Джек Хиггинс - Сквозь ад

— Помогли папины деньги?

Вильерс покачал головой.

— Начала со своих собственных сбережений, теперь уже заработала репутацию. Она встретила Эдварда в воскресенье в Национальной галерее во время своего визита в Лондон. Она мне сказала однажды, что простила ему то, что он был военным, потому что ей не доводилось видеть ничего красивее, чем он в своей форме и в красном берете.

— Но был еще и мальчик.

— Как я уже говорил, это была любовь с первого взгляда у них обоих. Не подумайте чего плохого, сэр, — сказал Вильерс смущенно. — Но иногда мне казалось, что она любит Эрика больше, чем его отца.

— Женщины живут сердцем, Тони, — сказал тихо Фергюсон. — Где она сейчас?

— В Нью-Йорке, сэр.

— Тогда тебе лучше не откладывая пройти через это.

— Да, конечно.

— Естественно, из-за связи с Ирландией речь идет о государственной безопасности, откуда следует, что ты на законных основаниях присваиваешь литеру Д всему, что связано с этим делом. Это удержит на расстоянии прессу, телевидение и прочих. — Фергюсон пожал плечами. — Нет нужды добавлять семье неприятностей к тем, что уже есть.

— Вы очень добры, сэр. — Вильерс пошел к двери, остановился и повернулся. — Пожалуй, я должен упомянуть еще об одном аспекте, сэр.

— Еще, Тони? — сказал устало Фергюсон. — Ладно, скажи мне о самом худшем.

— Сара, сэр. Она очень близкий друг президента.

— О, Боже! Только этого не хватало!

На вокзале Виктории было столпотворение из-за очередей на экспрессы дальнего следования. Альберт в коричневой замшевой куртке, в джинсах и с набитым героином рюкзаком пробирался сквозь толпу. Багажная ячейка номер сорок три была, естественно, заперта. Он достал из кармана ключ и открыл ее. Все очень просто. Он запихнул в нее рюкзак, запер дверцу и пошел прочь.

Заинтригованный, он все-таки задержался уже у самого выхода. Нет, он должен узнать, просто не может иначе, и его не остановят истеричные разговоры Берда о сверхосторожности. Он повернулся и пошел обратно, зашел в одно из многочисленных кафе, заказал кофе и устроился за столиком у окна, из которого были хорошо видны багажные ячейки.

В кафе стало многолюдно, и две женщины подошли к его столику, попросили его потесниться, и все было мгновенно закончено. Он, конечно, предполагал увидеть мужчину, поэтому не обращал внимания на седую полную женщину в мужском дождевике и берете, которая держала ключ наготове в руке и мгновенно оказалась около ячейки.

Пока Альберт протискивался мимо женщин у столика, та женщина затерялась в толпе у подземного перехода прежде, чем он смог что-то сделать. Он постоял еще у кафе, злясь на себя, потом, пожав плечами, пошел прочь.

Смит, выбравший наблюдательной точкой место рядом с газетным киоском, видел всех. Он покачал головой и сказал тихо:

— О, Господи, с ним, действительно, надо что-то делать.

Манхаттан был, каким всегда бывает Манхаттан в дождливый ноябрьский вечер: оживленным, забитым транспортом до невероятности, с толпами людей на тротуарах и переходах, спешивших куда-то под дождем. Сара Тальбот опустила окно в «кадиллаке» и выглянула, испытывая удовольствие.

— Ну и вечер, Чарльз.

Ее шофер, судя по виду, сильный молодой человек, был в элегантном черном костюме, а свою кепку положил на сиденье рядом. Он сказал:

— Хотите пройтись пешком, миссис Тальбот?

— Нет, спасибо. На мне туфли Маноло Бланика. Приобрела их, когда была в Лондоне в прошлый раз. Он мне не простит, если я буду в них гулять под дождем.

Ей оставался месяц до сорока, но даже плохим утром она выглядела не старше тридцати. Ее темные волосы, собранные сзади простым бархатным бантом, оставляли лицо полностью открытым. Над значительно выступающими скулами сияли серо-зеленые глаза. Она не была красавицей по общепринятым меркам, но людям всегда хотелось взглянуть на нее еще раз. Сейчас, в черном бархатном костюме от Диора она выглядела особенно элегантной. Она ехала в свой любимый ресторан, «Четыре сезона» на Пятьдесят второй улице, чтобы там в одиночестве пообедать. Так ей хотелось. Отпраздновать свою личную победу. В этот день она отвоевала у сильной мужской оппозиции контроль над сетью универмагов Среднего Запада, что было чрезвычайно важно для ее карьеры. «Молодец, девочка, — думала она. — Папа гордился бы тобой сегодня». — Но удовлетворения не почувствовала и сказала:

— Мне нужно отдохнуть, Чарльз.

— Звучит вполне справедливо, миссис Тальбот. В это время года в Вердженсе хорошо. Мы можем открыть дом, спустить катер.

— Ну, ты и плут, позволь я тебе, ты бы ездил туда через неделю, — ответила она. — Нет. Я думала, не слетать ли мне в Англию, навестить Эрика в Кембридже.

— Тоже хорошо. Как он там?

— Прекрасно. Просто замечательно. — Она помедлила. — Честно говоря, от него не было вестей в последнее время.

— Не стоит беспокоиться. Он молодой парень, вам же известно, что такое студенты. У них все время девчонки на уме.

Он тихонько ругнулся, объезжая внезапно затормозившую машину впереди, а Сара откинулась назад и задумалась об Эрике. Прошло два месяца после его последнего письма, и каждый раз, когда она пыталась ему дозвониться, его просто не было. Однако, как сказал Чарльз: студент он и есть студент.

Шофер передал ей газету.

— Интересная история, вы могли пропустить. Большой суд над мафией, над членами банды Фраскони. Судья дал им на всех двести сорок лет.

— И что? — спросила Сара, взяв у него газету.

— Посмотрите на фотографию того, кто ушел от суда. Это мужик, который их всех заложил.

Человек на фотографии, снятый на лестнице у здания суда, был никак не моложе семидесяти, крепкого сложения с мясистым надменным лицом императоров античных времен. Он был в пальто, накинутом на плечи, и опирался на трость. Подпись гласила: Бывший босс мафии Рафаэль Барбера покидает здание суда.

— Он улыбается, — комментировала Сара.

— Еще бы ему не улыбаться. Он тем парням задолжал в прошлом. Фраскони убили его брата в войне между мафиями, что была двадцать лет назад.

— Двадцать лет кажутся для ожидания долгим сроком.

— Не для этих парней. Они вам отомстят, даже если на это уйдет вся жизнь.

Она прочитала репортаж до конца.

— Здесь сказано, что он вышел в отставку.

Чарльз рассмеялся.

— Это хорошо. Послушайте, миссис Тальбот, я с Десятой улицы, это территория Гамбино. Позвольте мне рассказать вам о доне Рафаэле. Ему было десять лет, когда родители привезли его сюда с Сицилии. Он принадлежал к мафии в силу семейной традиции. Он очень быстро повышал свой ранг и стал доном в тридцать лет и был умнейшим из них всех. Никогда не сидел. Ни одного дня.

— Везучий человек.

— Нет, не везучий, умный. Несколько лет назад он вернулся на родину и словно бы удалился от дел, но ходят слухи, что он там первый человек. Крестный отец всей сицилийской мафии.