Тодд Лерой - Жаклин Врана

– Исторические архивы? Он пишет о прошлом?

– Он романист. Будь он реалистом – писал о настоящем, будь фантастом – о будущем. Но он слишком старомоден. Он даже битников до сих пор не принимает. Грязь в литературе для него нечто из ряда вон.

– Что с Акселом? – прервала ее мысли Жаклин. – Вы что-нибудь о нем узнали?

– По этому делу я узнала мало. Кроме как в мелких махинациях он ни в чем не замечен. Сперва я думала, что Аксел совершил что-то неприглядное, и его мог покарать какой-нибудь больной идеалист. Или религиозный фанатик. Такие случаи весьма нередки.

– Знаю, – кивнула Жаклин. – И все же никто из подозреваемых ничего плохого не совершил. Во всяком случае, двое из них не могли совершить нечто подобное физически.

– Оставьте Аксела в покое, – пригнулась Ингрид. – Он не тот, кто вам нужен, поверь мне.

Жаклин посмотрела на них с подозрением и неприязнью.

– Нас связывало только одно дело, – пыталась оправдаться женщина. – Оно закончилось, и контакт мы больше не поддерживали. Это был единственный раз, когда я пользовалась его услугами. Я не хотела, чтобы ты думала обо мне плохо. Любой обеспеченный человек совершает какое-то хотя бы самое незначительное преступление.

– Поэтому я не должна рассматривать Аксела как центральную фигуру? Потому что именно вы испортили ему репутацию?

– Процесс об иммигрантах здесь никакой роли не играет.

– Не играет, – согласилась Жаклин, – зато описывает вашу характеристику как нельзя более четко.

Ингрид вздохнула и мысленно успокоилась.

– Родственников нет ни у одной из жертв. Сколько жертв по этому делу вы насчитали?

Девушка откинулась на спинку стула и опустила руку в карман за сигаретой. Ингрид наклонилась над столом и сказала как можно тише:

– Я знаю, где скрывается Ноель Скол, брат первой жертвы, Вигго Скола. Они участвовали в одном из дел связанном с имуществом. Умер их неродной дядя. Тот, что воспитывал братьев на пару со своей женой, миссис Ясперсон.

– Старухой из дома престарелых? – отложила сигарету Жаклин.

– Да, четверть наследства он оставил им, еще по части – собственным детям, которые теперь в Швеции не живут. Меньше всего досталось жене. Они не особо ладили. Хотели развестись еще после рождения детей, но процесс этот запустили, а, в конце концов, бросили, как это обычно бывает. Разумеется, факт этот женщину не обрадовал. Видимо, старик полагал, что та протянет свой короткий срок на государственные средства, и особых нужд у нее нет. Скупая и жалкая, она жила в одиночестве до конца дней. В целом, ей можно посочувствовать. Дети за наследством отца даже не приехали, не говоря уже об ее похоронах.

– Паршивый характер?

– Более чем. Говорят, не было и дня, чтобы она не била детей до тех пор, пока им не исполнится двенадцати лет.

– Так же она воспитывала и братьев – близнецов?

– С ними она обходилась еще хуже, – махнула Ингрид. – Может, соседи что-то и привирают. С фантазией обычно у них проблем нет. Но в основном это правда. Ее не раз проверяли органы опеки. Семья обеспеченная, и скандал ей был не нужен.

– Что в итоге получили братья?

– Почти ничего. Четверть наследства приравнивалась дому на юге Швеции. Дядя хотел, чтобы мальчики зажили спокойной уединенной жизнью в горах и забыли об ужасах детства. Он действительно их любил, но, по всей видимости, был крупным подкаблучником и не мог перечить жене. Это было своеобразным искуплением перед детьми. Искупление это оказалось невелико. Сарай в самом заброшенном районе Стокгольма. Совершенно жалкого вида домик, в котором способны поместиться разве что пара кроватей и телевизор.

Она заглянула в сумочку и вынула стикер с адресом.

– Можем поехать вместе, если ты не против, – натянула смущенную улыбку она.

***

Заброшенный сарай огораживал сетчатый забор с оповещающей о злой собаке табличкой. О наличии животного говорила и будка. Утопающий в густой траве домик с заколоченными снаружи окнами очевидно хозяина не имел.

Жаклин застыла за деревянной дверью с пистолетом в руках. Ингрид стояла за ее спиной.

– Ты будешь выбивать дверь? Разве это законно? – улыбнулась она.

– Нет, – беззаботно ответила она и разогналась, чтобы пробить ручку сапогом.

Несмотря на худосочную фигуру, ноги у Жаклин были довольно сильные. Она занималась тхэквондо на подготовке полицейских и достигла приличных результатов. Однако с того момента прошло уже более пяти лет, поэтому дверь уступила только со второй попытки.

Изнутри домик выглядел еще меньше. Он следовал четкому описанию Ингрид, за исключением того, что там не было и телевизора. Первое и единственное, что привлекло внимание Жаклин – магнитная доска изрисованная маркером. Бесконечные даты, стикеры и фотографии. Адреса и заметки. Ингрид сняла несколько портретных снимков и вгляделась в лица. Одну из фотографий она перевернула, чтобы показать Жаклин их общего знакомого.

– Аксел, каким я его помню, – пояснила та, читая информацию позади снимка.

– У него была какая-то стратегия. Здесь расписание дома престарелых.

– Юный информатик, – кивнула на блок-схему под бумагами женщина.

Первым в кругу числилась Анника Стетфорд.

– Напомни мне, кто это.

– Первая жертва, – пояснила Жаклин. – Жена Питера, которого убили последним. Питеру было необходимо сердце, а Николас оказался на дороге в неподходящий момент. В глазах Вигго виноват каждый, кто имел дело к убийству брата.

Среди фотоснимков она узнала свое лицо с подробной характеристикой на обратной стороне.

– Смотри, этот сукин сын тренировал почерки каждой жертвы, пока не достиг необходимого образца, – кивнула на стопку исписанных разным почерком листов женщина. – Здесь и отпечатки все собраны.

Жаклин бросилась ко второй стопке бумаги со снимками. Ее взгляд привлекла фотография врача, которого она опрашивала. Тот самый, что проводил ей операцию на колено несколькими днями ранее. Молодое и свежее лицо мужчины средних лет. Она помнила имя человека, что поставил ее на ноги. Неблагодарной она быть не любила.

На обратной стороне снимка был расписан график его работы на ближайшую неделю.

«Вск. 8.00 – 17.30

Пн. 8.00 – 17.30

Вт. – 8.00 – 21.30 (дежурство)

Ср. Чт. Пт. – выходные дни»

– Сегодня вторник? – оторвала испуганный взгляд Жаклин. – Этот больной ублюдок в курсе всего, что с ним связано. Мне нужна ваша машина, – выставила руку ладонью вперед Жаклин.

Ингрид вложила связку в руку девушки, и та заковыляла к ее красному Кадиллаку.

Вести машину со сломанной ногой оказалось еще сложнее, чем она предполагала. И все же силы, и что еще важнее, аккуратности ей придавал приток крови в мозг. Она вспоминала, о чем рассказывал доктор Канин. О его несгибаемом графике в трое суток и семье с двумя детьми. Стрелки показывали десятый час вечера. Он мог задержаться на работе или же направляться домой. Она определенно не успевала.