Уильям Хортсберг - Сердце ангела. Рассказы

Первые крупные заказы он получил в войну, на корабельные корпуса. Затем против его фирмы пошли обвинения в недостаточно качественном материале, из которых делались конструкции. Эти суда класса «Либерти» прямо разваливались во время шторма, но комиссия конгресса, которая вела расследование, оправдала его, и в дальнейшем об этом деле не вспоминали.

— А что ты узнал о его дочери?

— Маргарет Круземарк родилась в 1922-м, мать с отцом в разводе с 1926-го. Мать покончила самоубийством в том же году, после развода. Маргарет повстречала Фейворита на выпускном балу в колледже. Он пел там с оркестром. Их помолвка состоялась в 1941. Похоже, именно Фейворит порвал ее, но по какой причине — никому неизвестно. Впрочем, говорят, девушка была «с заскоком», так что возможно, поэтому.

— В чем выражались эти заскоки?

— Это было связано с видениями. Обычно она предсказывала будущее на вечеринках. Всегда приходила в гости с колодой «таро» в сумочке. Некоторое время все находили это оригинальным, пока Маргарет не начала налагать заклятья на публике.

— Это серьезно?

— Абсолютно. У нее было прозвище — «Колдунья из Уэллели». Она пользовалась успехом у юных богачей из «Лиги Плюща». [7] Элитные студенты из старейших американских университетов

— А где она теперь?

— Никто из тех, кого я о, просил, не знает. Редактор колонки светской жизни утверждает, что она не живет с отцом и не относится к тем, кого приглашают на балы в Уолдорф, так что у них нет на нее материала. Последний раз о ней упоминали в «Таймс» по поводу ее отбытия в Европу десять лет назад. Возможно, она все еще там.

— Уолт, ты здорово помог мне. Пожалуй, я начал бы читать «Таймс», печатай они комиксы с продолжениями.

— А в чем дело? Есть тут что-нибудь для меня?

— Пока что я не могу открыться, приятель, но когда придет время, ты получишь материал первым.

— Премного благодарен.

— Взаимно. Пока, Уолт.

Я вытащил из стола телефонную книгу и пробежал пальцем вниз по странице, обозначенной «К». В списке числились компании «Круземарк, Этан и Круземарк Инкорпорейтед» и «Круземарк М., Консультации по Астрологии». Стоило попробовать. Я набрал номер и подождал. Ответила женщина.

— Я узнал номер вашего телефона у своего приятеля, — сказал я. — Сам-то я не очень полагаюсь на звезды, но моя невеста всерьез верит в астрологию. Вот хочу сделать ей сюрприз, подарив два гороскопа — мой и ее.

— Я беру пятнадцать долларов за карту, — сказала женщина.

— Меня это устраивает.

— И я не консультирую по телефону. Вам придется договориться о встрече.

Я согласился и на это, спросив, нет ли у нее свободного времени сегодня.

— Мой настольный календарь абсолютно чист после полудня, — ответила она. — Так что выбирайте, когда вам удобнее.

— Может, прямо сейчас? Скажем, через полчаса?

— Чудесно, приходите.

Я назвал ей мое имя. Она тоже сочла его чудесным и сказала, что ее квартира находится в Карнеги-холл. Заверив, что знаю, как ее найти, я повесил трубку.

Я проехал подземкой до 57-й улицы и сошел по лестнице, спускающейся к углу Карнеги-холла. По пути в Студию какой-то бродяга вытряхнул из меня десятицентовик. Кварталом ниже, на противоположной стороне Седьмой-авеню, перед «Парк Шератоном» расхаживала цепочка пикетчиков.

Вестибюль Карнеги-холла был маленьким и лишенным каких-либо украшений. Рядом со входом в Карнеги-таверну висел настенный указатель. Я поискал строчку «Круземарк М., Консультации по Астрологии» и нашел ее в списке напротив цифры 11.

Дверцы лифта открылись, и первым из них показался огромный дог, влекущий за собой грузную женщину в шубе. За ними вышел бородач с виолончелью. Я вошел и назвал номер этажа старику-лифтеру в своей плохо подогнанной униформе похожему на пенсионера-отставника, воевавшего в Балканской армии. Он с подозрением осмотрел мои ботинки, но промолчал. Затем закрыл металлические воротца, и мы начали подниматься.

Я проехал до одиннадцатого этажа без остановок. Коридор наверху был таким же широким и унылым, как и нижний вестибюль. В конце его раздавались рулады обладателя сопрано, исполняющего для «разогрева» гаммы.

Вот и контора М. Круземарк. Ее имя написано на двери золотыми буквами, а под ними — странный символ, похожий на букву «М» с перевернутой стрелой, напоминающей хвост. Я позвонил и подождал. За дверью послышался стук высоких каблуков, повернулся замок и дверь открылась ровно на длину предохранительной цепочки.

Из темноты на меня изучающе уставились зеленые кошачьи глаза. Затем послышалось вопросительное «да?»

— Я Гарри Энджел, звонил вам предварительно насчет приема..

— Ну конечно. Одну минутку. — Дверь закрылась и распахнулась вторично.

Вся в черном, она напоминала представительницу богемы на уик-энде в кофейне «виллиджа»: черная шерстяная юбка и свитер, черные чулки и черные, густые волосы, закрепленные в узел парой эбонитовых палочек, по величине смахивающих на китайские палочки для еды. Уолтер Ригли говорил, что ей лет тридцать шесть — тридцать семь, но без косметики она казалась намного старше. Груди ее едва обозначались под тяжелыми складками свитера. Единственным украшением служил золотой медальон на простой цепочке в виде перевернутой пятиконечной звезды.

«Поймай же мне звезду, что падает…» — эхом прозвучали у меня в голове начальные слова поэмы Данна [8] Данн, Джон (1572–1631) — один из величайших поэтов-метафизиков Англии, одно время духовник короля Джеймса, а затем настоятель собора св. Павла. , а перед глазами возникли руки доктора Альберта Фаулера; золотое кольцо, на котором была выгравирована пятиконечная звездочка. Но его уже не было на пальце доктора, когда я нашел его тело наверху, в спальне. Вот она — пропавшая частица мозаики.

Мне будто вставили клизму с ледяной водой. Вдоль позвоночника пробежал холодок и дыбом поднял волосы на затылке. Что случилось с кольцом доктора? Может оно было у него в кармане; я не обыскал его одежду. Но зачем он снял его перед тем, как выбить себе мозги? А если это был не он, то кто же?

Я почувствовал, как в меня впились лисьи глаза женщины.

— Кажется, вы мисс Круземарк, — заметил я, чтобы нарушить молчание.

— Да, — ответила она без улыбки.

— Я прочитал ваше имя на двери, но не понял значения символа.

— Это мой знак, — объяснила она, запирая за мной дверь. — Я «скорпион». — Она с минуту всматривалась в меня, словно мои глаза были замочными скважинами. — А вы?

— Я?

— Каков ваш знак?

— Вообще-то, я не знаю, — пробормотал я. — Астрология — не мой конек.

— Когда вы родились?

— Второго июня, 1920-го. — Я дал ей дату рождения Джонни Фейворита так, на пробу, и на мгновенье мне показалось, что в ее пристальном, холодном взгляде мелькнула далекая искорка.