Майкл Коннелли - Черный лед

— И с Портером.

— Да. Портер был слабак, ты же знаешь. В любом случае ему сейчас лучше, чем было.

— А я? Мне тоже было бы лучше, если бы Арпис попал в меня в отеле?

— Ты подобрался слишком близко, Босх. Тебя следовало остановить. — На это Гарри нечего было сказать, да и расспрашивать Мура ему расхотелось. Мур тоже словно почувствовал, что развязка близка, и пытался тянуть время.

— Послушай, Босх, в этой сумке не только деньги — здесь и номера банковских счетов. Они твои.

— Не интересуюсь. Мы поедем в Лос-Анджелес вместе.

Эти слова развеселили бывшего копа.

— Ты что, серьезно думаешь, будто кому-то в Лос-Анджелесе это нужно? — Босх промолчал. — Может, ты имел в виду полицейское управление? — допытывался Мур. — Да им насрать! Ничего такого они не хотят ни видеть, ни слышать, ни знать, поскольку подобные истории, как правило, скверно отражаются на авторитете полиции в целом и на репутации начальников в частности. А ты, Босх… ты даже не в управлении. Ты служишь в полиции, но не принадлежишь к ней. Понимаешь, о чем я? В этом главная твоя беда. Вот увидишь: стоит тебе приволочь меня на аркане, и ты сам станешь такой же бякой, как я, а то и похуже. А все потому, что ты вечно тянешь за собой вагон дерьма, в котором им приходится копаться. Пожалуй, Босх, ты последний коп, которому еще не все равно. Ей-богу! Так что бери деньги и уходи. Это тоже выход.

— А твоя жена? И ей тоже все равно?

Что-то дрогнуло в лице Мура, и он на несколько секунд замолчал.

— Сильвия… — проговорил наконец Мур. — Не знаю. Мы стали чужими уже давно, и я не знаю, наплевать ей или нет. Мне и самому теперь наплевать. — Босх все смотрел на него. Он хотел знать правду. — Все в прошлом, — вздохнул Мур. — Так что возьми деньги. Позже я достану тебе еще.

— Я не возьму деньги. Думаю, ты и сам понимаешь.

— Да, наверное, понимаю. Но и ты наверняка понимаешь, что я не отправлюсь с тобой. Какой из этого вывод?

Гарри перенес центр тяжести на левую ногу и прижал к бедру отпиленное ложе ружья. Последовала долгая пауза. Гарри думал о себе, о том, что движет им самим. Почему, почему он не приказал Муру вынуть пистолет из-за ремня и бросить на пол?

Неуловимо быстрым, отработанным движением правая рука Мура скользнула к рукоятке оружия и выдернула его из-за пояса. Ствол пистолета прыгнул вверх и нацелился прямо в грудь Босха, когда Гарри нажал на спусковой крючок. В замкнутом пространстве комнаты выстрел дуплетом прозвучал оглушительно. Весь заряд попал Муру в лицо, все вокруг заволокло сизым пороховым дымом, но и сквозь него Босх видел, как бывшего копа подбросило в воздух. Руки взметнулись вверх, словно большие бессильные крылья, потом опустились, и обмякшее тело рухнуло поперек кровати. В последний момент пистолет Мура тоже выстрелил, но это была уже агония и пуля высадила лишь одно из стекол в кружевном переплете стрельчатого окна. Пистолет с тупым стуком упал на пол.

Понемногу кружившиеся в воздухе клочья тлеющего войлока из разорванных пыжей осели в кровавое месиво, прежде бывшее лицом Мура. В комнате сильно пахло пороховой гарью, а на коже Босх ощущал влажную и липкую морось. Это была кровь — Гарри понял это по запаху.

Он стоял неподвижно почти минуту, а подняв голову и увидев свое отражение в зеркале, быстро отвернулся. Шагнув к кровати, Босх расстегнул молнию на сумке и заглянул внутрь. Там действительно лежали пачки денег, в основном стодолларовыми купюрами. Здесь же оказался бумажник с кредитными карточками и паспорт на имя жителя Пасадены, сорокалетнего Генри Мейза. В паспорт были вложены две фотографии.

Одна из них была моментальным снимком, сделанным «Поляроидом»; судя по всему, когда-то это фото хранилось в потертом конверте вместе с другими фрагментами прошлой жизни Мура. Снимок запечатлел двадцатилетних Мура и его жену. Они сидели рядом на диване, возможно, на какой-нибудь вечеринке, но Сильвия не смотрела в камеру. Любящий взгляд, устремленный на мужа, делал ее лицо одухотворенным и прекрасным, и Гарри понял, почему из всех фотографий Кэл выбрал именно эту.

Второй снимок, старый, черно-белый, выцветший в середине и неплохо сохранившийся по краям, вероятно, когда-то был вставлен в рамку. В двух изображенных на нем мальчишках Гарри узнал Калексико Мура и Умберто Зорилло; они шутливо боролись, оба были без рубашек, оба задорно смеялись. На здоровой, гладкой, загорелой коже братьев бросались в глаза татуировки на предплечье — Святых и Грешников.

Босх бросил паспорт и бумажник в сумку, а фотографии спрятал в карман куртки. Подойдя к окну с выбитым стеклом, он посмотрел на Койотову тропу и на низину, за которой начиналась граница. К Кастильо де лос Охос не спешили ни полицейские машины, ни пограничный патруль, ни даже «скорая помощь». Толстые стены башни поглотили выстрелы, оборвавшие здесь человеческую жизнь.

Солнце стояло уже высоко, и Босх почувствовал, как сквозь треугольную дыру в раме ему на лоб легло ласковое тепло.

Босх успокоился и ощутил, что цел, только достигнув дымных окраин Лос-Анджелеса. Плотный, спертый воздух снова окружил его, но сейчас городской смог казался ему целебным.

Объехав по шоссе деловой центр, Гарри направился к себе по Кауэнга-пасс. В полдень дорога была перегружена, и Босх смотрел по сторонам. На холмах он заметил угольно-черный след бушевавшего здесь под Рождество пожара, но это даже утешило его. Босх знал, что семена полевых цветов и трав полопались от жары, и по весне весь склон буйно зазеленеет и зацветет. Следом поднимется по холмам чаппарель, и совсем скоро страшные ожоги на земле зарубцуются.

На часах было половина второго, и Босх понял, что в миссию Сан-Фернандо, на панихиду по Муру, он уже опоздал. Поэтому он повернул к Долине и поехал через нее к кладбищу. Предание земле тела сержанта Мура, погибшего при исполнении служебных обязанностей, должно было состояться близ Четсуорта. Почтить память непременно прибудут мэр, начальник полиции и, конечно, вездесущая пресса. Босх улыбнулся: «Сегодня мы собрались, чтобы попрощаться и почтить память… выдающегося торговца наркотиками и замечательного организатора производства „черного льда“…».

Босх поспел на кладбище еще до прибытия траурного кортежа, но пресса уже столпилась по обеим сторонам подъездной дороги. Несколько мужчин в черных костюмах, с траурными повязками распорядителей на рукавах указали Босху место парковки, и он свернул. Заглушив мотор, Гарри закурил и попытался завязать галстук, глядя на себя в зеркало заднего вида. Он был небрит, одежда измялась, но это его не смущало.

Могила была вырыта неподалеку от небольшой дубовой рощи. Следуя указаниям одного из распорядителей, Босх зашагал туда напрямик. Ветерок ерошил ему волосы.