Игорь Резун - Мечи свою молнию даже в смерть

А через пять минут после этого из мохнатых лап елей и березняка появились люди в темных, скрадывающих свет комбинезонах. В руках у них было что-то, похожее не то на чудовищно распухший АКСМ, не то на ручные немецкие электродрели-перфораторы без шнуров. Они залегли в кустарник по периметру – эта лазейка была перекрыта. Так же точно еще через пять минут в полукилометре от аэродрома по дороге пронеслась грузовая машина с фургоном и надписью «Аварийная». Скрипя тормозами, она развернулась поперек дороги. Выскочившие оттуда люди ловко развернули красно-желтые загородки, повесили знак «ОБЪЕЗД 5 КМ» да принялись ковырять ломами безупречный на вид асфальт. И с этой стороны база была блокирована.

А Сысолятин в кирпичном помещении КПП в который раз крутил диск старенького телефона. Но ответом ему в какой-то момент стала вязкая, ватная тишина. Телефон не работал. Вдруг за спиной капитана раздался голос – нежный, грудной и волнующий:

– Ну что, капитан, стихи дописали?

Майор Моисей Шмальц работал в огороде. Он любил работу в столь ранний час: ни комаров, ни мошек, зорька занимается… Поработать, потом налить стопку, закусить огурчиком. Жена Лидка уехала с вечера в город за покупками, у свояченицы заночует, корить некому. Неожиданно на дороге запрыгали блики фар, и аэродромный «уазик-буханка», нещадно давя соседскую клубнику, вкатился прямо на пустошь между участками. Шмальц от такой наглости даже лопату выронил и распрямился, бросив окапывать вишню.

Из кабины на него смотрел худой, не по званию серьезный старший сержант – безликий какой-то, очень бледный, узколицый. Незнакомый. Обычно на этой машине ездил аэродромный балагур, блондин Мишка. Незнакомый сержант уперся немигающими глазами в майора и сухо проговорил:

– Товарищ майор, вас срочно вызывают на аэродром. Борт из Москвы!

– Еще один, что ли? Опять консервы собачьи, – буркнул майор, ставя лопату к забору. – Сейчас. Переоде…

Но сержант словно тащил его в машину взглядом, и майор Шмальц неожиданно для себя беспрекословно подчинился. Ворча, он лишь ополоснул под рукомойником красное полное лицо и, как был, в тренировочных брюках и старой защитной рубахе без погон, полез в «уазик». Водитель, так же нагло прокатившись теперь уже по соседской картошке, – а ведь Шмальц говорил: огораживай! – погнал машину обратно. Майора распирало любопытство, но спрашивать у этого бледноносого и какого-то совсем не человеческого водителя ничего не хотелось.

Проселок бросал им под колеса ухабы, ветки лупили по крыше машины, мутный рассвет лился в окна. Майор присмотрелся и обратил внимание, что они почему-то едут не по направлению к трассе, а заезжают в часть с другой стороны, по разбитой тяжелыми «КамАЗами» колее, со стороны складов ГСМ. Он уже открыл было рот, но водитель, не разжимая тонких, почти не видных губ, скупо оборонил:

– На КПП ворота заклинило. Барьер.

Шмальцу не оставалось ничего, кроме как кивнуть.

Через десять минут после того, как машина, ворочая ребристыми колесами маслянистую желтоватую глину и елозя в колеях, пробралась в ржавые воротины складского въезда, открытые, наверно, первый раз за несколько лет, там, на этих колеях, снова зачавкало грязью. Из леса, ломая молодые березки и принимая на себя дождем сыпящиеся листья, выполз и застыл тихо БТР, похожий на сонного носорога. Теперь аэродром был блокирован со всех сторон.

В четырехстах метрах от КПП аэродрома, в лесу, стоял армейский «ГАЗ-66», выкрашенный болотными разводами. Из окошечек клубился сигаретный дым: в фургоне курили почти все, в первую очередь полковник Заратустров. Кончиком сигары с тлеющим зловещим огоньком он водил над большой картой военной части, расстеленной под мощными лампами на столе, говорил отрывисто.

– Вот тут у них наверняка защита! Сколько их – пять, десять человек? Не знаем. Но думаю, не больше десятка. В принципе, один грамотный маг может самостоятельно закрыть зону примерно на километр. Так что нахрапом нельзя. И людей потеряем, и они… могут ва-банк пойти. А нам объект живой нужен! Анисимов!

– Да, товарищ пол…

– Связь с КПП?

– Нет, товарищ полковник.

Заратустров сунул в рот сигару.

– Значит, они уже ТАМ! – пробормотал он угрюмо. – В округ не сообщайте. Ни-че-го! Они шум подымут, у них чуть что – тревога. На аэродроме обслуги – человек восемьдесят, двадцать – дежурная смена. Шкарбан, где стоит «Боинг»?

Русокосая девушка, волнуясь, показала наманикюренным пальчиком место на карте.

– Та-ак… – протянул полковник, катая во рту сигару. – Какая там взлетная у него? Расстояние?

– Две тысячи сорок метров, товарищ половник, – подсказал Анисимов.

– Только если вот как-то стащить его с полосы, сдернуть… пусть брюхом русскую землю попашет! Тогда и овцы сыты, и волки целы. А? Как думаете, ребята?

Но присутствующие молчали. Альмах нервно сжимала и разжимала красивые тонкие руки. В этот раз без всяких украшений – только нежная, с пушком, кожа. В это время снаружи послышался звук мотора. В окошко было видно, как крохотный двухместный автомобильчик подобрался к «шестьдесят шестому», мигнул фарами, остановился. Из машины выскочили парень и девушка, причем та была одета не по погоде – в болоньевый плащ, и не исключено, что он являлся ее единственной одеждой.

Алексей и Майя, сопровождаемые дежурным офицером, влетели в тесную кабину.

– Здрас-сте, Алексангригорьич! – задыхаясь, выпалил молодой человек. – Мы не опоздали?

– Да нет, мои хорошие, – грустно усмехнулся Заратустров. – Как вы там сказали? Семь пятьдесят? У нас осталось меньше часа.

…За пятнадцать минут до этого Васнецов, лениво пришлепывая липнувших к щекам и шее комаров, вошел в двери круглосуточного магазинчика на ближайшей остановке «Евсинский профилакторий», в двухстах метрах от КПП. На звук его шагов и требовательный гром кулака по дребезжащему прилавку из подсобки вышла, пошатываясь, заспанная и нечесаная женщина в каком-то подобии белого халата. Васнецов широко улыбнулся.

– Ни-нач-ка-а! – хрипло пропел он, протягивая бумажку, написанную Сысолятиным. – Добренького утреца! Тут Сысой наш тебе записку написал. Любовную!

– Опять пузырь? – заворчала та, принимая листок. – Вот козлы шелудивые! С утра пораньше! Ты ему передай, я вам больше ни капли по запискам не дам. Деньги несите! За третью еще не отдали. Ох, алкашня вы подза…

Говоря, она разворачивала записку, читала, и глаза ее, безвкусно изукрашенные косметикой, расширялись. Не договорив, она вдруг с воплем рванулась в подсобку. Там что-то упало, покатилось, звеня, и раздался ее голос. Женщина кричала в трубку телефона:

– Але! Кто это? Я не знаю… с магазина я! Пришел один… с запиской… а там – вот позвонить… Захват, говорит! Ой, мамочки!!!