефлексу.

Вышел и Андрей. В лицо шибанул влажный ветер, пропитанный запахом горелой листвы – грустным и вкусным одновременно. Откуда-то сверху неожиданно пролился нереальный солнечный свет, отчего облетевшие деревья вдоль дороги показались нарисованными на фоне облаков, синих, словно они и есть небо.

Глебов не торопясь осмотрелся и приуныл. Судя по всему, товарищество дачников занимало территорию не меньше любого городского района. Куда идти? Зародившаяся было в вагоне надежда, сменилась разочарованием.

Чтобы не торчать на платформе в подозрительном одиночестве, он спустился и поплелся в хвосте дачников, расползавшихся по своим улочкам и переулкам между дачными массивами. Шел медленно, потому что спешить было реально ни к чему.

С трудом прогнав плохое настроение, Андрей старательно включил воображение и начал прикидывать, где может находиться нужная дача. Информация о грунтовой дороге оказалась бесполезной – здесь вообще нигде не было асфальта. Собаки то и дело лаяли на проходящих из-за разного качества заборов, так что тоже помочь в поисках не могли. Оставалась еще охрана…, и дым из трубы!

Ну, конечно! Дым из трубы! Студент ведь и вправду живет здесь, причем не один, с охраной. А осень теплом не балует – обязательно надо топить. Да и эксперименты проводить – то вода горячая нужна, то вытяжка в трубу…, с химией дело имеет, однако.

Андрей повеселел. Осталось определить направление, в котором начинать поиски и – за дело! А можно и не суетиться пока – вон, собеседники дружно чешут впереди. Вот и будем держаться сзади, отстав ненамного – и вроде в толпе идешь, и вроде отдельно…

Толпа постепенно редела. Вскоре впереди осталось человек пять, среди них неутомимый обладатель множества ведер и общительная старушка. Значит, правильной дорогой пока идем, товарищи…

Единственное, чего немного опасался Глебов – прямого вопроса от бдительных дачников, к кому в гости он идет. Назвать первую попавшуюся фамилию нельзя, они все друг друга знают лучше, чем близкие родственники. Придумать – что он тут делает с ведром – тоже не получалось.

Он прошел как бы вместе со всеми еще пару кварталов – пока на него никто даже не оглянулся. Тогда Андрей свернул в очередной переулок и постоял немного, впервые за последние дни пожалев, что бросил курить – стоящий мужчина с сигаретой никогда не вызывает вопросов, потому что перекур в России больше чем работа.

Наконец он выглянул на основную улочку. Последняя пара дачников виднелась уже вдалеке, можно продолжать движение.

По какой-то странной прихоти строителей улочка плавно завернула влево. Глебов вышел из-за поворота и остановился. Перед ним лежал большой пустырь, на противоположной стороне которого за высоким забором из белого кирпича стоял двухэтажный дом. Из трубы валил почти незаметный на фоне серого неба дым. Воздух пах сгоревшим углем. Загородная резиденция студента Федосова. Нашел все-таки…

Спохватившись, Глебов деловой походкой пересек пустырь и по первой попавшейся тропинке обогнул дачу, сделав вид, что ему необходимо именно туда. Кто знает, вдруг у них везде камеры видеонаблюдения стоят?

За дачей начиналась широкая и густая лесополоса, за которой что-то знакомо гудело. Он прошелся по тропинке насквозь и, выйдя на опушку, присвистнул. Перед глазами расстилалось летное поле чкаловского аэропорта, вернее даже – его изнанка. Еще вернее – так называемое кладбище списанных самолетов и вертолетов. Судя по всему, наиболее предприимчивые дачники давно протоптали сюда эту тропинку, чтобы регулярно пополнять свои запасы таких дефицитных трубочек, гаечек и стеклышек.

За остовами авиатехники виднелись ржавые ангары ремонтных мастерских. Там иногда мелькали человеческие фигуры, проезжали машины – теплилась жизнь.

Андрей дошел до ближайшего самолетного скелета и сел в его тени на перевернутое ведро. Подумать надо – что дальше делать? Для начала – убедиться, что эта дача – та самая. Это раз. А вот потом…. Два-то что?!

Он лениво жевал припасенные бутерброды и размышлял: даже если допустить, что его теория совершенно неверна, доказать это может только профессионал. Сыщик. Владимир Ильич Миленин. У него опыт, образование, возможность привлечь специалистов – того же эксперта Виталика, например. Вот пусть и доказывает, что Витя Очкун никакой не убийца и производитель наркотиков, а обыкновенный…, скажем, любовник главы местной мафии…, хотя в таком случае ему вряд ли бы позволили возить к себе студенток.