Эндрю Пайпер - Демонолог

А теперь в этот бирюзовый цвет выкрашен весь Нью-Йорк. Я вижу его повсюду. Мельчайшие брызги и капельки торчат везде и требуют моего внимания, это нечто вроде партизанской рекламной кампании, ни на что не нацеленной. Кровоточащий бирюзовый цвет, который распространяется везде и всюду, как акварельная краска, растекающаяся по бумаге, едва ее коснулась кисть. Я вижу город словно сквозь аквамариновый гель – Крайслер-билдинг, мчащиеся такси, каньоны улиц, вдоль и поперек рассекающие Мидтаун, – все они сияют бирюзой, как подводное царство. Даже мои закрытые веками глаза освещены этим горестным цветом. Это цвет интерьеров дома для престарелых, это цвет туалетов на остановках междугородного автобуса. Это цвет Канале Гранде.

Прошло два дня с тех пор, как я вернулся из Венеции, и пять с того момента, когда Тэсс упала с верхнего этажа отеля «Бауэр» в воду канала у его подножия. Я бы вернулся раньше, но венецианская полиция все это время продолжала искать ее тело, и я не мог уехать, пока поиски не прекратились. Ее так и не нашли. В этом, по всей видимости, не было ничего необычного: те, кто тонет в канале, нередко просто исчезают, их выносит из города в залив или в лагуну мощными и зловредными, сильнее-чем-можно-себе-представить, течениями и несет мимо островов в Адриатическое море. А в самом городе есть еще всякие подводные конструкции, сваи, тоннели, канализационные сливы… Это целая сеть невидимых ям и закутков, где тело может застрять. Полиция даже задействовала для этих поисков группу водолазов (на нашу долю выпало лишь короткое сообщение в прессе, едва заслуживающее внимания, и фото этих аквалангистов, прыгающих в канал, с гондольером в полосатой рубашке на заднем плане), но они тоже ничего не нашли, что, кажется, ничуть их не удивило.

Никому даже в голову не пришло, что моя дочь может оставаться в живых. Я и сам считал, что такое невозможно. Но нужно было все-таки спросить, вот я и спрашивал. И всякий раз, когда я задавал этот вопрос, ответом мне был один и тот же взгляд. Так смотрят на человека, который перенес черепно-мозговую травму, в результате которой утратил способность связно и разумно мыслить, поэтому ответом на все его вопросы может служить только сочувственный взгляд.

В конечном итоге Тэсс так и не нашли, она ко мне не вернулась, а когда они прекратили поиски (пообещав оставаться настороже и поддерживать связь), то порекомендовали мне вернуться домой, поскольку делать мне в Венеции больше было совершенно нечего. Никогда в жизни я не чувствовал себя столь бессердечным и вероломным, как тогда, садясь в самолет и оставляя тело дочери где-то в водах моря.

С Дайаной я, конечно, переговорил – по телефону из Венеции и потом два раза лично уже здесь, в Нью-Йорке. А О’Брайен засыпала меня бесчисленными сообщениями, предлагая переселиться ко мне в квартиру на столько времени, сколько мне будет требоваться ее присутствие. Я отказался, послав соответствующее текстовое сообщение. Вместо того чтобы принять эти предложения, обещавшие мне хоть какое-то утешение, я проводил время, забивая автоответчик венецианской полиции запросами в самые разные департаменты, которые могли иметь отношение к поискам тел утонувших людей. Занимался в основном этим, а также болтался, странствовал по этому бирюзовому городу.

Странствовал.

Может быть, именно это имел в виду тот голос, когда говорил о том, что меня ждет. Странствовать, бесцельно скитаться – это значит впасть в самое близкое к смерти состояние, какого только может достигнуть живой человек. Бродить от Уолл-стрит до Гарлема и обратно, сворачивая куда глаза глядят. Никем не замечаемый и вообще как бы отсутствующий, словно фантом.

И во время этих скитаний некая второстепенная часть сознания все время делает разнообразные невозможные заключения.

Это начало безумия. Чувство вины настолько непереносимо, что будоражит, угнетает мозг. Думать эти думы – все равно что отречься от реального мира, отпустить его от себя, и если хотя бы отчасти поверить в собственные умозаключения, то никогда не возвратиться назад.

Отдавая себе в то же время отчет, что даже понимание этого не может запретить мне продолжать об этом думать.

Может быть, голос, который исходил изо рта Тэсс, был некоей независимой сущностью, духом, который полностью завладел ею в те последние двадцать минут ее жизни. Может быть, это он вырвал ее руку из моей. Может быть, это не самоубийство отняло у меня мою дочь (как с неизбежностью заключили коронер и прочие власти, как только все подозрения в отношении меня самого были отметены благодаря показаниям свидетелей), а убийство, совершенное как бы изнутри нее. Может быть, голос принадлежал демону, посещение которого было обещано мне мужчиной в кресле…

Конечно же, это никакая не дружба. Но, несомненно, близость.

Может быть, эта странная сущность вынесла меня на собственных плечах из той комнаты с сидящим в кресле мужчиной и притащила обратно в отель, а оттуда перенесла к Тэсс, на крышу. Это могло бы кое-что объяснить. Например, почему я вдруг почувствовал себя таким больным после того, как убежал из района Санта-Кроче, из дома номер 3627, а потом сразу же, как только я вернулся в наш номер в отеле «Бауэр», мне стало гораздо лучше. Почему я встретил на улице стадо визжащих свиней. Почему Тэсс поднялась на крышу. Почему последние слова, которые она произнесла, были обращенной ко мне просьбой найти ее. И почему ее тело так и не было найдено.

Вот как низко я пал!

Нет. Неправда. Я пал даже ниже.

Что, если некоторые черты личности, свойственные моей дочери и мне, особенно эта четко различимая, как родимое пятно, склонность к меланхолии, никогда не были просто элементом темперамента, но с самого начала являлись указанием на то, что мы избранные? Если бы это происходило в лекционном зале и вопрос, который я только что задал сам себе, исходил от какого-нибудь студента, я бы знал, как на него ответить. У меня в памяти имелся прецедентный случай, и я мог бы процитировать его наизусть. Евангелие от Марка, глава 9. Очередной случай, когда Иисус изгнал демона из тела одержимого им человека. На сей раз из тела мальчика. Его отец умолял Спасителя освободить ребенка от злого духа, который «многократно бросал его и в огонь, и в воду, чтобы погубить его».

В воду.

Самоубийство. Спровоцированное демоном.

Христос спросил отца, «как давно это сделалось с ним».

Он ответил: «С детства» [26].

А вот вам еще одно определение странствования: состояние, когда эмоции так сильны, что для их объяснения требуется быть суеверным. Это одно из основных наблюдений в моей сфере исследований. Страх – страх смерти, потери, страх быть покинутым – вот откуда берет начало вера в сверхъестественное. Объяснение для кого-то вроде меня, для того, кто вдруг обнаружил, что возится с мифами примитивных народов. Такие, как мы, считают, что веру в потустороннее можно рассматривать лишь в качестве симптомов своего рода психического срыва. Для меня это так же верно, как верны номера домов, мимо которых я иду, как время, которое показывают мои часы. Я предполагаю, что это демон забрал у меня мою дочь. Надо просто остановиться и произнести это вслух несколько раз. Просто услышать это. Это своего рода теория, которая точно оправдывает заключение человека в психушку для длительного содержания под наблюдением.