Юхан Теорин - Санкта-Психо

— Где ты пропал? — нетерпеливо крикнула Рами страшным шепотом.

— В туалете… — соврал Ян, вскочил на подоконник и спрыгнул во двор. — Стол!

Они с Рами детально разработали план побега. Взяли вдвоем тяжелый стол с веранды и бегом перенесли к ограде. Рами водрузила стул на стол, Ян вскарабкался на него и, стараясь не потерять равновесия, попытался набросить покрывало на спираль колючей проволоки. Удалось только с третьего раза: покрывало толстым слоем легло на гигантскую растянутую пружину.

Было очень холодно, но Ян вспотел. Он исподтишка оглянулся на здание больницы и заметил, что в ординаторской зажегся свет. У окна две головы. Молодая практикантка, он не знал ее имени, но она была на концерте. И Йорген. Отсюда видно, как он натягивает сорочку. Они, наверное, спали вместе, так же как и они с Рами.

— Ты первая. — Он решительно кивнул Рами.

Она весила меньше, чем он, — хоть и высокая, но худенькая и гибкая. Прыгнула на ограждение и, цепляясь за ячейки сетки, полезла наверх. Белка… теперь она и вправду стала белкой. Легко перевалилась через колючую спираль и спрыгнула по ту сторону забора.

Они посмотрели друг на друга сквозь стальную сеть. Он перекинул ей гитару — каким-то чудом футляр легко перелетел через ограду, и она поймала его по ту сторону.

— Твоя очередь.

Ян подпрыгнул и вцепился в ограждение. Он-то белкой не был, удерживался на сетке разве что силой воли. Стальные шипы царапали ладони даже через покрывало, но он заставил себя добраться до верха, осторожно перевалил через спираль и спрыгнул вниз.

И в эту самую минуту услышал, как кто-то барабанит в оконное стекло. Обнаружены…

Открылась дверь, их окликнули по имени. Ян нервно сглотнул, но не оглянулся. Схватив свои вещи, они побежали. Рядом, не отставая, но и не обгоняя друг друга. Уже без десяти семь. Скоро начнет светать, но не видно ни души.

Планов у них не было — только побег. У Яна никакой запасной одежды, а в бумажнике пятьдесят крон.

— Мы свободны, — сказала Рами. — Стокгольм!

Первый раз он видел Рами возбужденной, почти счастливой. Она смотрела на него горящими глазами, щеки раскраснелись, на губах играла радостная улыбка. Он невольно улыбнулся ответ, и вдруг понял, что все это значит.

Ему четырнадцать лет, и он безнадежно влюбился.

Тропинки парка вокруг больницы по-прежнему пустовали, и беглецы были видны как на ладони.

Утреннюю тишину разорвал звук автомобильного мотора — из-за здания Юпсика вывернулся маленький «фольксваген». Улыбка исчезла с лица Рами.

— Это они!

Большой футляр с гитарой мешал ей бежать, и Ян перехватил его. Тропинка поворачивала налево, а дальше шла вдоль небольшого, но довольно широкого ручья. Через пару сотен метров ручей пересекал узкий деревянный мостик.

— Туда! — крикнула Рами.

На другой стороне ручья — небольшая роща, а за ней начинался центр города.

Они помчались к мосту и едва успели его перебежать, как по ту сторону ручья резко затормозила машина. С водительского места решительно выпрыгнул Йорген, за ним — растерянная практикантка.

Рами бежала быстрее, чем Ян с гитарой, и уже была на полпути к роще.

Затаившийся, разумеется, тут же взорвал бы мост, но у Яна не было динамита.

Йорген был уже на мосту, и бежал он куда быстрее Яна.

Все. Бежать им не удастся. Ян знал это с самого начала.

— Рами!

Он из последних сил догнал ее, протягивая на бегу гитару и пятьдесят крон.

Она не остановилась, но замедлила бег и посмотрела на него. Тонкая, высокая фигурка в утреннем свете, любовь его жизни.

— Возьми… И беги, я их задержу.

Несмотря на спешку, Рами прижалась щекой к его лицу, прошептала: «Помни договор!» — и помчалась к лесу, будто гитара придала ей новые силы.

Он сделал несколько шагов, но из него словно выпустили воздух. Тяжелая рука легла ему на плечо.

— Сдавайся, беглец!

Йорген. Он тоже задохнулся, но говорил спокойно, даже весело.

Через мост. Назад. В Юпсик.

— Вы меня отправите в Дыру?

— Дыру?

— Ну, этот ваш карцер в подвале…

— Ну нет… Во-первых, это не карцер, а изолятор. А во-вторых, туда попадают только буйные. Ты же не дерешься, Ян, не кусаешься…

Ян покачал головой — это правда. Он не дерется и не кусается.

— Это ты стучал в дверь?

Ян молча кивнул.

— Зачем? Ты хотел, чтобы тебя поймали? Да, Ян?

Ян промолчал.

Он оглянулся. Практикантка скрылась в лесу, пытаясь догнать Рами.

Йорген подвел Яна к «фольксвагену», усадил и крикнул, чтобы она возвращалась.

В машине было тихо. Ян слышал только собственное дыхание.

Хотел, чтобы тебя поймали?

Хочешь, чтобы поймали Рами?

Через минуту практикантка появилась из леса и пошла к мосту, разводя руками. Они пару минут разговаривали, потом Йорген достал телефон, коротко с кем-то поговорил и вернулся к машине:

— Поехали.

И они поехали назад, в Юпсик. В Юпсик, надежно защищенный от внешнего мира колючей проволокой и расторопными санитарами.

Яна поймали, и он был этому рад.

И он знал, что Рами рада не меньше — она на свободе.

Ожидание в темноте. После неудачного побега из Юпсика прошло пятнадцать лет.

Он один в подвале больницы, но это ненадолго. Он ждет Рами в прачечной, у старого бельевого лифта.

Пятница, вечер, без двадцати десять. Собственно говоря, по плану Лилиан Ян должен был находиться в «Полянке», но он покинул свой пост. Открыл люк в полу убежища и прошел в прачечную. Как и говорил Леген, здесь никого не было. Правда, он обратил внимание на новую деталь: на стене мигали какие-то желтые лампочки. Наверняка как-то связано с предстоящей репетицией пожарной эвакуации.

Он прислушивается, не слышно ли шаркающих шагов в часовне. Нет, все тихо.

Никого, кроме него, здесь нет. И скоро с ним будет Рами. Во всяком случае, он так надеется, и если зажмуриться, то можно услышать ее голос:

Он встряхивается — надо быть начеку.

Он вез Лилиан и троих мужчин в «Полянку» на своем «вольво», и в голове глухо бил большой барабан, который музыканты называют бочкой.

Одного из мужчин он знал — старший брат Лилиан. Двое других не представились, но они были заметно моложе, и Ян предположил, что это друзья ее убитого брата, Йона Даниеля.

Ханны с ними не было, и в ее отсутствии Лилиан была особенно напряжена. Яну даже показалось, что ее бьет дрожь. Зачем-то накрасилась — ярко-красная губная помада, темные тени на веках… полный абсурд. Для кого? Для охранника Карла? Или для Ивана Рёсселя?

Ян поставил машину как можно более незаметно, рядом с большим дубом, подальше от «Полянки» и, уж во всяком случае, вне досягаемости больничных камер наружного наблюдения.