Игорь Резун - Свидание на Аламуте

«…„Погода в Иране сошла с ума!“ — утверждают синоптики. Песчаная буря, вышедшая из пустыни Деште-Кевир, накрыла Тегеран, выведя из строя радиолокационную аппаратуру иранской армии, а Тегеранский аэропорт закрыт на неопределенное время из-за тектонических разломов, приведших в полную негодность взлетно-посадочную полосу… По сообщениям иностранных наблюдателей, погода серьезно осложнила и связь с международной инспекцией, которая оказалась фактически отрезана от мира в ущелье Аламута: ближние подступы к легендарной скале перегородил селевой поток… Радикальные исламские круги утверждают, что это — расплата за то, что неверные потревожили могилу Хасана Гуссейна ас-Саббаха, которая, по легендам, все еще находится на самой скале…»

CNN, Европейское Бюро

Примерно за четыре часа до этого к юго-восточному склону Аламута, перебравшись через несколько ледниковых заломов, подошли трое. И Ирка, и Алексей, и ведущий их Египтянин были одеты в прочные хлопчатобумажные куртки, майки из плотной ткани, обтягивающие брюки и альпинистские ботинки — все из запасов Саракаджиева. Эта часть ущелья была занавешена, как покрывалом, плотным белым облаком тумана, в котором едва пробивались очертания скал. Было прохладно, но ни Алексей, ни Ирка не ощущали холода, хотя из их ртов густо валил пар, смешиваясь с туманом. Все вокруг было серо-сизым, бесплотным и призрачным.

Они остановились у каменистой осыпи. Здесь туман оказался слегка разорван, как полог, и открывал им утопавшие в мелких камнях крупные ступени, вырубленные в скале. Эти ступени с боковой поддержкой из таких же валунов уходили вверх, в туман, но в редких его прорехах было видно, что местами лестница, созданная еще в седьмом веке, безнадежно разрушена и завалена осыпями. Саракаджиев посмотрел на часы.

— Неужели мы… взберемся? — сиплым голосом спросил Алексей. — Без веревок, без… без всего, что нужно альпинистам?! Она же отвесная почти, стена эта.

— Заберемся, — сухо обронил Египтянин. — ОНА ЖЕ ЗАБРАЛАСЬ!

Он показал сухим пальцем на не покрытые осколками ступени. Действительно, на них, слегка припорошенных по углам снежком и вековой пылью, отчетливо выделялись узкие, как ножи, следы чьих-то голых ног. Эти следы то терялись, то вновь горели красноватым отблеском — но они шли вверх, упрямо.

— Кто «ОНА»? — взорвался Алексей. — Кто? Майя?!

— Нет. ТА, КОТОРАЯ ПРИШЛА ЗА СТАРЦЕМ.

— Ерунда! Сказки ассасинские! Не может быть! Вы нас обманываете! Дурите, как маленьких детей! Этого не может быть!

— Разувайтесь и раздевайтесь до пояса, — так же бесстрастно приказал Египтянин.

— Зачем?!

— Будем медитировать на намерение.

— Тьфу! Что за детский сад! Это не Симорон. Они убивают, понимаете, у-би-ва-ют! У нас ничего не выйдет…

Египтянин посмотрел на него исподлобья. Точнее, изогнул одну, почти невидимую бровь домиком и наморщил свой обожженный череп так, что по нему пошли мелкие барханы.

— Молодой человек! Вы хотите спасти свою девушку?! — очень тихо, как через вату проговорил он.

Алексей осекся. Он внезапно сообразил, что совершает предательство. Натуральное предательство. Он, который учил других технике Волшебства и Точкам Сборки, учил разжигать Внутренний Огонь даже в самых отчаянных, безвыходных ситуациях. Он сейчас просто… испугался. Реальность, та самая пресловутая ПКМ надвинулась на него, пахнув гнильем и падалью из своей пасти, и лишила сил. Он не верил в то, что им удастся взобраться на эту скалу. Он не верил, что им удастся противостоять ассасинам. Он вообще сейчас ни во что не верил…

Алексей поднял глаза и… налетел прямо на осуждающий, презрительный взгляд Ирки.

— Да лано те! — воскликнула она отчаянно. — Убивают! Тоше мне… Давайте медитифовать, получитша — так получитша. А не получитша — так хоть шогфеемся.

Ирка все еще немного шепелявила.

Она первая сбросила с ног альпинистские ботинки, бесстрашно встав босиком на лед; на ее больших ступнях были заметны красноватые мозоли, которые уже натерли ей эти чудища за час ходьбы.

Саракаджиев разделся почти до трусов, точнее — до облегающих его тело модных плавок черного цвета. Он сел в позу лотоса. Подождал, пока Алексей и болтающая грудью Ирка — она не стеснялась своих роскошных форм — усядутся тоже. От его тела, иссеченного какими-то жилами, узлами, токами и крапинами, но тела с тугой и по виду очень прочной кожей, тоже шел пар. Будто Египтянина только что вынули из микроволновки. Алексей также ощущал что-то вроде жара. На обнаженную Ирку он старался не смотреть. И не ошибался.

— Смотрите все на меня, — низким голосом сказал Египтянин. — Смотрите на прановую точку… точку Варны. На полпальца выше переносицы. Если захотите закрыть глаза — закройте, только не сразу.

Египтянин словно читал молитву. То, что он говорил, Алексей знал; но сейчас, когда трое полуголых людей сидели по-восточному на полянке, где острые камешки вмерзли в голубоватый, прозрачный вековой лед, а над их спинами и плечами колыхалось туманное одеяло, — сейчас эти слова как-то по-новому входили в душу, заполняли каждый ее уголок.

— Медитация есть деятельность ментального сознания. Это значит, что одна часть ума исследует, анализирует и взаимодействует с остальным умом, — медленно произносил Саракаджиев и слегка раскачивался: влево-вправо. — Медитация может принимать множество форм: направление фокуса внимания на внутренний предмет; попытка понять некую личную трудность; излучение доброжелательности и любви ко всему человечеству; молитва, обращенная к объекту поклонения, или установление связи с внутренней мудростью; преодоление непреодолимых препятствий; подъем на новый физический уровень, достижение всесильности… Но высшая цель медитации заключается в том, чтобы пробудиться к самому тонкому уровню сознания и воспользоваться им для обнаружения реальности непосредственно и интуитивно. И еще — изменить реальность посредством Выполненного намерения. Это прямое, интуитивное осознание природы вещей считается просветлением и конечным результатом практики буддистов Махаяны. А достичь просветления нужно для того, чтобы потом помочь освободиться и другим существам. Мы сейчас как раз готовимся освободить других существ. Кого-то мы освободим от страха, а кого-то — от ненависти. Мы идем не убивать и не побеждать. Мы идем не завоевывать. Мы идем Любить…

Алексей еще раз отвел глаза от прановой точки, уперся взглядом в тугие, с набухшими сосками, груди молодой женщины, вдохнул поглубже, наполнив все свое тело холодным, влажным воздухом, и закрыл глаза. Пусть будет так! ТАК! И в его голове внезапно среди темноты засветилась красная точка. Он догадывался, что это и есть Прана, ее источник, мерцавший ровно на полпальца выше переносицы Египтянина…